– Слушайте, вы, черви книжные, – не выдержала Анна Тояма. – Мы сюда гулять пришли или что? Пошли за стол уже, Калеб обещал карри девяти тысяч специй! Как дома! Твоему другу точно понравится!

Блюдо оценили. Кшатрий, Анкур Шивам, был просто в слезах. Не то от знакомого ещё с детства вкуса домашней кухни, не то с того количества сортов разного перца, что традиционно клали в карри фамильные повара семейства Тояма. Но даже так оставить блюдо он не смог. Это попросту оказалось не в его силах.

– Шивам-сан, просветите нас, – сказала Юнона Тояма, когда подали вино. – Мы все, к своему искреннему разочарованию, очень плохо разбираемся в родах войск. Где раджанов заставляют настолько коротко бриться? Вы же подводник, да?

– Пророк говорил, – перед началом ответа кшатрий демонстративно извлёк каплю вина из бокала, отбросил на пол и растоптал ногой, – руби ту бороду, что не даёт закрыть рыцарский шлем. Мой рыцарский шлем зовётся дыхательный аппарат. Мой рыцарский конь – торпеда с нулевой плавучестью. Моя крепость идёт на девяти узлах подводного хода.

Его пафосную речь прервал какой-то странный звук.

– Извини, но я сейчас представила, как вы на этих торпедах выныриваете с коловоротами в руках и быстро-быстро дырявите имперскому мегалинкору днище прямо на портовой стоянке, – демонстративно виновато начала Анна Тояма. – А дальше моя фантазия как-то и вовсе отказывает.

Анкур Шивам запрокинул голову и громогласно захохотал.

– Всё гораздо прозаичнее, – отсмеявшись, пояснил он. – Мы выходим с борта «Морской пчелы» ночью под водой к рифу. Осматриваем его. Составляем карту. Бьём шурфы. Соединяем заряды в сеть. А потом, когда отговорят большие калибры – пхх! – там, где была преграда, остаётся пролом в несколько десантных плоскодонок шириной. Если бы не спецподготовка, мы бы считались обычными строителями.

– А стоит подготовка их спеца таких затрат, что они сами даже не воюют, ни борт, ни люди, – добавил Буаку. – Почти.

– Почти, – согласился Анкур Шивам. – Имперские патрули – неизбежная в море случайность.

– Вот! – Анна Тояма воздела палец к небу. – Скажи мне как подводник! Сколько у меня есть времени, чтобы с трёх с половиной тысяч футов уделать подлодку, которая уже начала погружаться на десяти узлах надводного хода?

– Один боевой заход, тут и думать нечего, – отрезал кшатрий. – Что у вас под крыльями, двухсоточки? Пока уронила, пока в горизонталь вышла, имперец уже рубкой море пилит. Они ж на рулях под тягой ныряют. Это быстро.

– А, ну да, – согласилась Тояма. – А если у меня примерно сто футов запаса по глубине поражения и скорость маневренного боеприпаса на входе в циркуляцию в один кабельтов примерно равна скорости пикирования? И ронять на полуавтомате с перекрытием циркуляции в две трети диаметра?

– Это что же за дрянь такая? – не поверил Анкур Шивам.

– Бетонно-бамбуковая свободнопадающая противолодочная спиральная торпеда М2! – торжествующе объявила Тояма.

– У имперцев есть? – первым делом спросил кшатрий.

– Пока нет и вряд ли появится, – ответила Юнона Тояма. – Там же ни сложных детонаторов, ни своего хода. Просто заклиненные бамбучины вместо рулей. Автомат сброса простейший, сводит альтиметр и спидометр на электроспуск, вкладыш к прицелу – и всё. Дай её какому-нибудь фон Брауну, не успокоится же, пока ракетный двигатель и магнитный детонатор не впихнёт. По цене адмиралтейского катера.

– Юнона Тояма-сан, вы меня пугаете, – совершенно искренне заявил кшатрий.

– Сестрёнка совершенно без всей этой ерунды не далее как пару суток назад отправила на дно лодку почти у берегов части архипелага Конфедерации, – жизнерадостно пояснила ему Анна Тояма. – Ну как, «у берегов», на последней трети маршрута где-то.

– Какую лодку? – Анкур Шивам запнулся.

