Месяц, два? Успеть дать им чуть больше опыта, чуть больше шансов на выживание в этой взбесившейся мясорубке. Глупость, конечно… ничего это не решит, в этом казино не выиграть, можно только задержаться у стола на лишний круг рулетки. Но все равно… в их возрасте даже месяц – это целая вечность. И чтобы подарить его, надо сделать так немного. Хватит крохотной трещины на одном из бесчисленных трубопроводов. Дело насквозь обычное: где тонко, там и рвется…

– Где тонко, там и рвется, – повторил Ярослав уже вслух. Чернота схлынула, отступая, как волна, и та, темная, мысль тоже пропала, растворилась почти без остатка. Сейчас на койке снова лежал Хан Глубины, пытаясь ухватить за хвост найденное решение тактической задачи. Рискованное, на грани фола… вполне в его духе.

– Командир!

Как оказалось, отпустило его не до конца – при попытке встать голову буквально прострелило болью. Все, на что хватило фон Хартманна, – оставить её внутри, не впустить наружу стоном или гримасой… и дождаться, пока мотающиеся в глазах россыпи алых пятен сложатся в нечто, напоминающее силуэт навигатора «Имперца».

– Я их вычислила. Их там двое!

…двое, ое, е-е-е… – отозвалось эхо в черепной коробке.

– Во-первых, не надо вопить так, чтобы на поверхности слышали.

– Да я же тихо…

– А во-вторых, доложите о вашем открытии нормально. Кто такие «их» и почему так важно, что их двое?

– Слушаюсь, командир! – Верзохина дернула край юбки, попытавшись распрямить пару особенно наглых складок. – Их – это конвои. Мы с Рио-Ритой проанализировали сообщения… особенно те, что открытым текстом, но и по нерасшифрованным кое-что можно понять, по типам используемых кодов. Очень часто используется армейский код номер три, а также флотский номер пятнадцать, это характерно для кораблей эскорта. Значит, и конвоев два. Один медленный, второй быстрее. Медленный стартовал раньше, второй его догоняет… Ну и шторм им добавил проблем. Сейчас они в одном районе, идут параллельными курсами. Плюс большая активность перед ними, очень много переговоров.

– Группы расчистки. – Ярослав снова попытался встать, и на этот раз ему даже удалось принять вертикальное положение… но только сидя на койке. – Охотники-убийцы. Чистят дорогу перед конвоем.

– Там не меньше трех разных тактических единиц, – подтвердила Верзохина. – Скорее пять или шесть.

А каждая группа «охотников» – это три-пять кораблей, напомнил себе фон Хартманн. С опытными командирами, уже из тех, кто сумел отличиться в обычной эскортной работе, вроде легендарного Джеймса «Белая лошадь» Логана.

Задать следующий вопрос он уже не успел – дверь в каюту распахнулась. Такое обычно – хотя какое там «обычно», всего-то два раза – позволяла себе лишь Сильвия ван Аллен. Поэтому сейчас Ярослав изрядно удивился, увидев на пороге всего лишь Кантату, правда, заметно более встрепанную, чем обычно: волосы дыбом, полдюжины свежих дырок на форме и легкий дымок…

– Командир, молния!

– В смысле, тебя током ударило?!

– Нет… то есть да, – тут же поправилась Кантата, – ударило, но это я случайно за провод схватилась. А вам из штаба «срочно, лично в руки!».

– Угу. Может, сразу скажешь, что там?

– Командир! – возмутилась радистка, пятясь и таща за собой упирающуюся Верзохину, – там же ваш личный шифр…

– Угу.

После ухода девушек Ярослав еще некоторое время сидел, тупо разглядывая выщербины на двери, а заодно пытаясь понять, что за странный запах остался в каюте. Однозначно классифицировать его как «радистка подгорелая» не получалось. «Трофейные» из давешнего саквояжа конфедератские духи в гамме присутствовали в следовых количествах. Лишь серия приглушенных проклятий со стороны камбуза дала фон Хартманну подсказку – очередная попытка сделать дораяки закончилась… ну, продукт будет на любителя… кучкой угольков. Обидно, яиц-то осталось немного, а мёда вообще последняя банка.

