Даже сейчас на ангарной палубе торопливо латали пригодные к мелкому ремонту самолёты. И возле одного из них прямо на глазах разгорался скандал.

– Что здесь происходит? – Такэда с ходу раздвинул небольшую толпу из палубных и десятника. Под розовым корпусом самолёта оживлённо дискутировали палубный же сотник и Газель Стиллман.

– Патент-лейтенант Стиллман в агрессивной форме отказывается приводить самолёт в уставной вид после ремонта, Такэда-доно! – отрапортовал сотник.

– Командир, прикажите им! – яростно сверкнула очами Газель Стиллман. – Это мой самолёт! Не имеют права!

Такэда посмотрел на розовый самолёт. Его взгляд скользнул по шаржам и застыл на корявых надписях на брюхе и нижней стороне крыла. Одна выглядела свежей, краска не успела просохнуть: Айша Багдасарян.

Такэда вздохнул.

– Патент-лейтенант Стиллман, я понимаю ваши чувства, – сказал он. – Но требую на этом и прекратить. Не превращайте боевую машину в фетиш культа мёртвых, вы не в Империи. Летайте за живых, это приказ.

– Хаи, Такэда-доно! – мрачно подтвердила Газель.

– Расцветку оставить, – продолжил Такэда. – В случае повреждений восстанавливать. При окончательной утрате самолёта новый предоставить экипажу в уставном виде.

– Хаи, Такэда-доно, – слегка обалдело подтвердил сотник.

– А вам, патент-лейтенант, я настоятельно советую уже сейчас подтянуть навигацию по счислению координат, научиться уже, наконец, брать поправку на боковой снос при высокой скорости ветра и получить у бортовых секретчиков методичку по слепой и туманной посадке в тёмное время суток, – закончил Такэда. – Как вы знаете, имперские подводники обычно полагают, что ночью они почти в безопасности. Но у нас с вами есть все средства доказать им обратное, не так ли?

– Я их просто утоплю, – мрачно пообещала Газель Стиллман. – Всех!

Подводник в лагуне

– Выглядит как-то пусто, не находите? – Пустота вокруг бунгало, выделенного для экипажа «Имперца», действительно настораживала. Само собой, на полное соблюдение устава, с выставлением часовых и прочими атрибутами пехотных маршировалок, он и не рассчитывал. Но вот отсутствие всяких признаков жизни спустя пару часов после восхода солнца выглядело… тревожно.

– Может, на пляж все пошли? – Герда перехватила в другую руку замотанное в китель ведерко с мороженым. – Купаться и все такое?

– Пляж? – Фон Хартманн оглянулся направо, где в паре сотен шагов между редкими пальмами жемчужно сверкал песок. Впрочем, слева берег был ненамного дальше. Мыс Длинного Языка, на котором располагалась «гауптвахта с удобствами», как именовали это место глубинники, на карте острова выглядел как упомянутый орган, где-то в районе челюсти перегороженный двухсаженным забором. С колючей проволокой поверху, парой вышек и постом военной полиции на воротах. Обычно сюда отправляли проштрафившиеся в пылу берегового загула экипажи, поскольку, кроме пляжа и спортивной площадки, никаких других культурных и не очень объектов на Длинном Языке не имелось. Это вынуждало проштрафившихся вести очень здоровый и, что особенно трагично, трезвый образ жизни.

Впрочем, с последним иногда случались досадные сбои.

Первую бутылку характерной прямоугольной формы Ярослав заметил еще на подходе к бунгало. Слабая надежда, что данный реликт лежал у тропинки еще со времен прошлых постояльцев, не прожила и минуты. Вокруг бунгало аналогичных емкостей было разбросано штук пять, и сохранившийся на донышке одной из них темный осадок в паре с ароматом делал картину происшедшего вполне однозначной.

– Ром?! – Сильвия ван Аллен тоже узнала запах.

