Мужчина скрестил свои усталые зеленые глаза с пытливым желтоглазым взглядом Гарба.

— В силу ремесла, мне ведомо многое, — сказал де Деса. — Последнее вмешательство Део в дела миров, как ты, наверное, знаешь, произошло во времена Исхода, то есть очень давно. Тогда же Вседержитель поставил богов в зависимость от смертных. В результате младшие боги стали могущественнее старших. Не всем нравится такой порядок. Часть старших и средних богов решила, что если уничтожить место обитания смертных, то Он вернет им прежнюю свободу, с которой вернется былая сила. Правда, влиять на этот мир они могут в основном только через аватаров, а это… затратно. И, конечно же, их козням мешают молодые боги, поэтому мы все до сих пор и живы. К тому же они знают, что гибель Лумеи уничтожит и их миры, и ищут способ этого избежать. Пока не нашли, к счастью, иначе тоже махнули бы на нас рукой. Но это не все, кому была бы выгодна гибель Лумеи.

— Умбра? — предположил шаман.

— Не совсем, — не согласился человек. — Умбра всего лишь тьма, не жалующая свет, но в целом она укладывается в рамки мироздания. Считается, что мир мрака — живое существо, которое просто хочет проникнуть в другие миры и подчинить их своей воле. Оно не злое в нашем понимании, а просто преследует свои цели, которые нам, живым, в некотором роде, неприятны. И эти цели не включают уничтожение, только захват и переделку под свои темные нужды. Не лучшая судьба для нашего мира, но и не худшая.

— Кто же тогда?

Храмовник поджал губы, потому что посвященных в такие тайны даже в его окружении насчитывалось от силы пятеро. И все-таки он решился поведать все этому странному гоблину-переростку, который так легко обращается с абсолютным оружием.

— Самый страшный враг всего сущего Неган — мир хаоса и злобы. К его сотворению Вседержитель не имеет никакого отношения. Мы мало знаем о нем, но его почитатели есть даже среди смертных Лумеи. Мне доводилось допрашивать нескольких из них. Безумцы и фанатики, но их жрецы наделены невероятной силой. Один из них использовал против моего отряда какое-то темное заклинание. Я выжил только волей случая и получил этот чудесный шрам на лице.

— Все это очень познавательно, — зевнул Гарб, рассматривая лицо храмовника, — но какое отношение это имеет к посоху?

— Сам-то как думаешь? — хмыкнул Хуан. — Полностью собранный посох в умелых руках дает поистине безграничное могущество. Аватар любого бога, дорвавшись до него, сможет перекроить вселенную по своему хотению, если Део не успеет или не захочет вмешаться. А уж если до него дорвутся любители Негана — миру конец. К тому же ты все еще должен мне услугу. Решайся!

— Ладно, убедил, — сказал Гарб. — Будет тебе клятва в качестве услуги.

Все равно, кроме последователей Быр-Хапуга и Бирканитры, никто не сможет воспользоваться посохом, а значит, исполнять ничего не придется.

— Знаешь, гоблин, — задумчиво произнес инквизитор, — ты мне даже симпатичен. Твоя верность своей богине и ее воле достойна уважения.

— Даже, — передразнил его в ответ Гарб. — То есть, мне нужно постоянно проявлять кучу положительных качеств, чтобы заслужить вот такое признание. А иначе было бы снисхождение или презрение только потому, что у меня уши не той формы или нос слишком плоский? Если бы не вот такое отношение со стороны других рас, мой народ занимал бы гораздо более высокое положение. Про лусидов и так все ясно, но от человека я все же ждал меньшего проявления предрассудков.

— Извини, — поспешно встал и выпрямился де Деса. — Я, пожалуй, пойду.

Труп в беде не бросит, лишнего не спросит…

Любимая песенка некроманта Сандро

Гарб уже засыпал, когда громкие звуки за стеной заставили его резко принять вертикальное положение. С этой стороны располагалась комната Могары. Чего вдруг тауросе вздумалось буянить посреди ночи? Может, на нее напали?

Гоблин прислушался. Каменные стены не могли заглушить все, и до чутких ушей доносились сдавленный смех, мычание, пыхтение, тяжелое сопение и какая-то возня.

— Каввель! — осенило Гарба. — Нашел время романтику разводить, любовничек быров!

