– На «Герцогине» возгорание боль-менее локализовали. – Помятый и слегка закопченный бригадир такелажников явно предпочёл бы снова оказаться рядом с огнем, чем напротив красных от крови глаз высокого начальства. – Хреновее всего с этой бандурой недостроенной… как его… илювата…

– Элеватор, – подсказал кто-то из-за спины.

– Короче, там же леса деревянные, на них всякой херни… разносит ветром на половину порта. На подъездных путях уже одна цистерна с керосином полыхнула, хорошо, успели отцепить и в тупик затолкать. А еще…

– Пустите! – донесся вопль из коридора. – Да пропустите же, твари, вперехлест вас через якорь!

Шум и ругательства поневоле наводили на мысли о здоровяке-боцмане, косая сажень в плечах, который прокладывает себе путь ударами пудовых кулаков вперемешку с большим командирским загибом. Однако в щель между спинами, едва толпа расступилась под яростным натиском, кое-как пропихнулся человечек в мятой капитанской фуражке, верх которой с трудом доставал большинству присутствующих до плеча.

– Какого тухлого краба тут у вас творится?!

– У нас?! – Начальник порта демонстративно поковырял в ухе. – А… у нас тут, изволите ли видеть, мил-сударь, пожар. Так, небольшой…

– Пожар?! Да вы идиоты с протухшими мозгами! У вас категория «А»! Телефонов понаставили… Я пять минут дозвониться пытался…

– Да кто вы такой вообще?!

– Я – капитан «Фор Стикина»! – Ворвавшийся махнул рукой в сторону распахнутого настежь окна и столбов дыма за ним. – А это, – на стол начальника порта упал лист, тут же припечатанный сверху ладонью, – список генерального груза.

– А, капитан Косиган, – понимающе кивнул начальник порта, – это ваша калоша четвертой в ряду полыхает? Что там у вас… кипы хлопка и скипидар в бочках?! Твою ж… Какой кретин вам это загрузил вперемешку?!

– Вы дальше читайте! – процедил Косиган. – Про трюмы.

– Военное имущество: торпеды, снаряды, авиабомбы, глубинные бомбы, сигнальные ракеты… – Начальник порта развернулся к окну и, глядя на столб густо-черного дыма, с чувством выдохнул:

– Б…дь!!

Сделать что-то большее уже никто не успел.

Юнона Тояма. Воздушный патруль

– Командир, а ты как думаешь, это вообще правда? – спросила Вероника Питерзон. – Ну, что Кривицкая сказала?

– В нормальных условиях, – вздохнула Юнона Тояма, – даже если наша Йулисовна скажет, что за окном дождь, я сначала в окно сама посмотрю, а потом дворецкого на парадное отправлю – проверить. Но сейчас… Какой ей смысл врать?

Патрульная двойка Тоямы – Питерзон и Пшешешенко – Пщолы уже почти час шла над морской гладью. Ещё немного – и пора загибать лепесток. На полдороге между архипелагом и родиной шанс повстречать врага околонулевой. Тем не менее Такэда упрямо гонял своих подчинённых на патрулирование с обязательным требованием к сильным экипажам натаскивать слабые. Флотские ограничения дисциплины связи тоже никуда так и не делись, поэтому разговаривать в долгом патруле над пустой океанской гладью пилот и бортстрелок могли только между собой. Все решения исчисления координат и прокладки курса обучаемого экипажа подтверждали визуально – моргалкой, жестами и манёвром. Но до этого момента оставалось ещё вполне достаточно времени, чтобы в каждом самолёте могли вдоволь наговориться. Печально известная журналистка принесла на борт столько новостей, что пищи для разговоров хватило надолго. Устареть темы ещё не успели.

– Мегаконвой, – с наслаждением покатала слово на языке Питерзон. – Два мегаконвоя. Интересно, в стране остался на плаву хоть один мегатранспорт? Хотя бы импортный?