– Угу. – Перевернув носком ботинка бутылку, фон Хартманн озадаченно уставился на аляповато-яркую этикетку. – Причем конфедератский: в нашей части архипелага делают в основном светлые сорта, в колоннах непрерывного цикла. А вот их бояре любят старинные рецепты, чтобы перегонный куб, да дубовая бочка из-под бурбона. На выходе получается вкусная и коварная штука, особенно если кокосовым разбавлять…

Первую жертву коварного напитка они обнаружили сразу за углом, на входе в бунгало. Сидевшая на ступеньках крыльца Кантата с трудом подняла голову, глядя на подходивших с очень страдальческим видом «тараканы, зачем вы так громко топаете?».

Внутри же царил уютный полумрак… и разгром, живо напомнивший Ярославу знаменитое батальное полотно «Поле битвы» из Имперского военного музея, в разговорах курсантов именуемое исключительно как «После вчерашнего». Перевернутая и частично разломанная мебель, бездыханные тела павших разной степени неодетости, деликатно заметенные поземкой белых перьев из выпотрошенных подушек.

Внимание фрегат-капитана привлек деревянный ящик рядом со входом. Среди прочих предметов меблировки, целых и не очень, этот выделялся не только уже привычной аляповатой этикеткой, но и торчащим из него мечом, в котором Ярослав с удивлением опознал фамильную катану комиссара Сакамото. Узнавание облегчалось наличием поблизости ножен от катаны, а также самой комиссар-тян, обнимавшей одну из немногих уцелевших подушек. По всей видимости, Татьяна в какой-то момент попыталась сразиться с темными силами, но враг оказался сильнее.

– Вот это я понимаю, девичник удался! – Обойдя застывшего на пороге фон Хартманна, главмех, осторожно переступая через павших и спящих, прошлась по комнате… И вернувшись, торжественно вручила фрегат-капитану лист бумаги, украшенный восковой печатью и красным бантиком.

– Героям-подводникам с боевым буль-буль-приветом! – прочитал вслух Ярослав. – Да, теперь понятно, где они взяли столько выпивки.

– И где?

– Это подгон от конных водолазов. В смысле от разведки морской пехоты. Они традиционно числятся «конно-охотничьей командой», хотя не думаю, что у них в программе подготовки сохранилась верховая езда, на архипелаге с этим как-то не очень. А вот скрытно доплыть и взорвать нужда есть всегда.

– Понятно, – тяжело вздохнула лейтенант Неринг, обводя взглядом разгромленную комнату. – Не знаю, как у них в тылу врага, но тут диверсия вышла просто шикарная.

– Как твоя-то голова, кстати?

– Уже лучше. В смысле боль осталась лишь в затылке, и звон в ушах почти прошёл.

– Первая хорошая новость за сегодня, – фыркнула главмех.

– Угу. – Присев на корточки, Герда попыталась растормошить за плечо ближайшую девчушку. Та на удивление резво махнула рукой, заставив лейтенанта отшатнуться, и, пробормотав что-то неразборчиво-нецензурное, перевернулась на другой бок. – Бедные… они ведь еще не знают, что их ждет.

– Дюжина нарядов вне очереди? – покосившись на фрегат-капитана, предположила Сильвия.

– А смысл? – пожал плечами Ярослав. – Отчасти я сам виноват… надо было все же отправить Анну-Марию с основной частью личного состава, а не оставлять дежурить на борту.

– Думаешь, она бы это могла предотвратить, а не возглавить?

– По крайней мере, у неё хоть какой-то навык руководства уже образовался. А вот мичман Верзохина… Кстати, где она?

– В углу из-под одеяла бант виднеется, – приглядевшись, сообщила Герда, – и нога с подвязкой тоже её… кажется… Хотя там их почему-то три.

– Давай без таких подробностей, подруга…

Если задуматься, дело было насквозь житейское – в капитанской практике фон Хартманна случались залеты и похлеще. Правда, от этого экипажа в первый же день отдыха он подобной прыти не ожидал, но если задуматься, произошедшее могло послужить даже неким поводом для гордости. Что-то в этих девчушках все же имеется от настоящих глубинников…

– Лейтенант флота Неринг! Принять командование береговой частью экипажа. Задача – привести в чувство хотя бы часть личного состава, сформировать из них сменную вахту.

– Так точно, фрегат-капитан!

– Главмех!