– А не опознали, – развела в театральном жесте руками Тояма. – Где-то на пару тысяч длинных тонн водоизмещения, плюс-минус. По определителю смотрели, не то сорок шестая крейсерская, не то сорок вторая улучшенная. Не поймёшь даже, чего они с рубкой сделали, а спросить не у кого. Но кого мы тут, по-твоему, сегодня отмечаем? Как ни крути, а первый боевой выход дочерей лучших семей Конфедерации.

– Ну, если так, оно, конечно же, да, – согласился кшатрий. – Повод веский.

– Минутку внимания, – его оборвал голос тамады, – на сцену офицерского зала приглашается меньшая отрядная голова флайт-станицы ВАС-61 «Кайзер-бэй» Юнона Тояма! Оркестр, урежьте гимн Конфедерации!

Оркестр урезал. Как-то лихо и даже, пожалуй, чересчур истерично. Но подогретый вином и деликатесами зал принял такую игру с благосклонностью.

– Юнона Тояма, находясь в боевом вылете, обнаружила и нанесла результативный воздушный бомбовый удар по субмарине класса «Бальбоа». – Тамада взял Юнону за руку и боксёрским жестом воздел над головой. – В знак признательности её заслуг перед флотом Конфедерации ей вручается этот скромный запоминающийся подарок!

На сцену под всё те же залихватские импровизации гимна Конфедерации выкатили узнаваемую аэродромную тележку. Загадочный предмет на тележке накрывал плотный алый шёлк.

Тамада на публику, одним резким жестом, сдёрнул покрывало.

– Наша героиня совершенно забыла взвести эту бомбу! За спасение шестидесяти человеческих жизней от неминуемой гибели на дне морском, все шестьдесят членов экипажа «Морской пчелы» выгравировали свои имена на серебряной памятной табличке на корпусе так никого и не погубившего боеприпаса! Разумеется, после того, как выковыряли его из рубки, выкрутили детонатор и вытопили заряд!

В гробовой тишине полыхнула яркая вспышка.

Юнона Тояма обречённо подняла голову в зал – и, разумеется, увидела Кривицкую с фотоаппаратом в руках. За столом, прижав руки к лицу, молча тряслись от беззвучного хохота багровые до кончиков ушей Анна и Буаку Тояма.

– Щщибаль, – обречённо выдохнула она.

Подводник. Игра с мячом

Огромный серебристый шар медленно летел над пляжем. Смотреть на него было больно – шар пылал едва ли не ярче, чем солнце над ним. Но множество глаз, хоть и сквозь слезы, все равно следили за его полётом… или хотя бы пытались.

– Бей!

– Лови!

– Давай-давай-давай…

– Правее… его ветром сносит!

– Кха-кхм!

Последнее – и явно неодобрительное – покашливание донеслось из-за спины фрегат-капитана. Вздохнув, Ярослав опустил бинокль и обернулся.

– О, комиссар-тян! Вам, гм… не жарко в форме?!

– Настоящий воин Империи должен стойко переносить все тяготы и лишения службы! – отчеканила Татьяна Сакамото. – Особенно это касается офицеров, которые своим видом должны укреплять сердца подчиненных.

– А-а, ну да.

Фон Хартманн посмотрел вниз, на собственные ноги. Вид неровно срезанных ногтей с грязной каемкой вряд ли мог кого-то укрепить, равно как и популярные на архипелаге самодельные шлепанцы из автомобильных покрышек. Из формы же в данный момент на командире «Имперца» наличествовали пилотка и шорты. Почти выцветшие от многочисленных стирок, это, тем не менее, были уставные шорты из комплекта тропической формы Имперского флота. Весь остальной экипаж не получил из этих комплектов даже носовых платков.

– Полагаю, вы совершенно правы, комиссар, – подчёркнуто серьёзно заявил он. – Более того, я уверен, что демонстрируемой вами стойкости хватит на экипажи двух, а то и трех подводных лодок.

– То есть, – совершенно правильно расшифровала его слова комиссар, – вы не собираетесь прекращать это, – Сакамото обвиняющее указала ножнами в сторону берега, – безобразие?!

– А что именно я должен прекращать? – удивился фрегат-капитан. – Мне казалось, занятия спортом на свежем воздухе политкомиссариат одобряет. В здоровом теле здоровый дух и все такое. Или вы про использование метеозонда в качестве мяча? Так он вполне официально списан. Там из-за неправильного хранения такие потертости, что при штатном наддуве этот пузырь на старте по швам лопнет.