– В стране есть мегабеспорядок. Национальный, – ехидно откликнулась Тояма. – Два. Один зовут Армия, второй зовут Флот. Поэтому теперь мы прёмся за тридевять морей под чужую руку, хотя могли бы заниматься делом. Имперцы, говорят, новый мегалинкор в архипелаг притащили. Считай, плюс один у них, минус один у нас. Старые все на учёте, значит, из новья. Тёмная лошадка. И вместо того чтобы в три десятка только своих патрулей искать, куда этого поганца на стоянку воткнули, заняты мы полной ерундой.

– Так наш «Гетман» же не утонул? – скептически переспросила бортстрелок.

– Там порт снесло, – напомнила Юнона. – Весь. Дед рассказывал, когда в его годы обычная селитра долбанула, и то в миле от причала обрушилось всё, по крыши подвалов включительно. У «Гетмана» под боком одних боеприпасов на два корабля насыпали, взрывайся – не хочу! Плюс горючка. Плюс уголь. Плюс всё остальное. Пузырь из пыли и газа до подрыва наверняка выше мачт стоял. Так что можешь не сомневаться, на дне утюг наш сидит прочно. Другой вопрос, что с осадкой мегалинкора это почти не заметно. Но всё равно – пока старый экипаж из брандспойтов на корм рыбам отмоют, пока новый соберут, пока сам корабль от дна оторвут и осушат. Потом ремонт от года. Это если повезёт. Вот и считай.

– А хорошо бы так самим, – мечтательно сказала Питерзон. – Только представь: бросить семисоточку угольной крошки в бамбуковом корпусе с предподрывом, чтобы начинку в пузырь надуло шире линкора в миделе, и над самой палубой – бздыщь! Где мегалинкор? Какой мегалинкор? Нет, слушай, да?

– Пробовали, – оборвала Тояма на взлёте мечты напарницы. – Ещё до войны. Хотели для тяжёлого оркестра пятидюймовых длинностволок ПВО область гарантированного уничтожения миля на милю на тысячу футов рожать. Тётка у меня на синхронных радиозапалах какие-то невменяемые деньги тогда распилила. Государству по семнадцать пиастров штука уходили, тех ещё, почти без инфляции. Прикинь?

– И что? – жадно спросила Вероника Питерзон.

– И всё! – фыркнула Тояма. – Или угольную крошку распыляло так, что не взрывается, или она спрессована так, что разлетается кусками с палец размером – и всё равно не взрывается. Хотели на рвачку переходить с угля или на термит хотя бы, так у бухгалтеров получается, что при нынешних ценах на азот с алюминием самолётами-таранами с вертикальным ракетным стартом и то дешевле.

– Ну можно же, наверное. – Питерзон задумалась. – Как-то.

– Знаешь как – Стиллмановская премия твоя! – щедро пообещала Тояма. – Но пока что ни у кого без корабля селитры повторить ещё не получилось.

Вероника поморщилась. Жуткая передовица «Москвы сбоку» до сих пор легко вставала у неё перед глазами. Фотографию чудовищного, выше самых высоких домов, грибообразного облака дыма и хорошо заметной волны спрессованных обломков сопровождал ожидаемый заголовок: «Мирный порт уничтожен одной имперской бомбой!» В правом нижнем углу фотографии отчаянно держалась за голову растрёпанная, уже без лент, вуали и банта невеста – с безумными глазами и распахнутым в безмолвном крике ртом.

Запечатлевший чудовищный взрыв фотограф Эйтан Мунк, таки да, имел сомнительное еврейское счастье фотографировать свадьбу как раз в момент взрыва. Стоит отдать ему должное, после своего гениального кадра под откос моста он так и кувыркался в обнимку с камерой, так что некоторую часть свидетельства торжества для заказчиков всё же сохранил. Насколько любящая пара могла этому порадоваться с любовным гнёздышком в полосе тяжёлых разрушений – вопрос, конечно, пикантный.

В любом случае имперский новый мегалинкор на архипелаг вроде как пришёл. А вот конфедераты не дождались и старого. На каком этапе работ находились последние доделки в Белый флот, последнее время предпочитали даже по углам не шептаться. Ходили самые дикие слухи, что попытка замены оптических директоров огня гипотетически круглосуточными радарными имела в практической реализации такой ворох неожиданных проблем, что после выхода на огневые испытания борты к третьему залпу остались без любых средств управления огнём вообще.