Роскошь в таком количестве вызывала у непривычных к такому путников гнетущее чувство тревоги и неуверенности в себе. Длинный путь к столу проходил почти через все помещение и заставил компаньонов ощутить свою ничтожность по сравнению с этим чудовищно огромным помещением.

— Топ-топ-топ, цок-цок-цок, шарк-шарк-шарк, — звук шагов, цокот копыт и шарканье обуви Гарба гулко разносились по всему залу, и гостям начало казаться, что они тем самым тревожат покой какой-то святыни. Специальные места для варваров расположили между столами придворных, бесконечно тянущимися вдоль всего зала, и неподалеку от маленького столика короля у дальней стены.

Прекраснейший из лусидов, как описывают Миримона сказания, сидел на весьма необычном троне: мебелью служил настоящий живой медведь. Одному Триединому ведомо, через какие невероятные страдания пришлось пройти бедному животному, чтобы оно смирилось с такой долей. Мишка лежал совершенно неподвижно и лишь изредка вздыхал и иногда позволял себе громко и обиженно засопеть. Именно по этим звукам и становилось понятно, что огромный меховой клубок с когтями не простая имитация.

Гарб жадно впился взглядом в повелителя эльфов. Гоблину не терпелось отыскать в короле лусидов какой-нибудь изъян, но с виду все было безукоризненно. Монарх даже почти не пользовался магией, чтобы подчеркнуть свою безупречно-прекрасную внешность. Тонкий изящный нос, слегка заостренный подбородок и высокий умный лоб без единой морщинки не давали повода усомниться в благородном происхождении этого эльфа. Острые и бесконечно длинные уши, торчащие вертикально, указывали на весьма преклонный возраст Его Величества, как и совершенно не характерные для лусидов седые волосы до плеч, убранные за уши и зафиксированные серебряной диадемой с изумрудами. Они несколько отличались оттенком от серебристых волос подданных, что только подчеркивало статус повелителя эльфов.

В одежде король придерживался серебристых и зеленых оттенков. Свободное одеяние полностью скрывало тело владыки Серебряного Чертога, оставляя открытыми только лицо, длинную тонкую шею и руки ниже локтей. На запястьях Миримона тускло поблескивали браслеты, а пальцы монарха оказались унизаны перстнями. В каждом из украшений Гарб опознал могущественные боевые чары.

«Интересно, зачем они ему за обедом?» — подумал гоблин. — «Неужели нас так боится?»

Шаман посмотрел еще внимательнее и наконец разглядел то, что искал: диадема хорошо скрывала лысину, но не полностью. Напряжение тут же пропало. Противник перестал казаться небожителем и сразу обрел уязвимость, как и всякое смертное существо.

По левую руку от правителя на кресле сидела хрупкая нежная эльфийка, замотанная в несколько слоев полупрозрачной серебристой ткани. Материал так скрывал ее внешность, что, кроме рук с нежнейшей алебастровой кожей, пухлых чувственных губ цвета спелой клубники и лукавых изумрудных глаз, рассмотреть что-либо другое не представлялось возможным. Все остальное как бы таяло за слоями ткани, оставляя лишь расплывчатый, но все равно соблазнительный силуэт. При виде этой дивы Аггрх вздрогнул и чуть не споткнулся, потому что с нарастающим ужасом узнал ту, что наведалась к нему в комнату парой часов ранее.

«Я покойник», — подумал воин, стремительно бледнея.

Эльфийка бросила на орка насмешливый и немного манящий взгляд из-под полуопущенных век, сделала пару взмахов ресницами и тут же отвернулась, как будто он был ей совершенно не интересен.

Кем бы она ни приходилась властителю этого королевства — женой, любовницей или даже дочерью — вряд ли Миримон обрадуется, если узнает правду о ее похождениях. Аггрх вдруг живо представил, как в него, по приказу взбешенного короля, летят тысячи стрел, и тяжело сглотнул. Затем орк сделал глубокий вдох и храбро шагнул к своему месту. Он рассудил, что если что-то и произойдет, то на это уже никак не повлиять, поэтому нужно просто все принять как неизбежное и не паниковать.

