Гарб плотно сжал губы и застонал. Еще одна. «Что же вы со мной делаете?!» — подумал он.

«Надо ему все сказать, чтобы он не подумал, что я такая доступная», — подумала Тыря, тяжело дыша и глядя на любимого снизу вверх. — «Может, сам догадается, что я не по доброй воле к нему пришла? Вряд ли, мама говорила, самцы же не умеют думать, когда рядом красивая самка».

А ведь именно об этом ей велели молчать. «Ты сама пришла, сама призналась в любви, сама… все сама. Он не должен узнать. Не справишься — умрешь».

Между тем, морда Гарба превратилась в каменную маску, чем немало напугала Тырю, но потом черты разгладились.

— Тебя послал Сконм, — заговорил шаман своим скрипучим голосом спустя минуту.

Он просчитал все возможные варианты, откуда в его комнате могла взяться девушка из его деревни, и нашел только один правдоподобный. Наложенные заклинания мог убрать только повелитель хапугов. У остальных бы просто не хватило сил, либо они сделали бы это слишком топорно и оставили следы. Тыря точно не знала, к кому ее отправили, но обрадовалась и одновременно испугалась, когда узнала. Значит, подумала, что может навредить своим заданием. Сконм наверняка знает, что жрец Бирканитры обязан хранить целомудрие. Это или очередное испытание или ловушка. Или и то, и другое.

Тыря робко кивнула и снова заплакала.

— Он убьет меня!

— Это будет последнее, что увидит эта крепость, — решительно пообещал Гарб.

Здесь он был готов идти до конца и похоронить под толщей камня всю эту банду, если они хоть как-то заденут его друзей или эту девчушку. Самочка все еще всхлипывала, и он не придумал ничего лучше, чем обнять ее и погладить по голове.

Так она и уснула — зелье наконец подействовало. Шаман накрыл Крохотырю одеялом и сполз на пол. Ему безумно хотелось лечь рядом. Однако чувство, что он может не удержаться и поддаться соблазну, заставило его разместиться на полу прямо на постеленной тут шкуре какого-то неведомого, но очень крупного и пушистого зверя. Котомку гоблин положил под голову и спустя какое-то время уснул.

***

Совершенно бесшумно — щедро смазанные петли не скрипят — дверь приоткрылась, чтобы впустить еще одну особу с непослушной каштановой прядью, постоянно выбивающейся из-под маскировочного костюма.

В этот раз она готовилась основательно. До сих пор только одному самцу удалось ее обнаружить, причем дважды. Третьему разу не бывать! Вернулась с задания — и сразу за подготовку. Это будет приятный сюрприз: она незаметно подкрадется сзади, обнимет и поцелует. А если он будет лежать, то можно прилечь рядом и лизнуть в нос или ухо. Может быть, он все-таки оттает хотя бы на этот раз.

Красться пришлось еще тише, а запахи нещадно смыть, чтобы ничем себя не выдать. Получилось! Кажется, не заметил. Дрыхнет зараза… на полу. Почему на полу-то? А это еще кто на тюфяке?

Чтобы не издать яростный вопль, пришлось сильно прикусить губу. На секунду нельзя оставить одного! Вот, значит, как ты благодарен за спасение!

Она задохнулась и выскочила обратно в коридор. Прикрыла дверь, сделала пару шагов, сорвала с головы капюшон и уткнулась пылающим лбом в прохладный камень. Почему все вечно идет не так?

— Гадхе! — стукнула хапуга кулаком по стене.

Капелька крови потекла по подбородку, а во рту стало солоно, но это заботило девушку меньше всего на свете. Внутри нее словно что-то оборвалось, а жгучее чувство обиды и ревности застилало глаза красной пеленой.

— Да что он о себе возомнил? — зарычала она в ярости и замахнулась кулачком еще раз. — Променять меня на эту…

Дверь рядом с ней резко открылась. Защитные заклинания на ней рассыпались, но увидеть это могли бы только колдуны, которых поблизости не оказалось. Огромные зеленые лапищи бесцеремонно перехватили руку за запястье, зажали рот и потащили внутрь.

— Ты что себе позволяешь, недоделок? — зашипела хапуга, когда ее наконец отпустили. — Ты в моем доме!

На этот раз нож она не забыла, и его острие сразу уперлось орку в живот. Верзила как будто не заметил угрозы.

