– Каи-каи? – вновь обернувшись к фрегат-капитану, осведомилась беловолосая. – Жрать хочу.

– Ужин примерно через сорок минут. Пока вы можете спуститься в каюту, доктор Харуми вас проводит. Она как раз решила воспользоваться возможностью и… – тут Ярослав запнулся, потому что на языке упорно вертелось «убедиться, что у вас там не поперек!» – поближе познакомиться с коренными жителями архипелага.

Островитянка, чуть наклонив голову, с интересом оглядела доктора, явно успевшую пожалеть о своем решении не менее трех раз и сейчас тщетно пытавшуюся вжаться в легкий корпус «Имперца».

– Доктор хорошая! – объявила она. – Большая… и вкусная.

Фон Хартманн закашлялся.

– Надеюсь, вы все же сумеете сохранить аппетит до ужина, – выдавил он. – Наш кок замечательно готовит.

Такэда. Сила юности

На второй час бездумного перелистывания нескольких имперских газет Такэда отчаялся настолько, что взял карандаш и решил судоку в «Спутнике имперского каботажника».

Вздохнул. Перелистал его в обратную сторону. Полюбовался на пару мелких рацух по работе с металлическими тросами под нагрузкой. Для его палубного хозяйства смотрелись те как совершенно бесполезные, а вот на гражданском трёхкилотоннике с ручной механизацией, наскоро переделанном для океана, – самое о-то-то. Насладился иллюстрированными приёмами защиты в абордажном бою зюзьгой, явно в исполнении безработного карикатуриста. Попытался себе представить, как на мирного имперского рыболова прут через борт прямо из воды с кривыми польскими саблями в зубах кровавые абордажники Конфедерации, возжелавшие откушать суси. Воображение предсказуемо отказало. Пролистал невероятно пафосное и столь же бессмысленное описание флотского сражения невесть где и не понять за что. Так и не смог привязать текст ни к одному известному бою последних месяцев, ни из сводок штаба флота, ни из рабочих документов. Судя по градусу явного вранья, кто-то вроде прямых кармических родственников щщибаль Кривицкой высосал поток имперского сознания из стакана контушовки и полукартонки дешёвых конопляных сигарет.

Только на скучнейшем описании кадровых перестановок в управлении каботажного пароходства Янтарного Земноморска до Такэды дошло. Коварная вертихвостка подшутила над капитаном и заставила искать то, чего в газетах и близко не было.

Или всё-таки было?

Такэда задумался, взял сероватый лист дешёвой бумаги и начал одну за другой выписывать из газет фамилии. Должности. Звания. Борты. Регионы. Затем добрался к недоброй памяти описанию баталии, и пришлось добавить ещё и пометки достоверности у каждой фамилии.

Занятие оказалось куда веселее, чем не самые простые, но всё же хорошо знакомые ещё по флотской академии имперские судоку. Такэда с удивлением понял, что только по скудным обрывкам данных, вроде бы уже после многократной цензуры, упрямо видно, как транспортная полуэскадра внутреннего имперского моря по каналам переползает за месяц на побережье – и берёт на себя каботаж. После чего как минимум четырнадцать быстроходных корыт 88-метрового класса, новенькие, последних дней предвоенной достройки, наскоро модернизируются для океана и уходят неизвестно куда. Ну, то есть и так понятно куда, на архипелаг, разумеется, чтобы взять на себя тыловое снабжение… кого?

– Да чтоб тебя… – Такэда замер. Шутка журналистки внезапно оказалась куда больше, чем шуткой.

Он схватился за газеты с двойным пылом и час спустя болезненно осознал, что ему просто не хватает специализированных знаний. В своей области компетенции Такэда мог вспомнить почти всех, кто чего-то стоил в Империи. Даже всех трёх ещё живых фон Розенблюмов дер Вассенов, из которых двое, позор семьи, пошли один в двигателисты, второй – и сказать лишний раз стыдно – в чертёжники, а летал за них всего один… пусть и на такой должности, что сразу за пятерых считать можно. Увы, всякий раз, когда приходилось держать в голове ещё и канувших с радара за горизонт имперских флотоводцев, эрудиция командира ВАС-61 пасовала.