Зато с шифровкой все оказалось просто и понятно.

«Сверхсрочно… особо секретно… фрегат-капитану фон Хартманну… принять командование над остатками состава тактических групп „Ронин”, „Пфальцграф”, „Шиш” и „Тать”. Атаковать и уничтожить… конвой противника».

Остатками! Ах вы, сволочи…

Ярослав отложил сломанный карандаш, посмотрел на ладонь – вроде обошлось без щепок под кожу. Щёлкнул зажигалкой, задумчиво глядя, как огненный язычок жадно пожирает сначала шифровку, а затем и листок из его блокнота. Как там было в довоенном шлягере? «Мы летим сквозь вечность, как осенний лист, в пламя костра». Песня была так себе, а вот певичка ничего так…

Потом он снова взял блокнот и принялся писать – торопливо и размашисто, словно боясь куда-то не успеть.

Кантата положила руку на ключ и, развернувшись к Ярославу, недоуменно спросила:

– А что мне передавать?

– Да что угодно, – пожал плечами фон Хартманн. – Главное, чтобы их радисты поверили, что у нас вышёл из строя «почтовый голубь» и они успевают нас зацепить своим пеленгатором… «гаф-гаф» или как он там. Хоть музыку.

– А что, это идея, – хихикнула Рио-Рита. – Такую передачу они будут расшифровывать до-олго…

Кантата молча кивнула, закрыв глаза… затем улыбнулась – и ключ в её руке словно бы ожил, выводя хоть и непривычную, но вполне узнаваемую мелодию. «Strawberries, cherries and an angel’s kiss in spring…»

– Если кто и опознает, – прошептала стоящая рядом комиссар Сакамото, – то решат, что мы тут окончательно рехнулись.

– Нет-нет, – так же шепотом возразил Ярослав, – наоборот, заподозрят еще более хитрый и коварный план имперцев и будут ломать головы, в чем же он заключался… Двадцать секунд, стоп!

Когда-то давным-давно… в начале войны молодой фон Хартманн искренне восхищался секретными имперскими гениями, придумавшими «Библию глубины» – кодовую книгу для коротких сообщений, позволявшую укладывать длинные рапорты в шифровку из пары десятков символов. Но те времена давно прошли – когда на эскортниках Конфедерации начали массово ставить «гаф-гафы», передавать в эфир целых два десятка секунд означало выкинуть над поверхностью большой и яркий транспарант «мы здесь!». Ответом на них стали «почтовые голуби», сжимавшие сообщения в цепочку миллисекундных импульсов. По-хорошему, ломаться там было нечему – в потрохах «голубя» прятался барабан с набором стержней, устанавливаемых в два положения и магнитный датчик. Но все же «голуби» время от времени ломались, и поэтому Ярослав был уверен, что конфедераты держат свои «гаф-гафы» наготове.

И если это не так, ему придется изобретать что-то еще! Вплоть до того самого транспаранта.

А пока оставалось только ждать.

– Есть сигнал от радарного детектора!

– Воздушный или корабельный? – быстро спросил фон Хартманн.

– Сейчас… – Кантата медленно провернула колёсико подстройки на несколько делений. – Сильный отклик… сигнал мощный… если самолет, то уже близко. Скорее корабль.

Ярослав с трудом удержался от улыбки. Наживка сработала, любопытная рыбка сунулась к червяку.

– А давайте проверим, – вслух произнес он. – Лейтенант Неринг, передайте в рубку, пусть включат радар.

Одинокий самолёт вывалился из тумана без любых предупреждений. Молочная пелена словно раздалась в стороны, и к палубе ВАС-61 «Кайзер-бэй» скользнул хорошо знакомый силуэт. Один-единственный, уже без торпеды под корпусом… и совершенно не вовремя.

В кабине часто засверкал сигнальный фонарь.

– Кто? – бесстрастно спросил Такэда.

– Пшешешенко – Пщола, неполадки двигателя, – незамедлительно донеслось в ответ.

Такэда помолчал. Нужно отдать командиру должное, в лице он даже не изменился.

– Ну хотя бы курс прокладывать научилась, – вроде бы негромко произнёс он, но услышали все. – Сажайте, чего уж теперь.