Шаман раздраженно сплюнул на пол. Ладно, пусть пошалит немного, а то ему и так отведены только три ночи в месяц в собственном теле. Спасибо хоть, что он это делает не в своем дневном состоянии, потому что это было бы даже страшно представить.

Гоблин снова лег и накрыл голову подушкой, пытаясь заглушить брачные игры минотавров и уснуть. Через какое-то время звуки утихли, и дремота снова начала одолевать. Однако поспать опять не дали. На этот раз звонкий женский голос сопровождался довольным орочьим рыком и доносился уже со стороны комнаты Аггрха. Еще и вода плещется. В ванну залезли!

— Да вы сговорились все, что ли! — возопил несчастный гобхат.

Спать с таким фоном было решительно невозможно, и осталось погрузиться в размышления.

«Интересно, как там Рати», — с тревогой подумал Гарб. — «Надеюсь, с ней все в порядке».

Он представил смолистый аромат, обычно исходящий от тела девушки, и вдруг ощутил непреодолимое желание обнять ее.

Сон нагрянул внезапно и застал гоблина с улыбкой на губах, но его грубо прервали.

— Что еще? — сонно спросил шаман у двери, которую кто-то попытался открыть ключом, потом магией, а когда не получилось, робко, но настойчиво постучал.

Стук повторился, и гоблину пришлось встать. Посох сам прыгнул в подставленную ладонь — последнее время так происходило каждый день. Лапа тут же вцепилась в отполированную поверхность мертвой хваткой. Одеваться шаман даже не собирался. Если он шокирует кого-то из прекрасного народа исподним или шрамами, то это проблемы прекрасного народа.

— Кому я понадобился…? — успел спросить Гарб, убирая ловушки, отодвигая засов и на всякий случай готовя парализующее заклинание.

В комнату без промедления втиснулась эльфийка в головном уборе, скрывающем черты лица, захлопнула дверь за собой и задвинула засов.

— Нельзя заставлять даму так ждать! Я еле отвела глаза охране! — возмущенно выдохнула она на всеобщем и задохнулась на полуслове, глядя на стоящее перед ней воплощение непристойности.

Заспанный и полуголый гоблин стоял, опираясь на посох. Его вид при этом отнюдь не сквозил дружелюбием.

— Чем обязан? — проскрипел он на эльфийском.

Лусидка окинула взглядом его сгорбленную фигуру и зарделась, когда взгляд задержался на белых шрамах, прорезающих извилистыми рваными линиями коричневую шерсть на груди. Румянец проступил даже сквозь маскирующие чары и оказался хорошо виден в тусклом свете ночника.

— Мерд, — ругнулась длинноухая дама, в которой Гарб опознал особу, сидевшую за ужином подле Миримона. — Я, кажется, дверью ошиблась.

— Если вы шли к Аггрху, то у него уже занято, — с некоторой издевкой произнес гоблин, указывая на правую стену.

Из-за нее по-прежнему доносились звуки, недвусмысленно намекающие, что орк в своей комнате отнюдь не баллады слагает. Эльфийка побагровела.

— Кто посмел? — зашипела она, как рысь, увидевшая ворга. — Я этой девергондиэль[1] глаза выцарапаю!

— Ну-ну, — примирительно сказал шаман. — Аггрх всегда пользовался популярностью, так что ничего удивительного. А вашу метку я снял, так что формально он был свободен.

Дама уже собиралась выскочить вон, но резко передумала.

— Ты сделал что? — спросила она, недобро прищурив глаза, видимо, уже придумывая план мести.

— Это было несложно, — улыбнулся еще не осознавший всю тяжесть последствий шаман.

— Феруниэль, — вдруг представилась эльфийка, срывая с головы маскировку, и медленно скользнула языком по верхней губе. — Значит, тебе придется попотеть за него, шалунишка. Твои соплеменники обычно мелкие и вызывают только омерзение, а ты выглядишь довольно мужественно. С гоблином я еще ни разу не была, так что постарайся не посрамить свою расу. Я очень надеюсь, что мне понравится.

Гарб похолодел от ужаса и попятился. Ему не сильно понравился голодный блеск в изумрудных глазах лусидки. Лучше бы она обозвала его уродом или чудовищем. Да лучше получить новую порцию пыток в душном вонючем трюме, чем такое безобразие!