— А ты? — хладнокровно поинтересовался он басом. — Опять лазишь, куда не просят?

Кольчужная рубаха, надетая под обычной, защитит от любого клинка, и Аггрх снова чувствовал себя хозяином положения. Довольно дружелюбный тон орка заставил Рати немного остыть.

— Я ему сюрприз готовила, а он… — сбивчиво заговорила она и убрала лезвие от тела зеленокожего.

Аггрх клыкасто улыбнулся, но расслабляться не стал.

— Открой глаза наконец! — он решил быть безжалостным. — Парень только делает первые шаги на любовном поприще. Дай ему время освоиться.

— Предлагаешь мне терпеть всех баб, которые окажутся рядом с ним, пока меня нет поблизости?

— А он там не один? — округлил глаза воин. — Надо же, мальчик делает успехи. Когда только успел? Ну, если так ставить вопрос… то почему нет? С каких пор он стал твоей собственностью?

Рати нахмурилась. Формально Гарб не соглашался стать ее парой. Что ж, это легко исправить. Надо только попросить брата-отца благословить их союз, и тогда этот прохиндей не отвертится. Ее награда — любое желание, вот она и пожелает. И эта маленькая дрянь тоже свое получит. А пока нужно как-то сбросить напряжение… Хапуга оценивающе посмотрела на орка: в целом самец привлекательный, хоть и другого народа. Крепкие бугры мышц, мужественные шрамы, насмешливый взгляд карих глаз из-под далеко выступающих надбровных дуг пробуждает ответный интерес.

— Что? — на всякий случай воин сделал шаг назад.

— Ничего, — вдруг передумала Рати и собралась выскользнуть наружу.

— Погоди-ка, — удержал ее орк. — Давно хотел спросить. Чего ты тогда у минотавров дернулась, когда Гарб ответил на мой вопрос как спалось?

— Он сказал, что спал с удовольствием, — ответила хапуга с кислой физиономией.

— И что? — не понял Аггрх.

— Рати переводится на всеобщий как удовольствие, это мое имя, — сказала хапуга и добавила жалобно. — А он на полу всю ночь спал!

Девушка смутилась и выбежала, хлопнув дверью.

Орк зажал челюсть, выждал пару секунд, а после уткнулся в тюфяк, хрюкая от смеха. Ему стало смешно впервые со смерти сына.

И первый мир, созданный ими, будет проклят. Проклят даже в имени своем, и населять его будут проклятые, И объявит он себя владыкой вселенной, и понесет проклятие по всем краям мироздания. И обратится во прах светом тысячи солнц, дуновением сотен бурь и поветрием самой злой хвори, что есть на свете. И наступит конец времен, и настанет новая эра.

Пророчество

Удар в гонг прозвучал торжественно. Звук не успел растаять в гулких пещерных коридорах, а Сконм уже стоял перед дверью, в предвкушении потирая руки. По дороге сюда его перехватила нынешняя сестра и настойчиво пыталась о чем-то поговорить. Пришлось отправить ее на женскую половину, где ей самое место. Нужно разобраться здесь, а все остальное потом.

Что бы ни произошло внутри, сейчас откроется правда, которая навсегда изменит ход истории. Минутой ранее подосланная служанка хотела незаметно выйти, но уперлась прямо в хозяина дворца и только пискнула от ужаса. Сконм поморщился. Такая реакция на его персону перестала забавлять добрую тысячу лет назад. Теперь ничего, кроме раздражения, это не вызывало.

— Брысь отсюда, — сказал он, хотя мог бы ограничится движением глаз.

Девчонку как ветром сдуло. На самом деле, она не имеет значения. Важно только, было ли что-то ночью между ними. Носитель посоха не выгнал ее, и она провела внутри достаточно времени. Неужели все-таки самозванец? Ни один обычный глинорожденный не в состоянии удержаться от такого соблазна.

Дверь распахнулась. Гоблин выглядел каким-то помятым и сгорбленным, но посох по-прежнему не выпускал из лап — хороший знак. Осталась последняя проверка, самая сложная.

Сконм ударил без предупреждения и даже не вполсилы. Такую атаку может пережить только полноправный обладатель посоха. Если это самозванец, Гобмобом не станет его защищать. Ни один щит не способен отразить или поглотить это заклинание, только оружие богов. Направленный поток темной магии, сотворить который не дано никому, кроме верховного жреца Быр-Хапуга, попал в нахмурившегося гоблина.