Пиршество еще не началось, но запотевшие хрустальные кубки уже стояли наполненными перебродившим бледно-розовым виноградным соком, который эльфы называют лёвин. Компаньоны дошли до своих мест и склонили головы, как учил паж. Минотавр при этом, как будто случайно, задел рогами стол. Звон бьющегося хрусталя наполнил зал, а придворные не смогли сдержать злорадных ухмылок при виде подобной неуклюжести. Каввель же всего лишь намеренно избавил друзей от отравы, которую, как он подозревал, щедро насыпали в каждый из бокалов. Скорее всего, не смертельной, но вызывающей непреодолимое желание выбалтывать все свои секреты первому встречному.

Одни слуги немедленно притащили для быка отдельную серебряную кормушку и поставили ее подальше от стола, а другие быстро собрали осколки, вытерли пролитое и расставили новую посуду. Минотавр здраво рассудил, что прислуга вряд ли занимается такими вещами, поэтому замену принесут без всяких добавок.

Король соизволил вяло улыбнуться и сделал легкое движение пальцами, как бы предлагая садиться. Затем он первым взял кубок в руку и воздел ее к потолку. Придворные вскочили из-за столов и последовали его примеру.

— Да здравствует король! — грянул хор из пяти тысяч голосов.

Его Величество кивнул, пригубил из кубка и приступил к трапезе, ловко орудуя вилкой и иногда пользуясь магией вместо ножа для разделывания кусков жаркого. Все тут же уселись и набросились на остывающих жареных перепелок и прочие деликатесы. Тишину нарушал только легкий стук двузубых вилок о фарфоровые тарелки да работа челюстей. Компаньоны тоже сели, чтобы наконец утолить голод.

От стрелы выжил, а от комара погиб.

Эльфийская поговорка

Компаньоны давно успели вкусить от каждого поданного кушанья, поэтому просто сидели и напряженно ждали развязки. Последние десять минут молчание давалось тяжело, но все стойко терпели. Гарб даже искренне пожалел, что не наделен даром дьяволов-жахани к мысленному общению. У него накопилось множество едких комментариев по поводу хваленых эльфийских манер, и ему не терпелось поделиться ими с друзьями.

Вентиляции очень не хватало, и придворные в усиливающейся духоте начали потихоньку освобождаться от лишних предметов одежды. Сначала снимали верхнее платье и вешали его на зеленеющие молодыми побегами сучья кресел. Затем этого стало мало, и пришел черед кружевных воротничков, которые снимали прямо через голову, оголяя длинные тонкие шеи и оставаясь только в камзолах без рукавов. Лёвин веселил и раскрепощал больше, чем можно было бы ожидать от обычного вина. Видимо, его действие и позволило обычно чопорным первородным оставить манеры для более располагающей к этому обстановки. Адинук на всякий случай последовал примеру двора.

Миримон долго наслаждался блюдами, а затем вдруг залпом допил содержимое бокала, стукнул им о стол и громко щелкнул пальцами. Как по волшебству, придворные разом прекратили чавкать и преданно уставились на монарха.

— Нас сегодня обрадовали своим присутствием весьма необычные создания, — мягким серебристым тенорком объявил король на эльфийском и добавил вполголоса со смешком. — Особенно бык с короной забавный, вообще умора. Мы никогда бы не подумали, что можно так радоваться иноземцам.

Придворные начали неуверенно хихикать. Они пока не уловили общего настроения самодержца, поэтому опасались проявить неуместную эмоцию.

Из компаньонов наречием лусидов хуже всех владел Каввель, но и он примерно понял суть.

— Секретная служба донесла до наших ушей сведения чрезвычайной важности, — продолжил Миримон. — Нам сообщили о вторжении в наши земли необычной группы существ. Среди них оказался некий гоблин, дерзнувший уже во второй раз явиться в наши владения без приглашения. Надо признать, необычайно смелый поступок для его вида. Еще мы с удивлением узнали, что он также является профессором нашей бесславно рассыпавшейся в прах Академии. Нам сразу захотелось увидеть этого примечательного юношу и его необычных спутников.