Такэда уже всерьёз намеревался отправиться со всей этой макулатурой и бутылкой рома к секретчикам, когда его мысли прервал негромкий стук.

«Кому ещё под хвостом горит в полпервого ночи?» – Такэда в недоумении покосился на часы.

– Да?

– Такэда-сан. – Первыми на глаза попались две стройные ножки в лёгких сандалиях и тонких полупрозрачных зелёных чулках. Затем командир ВАС-61 поднял взгляд повыше – и ему очень захотелось грязно выругаться.

В столовой лётного состава перед отбоем играли в нани о… – популярную салонную забаву. Россыпь украшенных триграммами сувенирных, на заказ, серебряных пиастров закрывала дно столовского жестяного подноса.

Не участвовали в игре только двое – в один угол забилась больным зверьком Марыся Пшешешенко, в другом, под забранной в стальную обрешётку лампой, что-то увлечённо чертила в лётном планшете Верзохина-Джурай. Обе почти не реагировали на шум вокруг. Подавленную угрозой Такэды Рысь не могла расшевелить даже её бортстрелок, в любых других условиях пробивная и настойчивая Яська Пщола. Что же до принцессы легендарных «В-Д», она всё же снисходила до подруг, но очень сильно через раз.

– Восьмёрка Земли! – вытянула монету Анна Тояма. – Работа вручную, целеустремлённость, уникальный дар. Хм-м…

Её взгляд скользнул по креслам у стен и замер в углу.

– Нани о кангаэттэ иру но?.. Джура-сан! – Ритуальный вопрос канул в пустоту бесследно. Нанами-Джура полностью забыла о любых приличиях и столь увлечённо возила карандашом по бумаге лётного планшета на коленях, что попросту не расслышала вопроса.

– Джура-а-са-ан? – Отклика добиться получилось только со второго раза. – Пиастр за твои мысли!

– А какой был вопрос? – растерянно спросила Верзохина-Джурай. – Я не расслышала.

Кубрик затрясся от смеха.

– Вопрос отменяется! – решила за всех Сашенька Прибылова. – Джура-сан, что ты уже столько времени рисуешь?

Вместо ответа Верзохина-Джурай развернула планшет к ней лицевой стороной.

– Flugnavigationgehimesgerat, – запинаясь прочитала Сашенька. Идеально ровный устав высокого имперского готика тянулся через верхнюю часть листа целиком. Судя по количеству завитушек, новую букву Джура украшала и дорисовывала каждый раз, как её мысль заходила в тупик. Случалось это часто – под надписью громоздилась многократно правленая и перечёркнутая схема непонятно чего из множества значков и соединительных линий. Тут и там её дополнял скупой курсив примечаний. В углу планшета болталась на скрепке перетянутая резиночкой стопка перфорированных фотографий страниц неизвестного документа, зато под шифром geheim и со влёт узнаваемой имперской янтарной хризантемой в углу.

– Сдаюсь. – Монета с подноса улетела в подставленную руку Верзохиной-Джурай.

– Правосудие. – Нанами-Джура отложила планшет на колени и считала монету. – Благовещение. Дух. Высшая точка напряжения. Хм… Рыся?

– А то вы сами не знаете. – Пшешешенко забилась в кресло с ногами, обхватила колени руками и уткнулась в них головой. – У-у-у, ку-урва-а… с такими подругами без врагов можно обойтись! Мало просто каблук в спину воткнуть, ещё обязательно попрыгать, да?

– Да какая тебе разница? – спросила Юнона Тояма. – Ну отдохнёшь на атолле пару недель. Командир же говорил, что смена борт – суша всё равно будет. У всех, чтобы форму не теряли.

– Это тебе никакой, – простонала Марыся. – А у меня дед, если узнает, что к армейским списали, лучше сразу головой в колодец. У него же тут наверняка шпионы, у-у-у…