Тем не менее спокойствия фрегат-капитану это понимание не добавляло. Как и завистливые взгляды, которыми дежурная вахта периодически награждала резвящуюся на палубе толпу. Поймав очередной такой взгляд, Ярослав не выдержал.

– Старший матрос Тимохина!

– Командир?! – От испуга девчонка чуть не выронила тяжеленный бинокль, и Ярослав почти устыдился своего «педагогического порыва». Но именно что «почти». Отправить эту испуганную девчушку с веснушками и двумя косичками в настоящую школу на другом берегу океана он все равно не мог. Только помочь выжить здесь и сейчас.

– Старший матрос Тимохина, расскажите, что, по-вашему, – фрегат-капитан поднял палец, – делает у нас над головами эта странная решетчатая штука?

– Это радиолокатор, фрегат-капитан! – не задумываясь, отрапортовала Тимохина и, увидев, что фон Хартманн продолжает молчать, начала заученно барабанить: – Поисковый радиолокатор «тип два-дробь-два» предназначен для обнаружения наводных и воздушных целей, а также…

– У нас «тип два-дробь-четыре». – Покосившись на комиссара, Ярослав решил не уточнять лишний раз, что в основе «не имеющей аналогов разработки лучших умов Империи» был поисковый радар конфедератского эсминца, захваченного в начале войны. – Но я про другое. Он сейчас работает?

– Никак нет, командир.

– А почему?

Этот простой с виду вопрос поверг Тимохину в глубокую задумчивость. Женская интуиция подсказывала, что наиболее очевидный ответ «потому что вы так приказали!» является не тем, который желал бы услышать командир.

– Мм-м… Потому что пост оператора радара в боевой рубке, а не центральном?

– Это говорит о том, что проектировщики являлись идиотами… – Увы, но избежать возмущенного взгляда комиссара Сакамото у Ярослава не получилось. – И распихивали новые боевые посты не «как надо», а «куда получится». Но я сейчас несколько про другое. Как вам всем известно, импульсы радиолокатора можно принять дальше, чем его дальность обнаружения. Именно на этом основана работа нашего радарного детектора. Ну а дальше, – фон Хартманн выставил перед собой руки, пытаясь изобразить двух спорящих кукол в «театре одного ящика», – начинается игра «я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Патрульный самолет может быть оборудован каким-то новым радаром, который наш детектор не уловит. Или выключить радар, чтобы не давать знать о своем приближении. Наконец, он может вообще быть без радара, как тот палубник, что атаковал нас в прошлый раз. Помните?

– Д-да… то есть так точно, командир, помню!

– Три ваших боевых то… подруги, – поправился в последний момент фон Хартманн, – погибли как раз потому, что надеялись на радарный детектор. А если бы вражеский летчик оказался чуть более умелым или удачливым, мы бы все там на грунт легли. Надеюсь, – повысил голос командир, – теперь вам стало понятнее, зачем при всех этих радиоштучках нам нужно визуальное наблюдение?

– Так точно, командир! – вскинулась Тимохина. – Разрешите продолжить наблюдать?

Фрегат-капитан молча кивнул, и старший матрос, крутанувшись на каблуках, приникла к биноклю… и уже через пару секунд совершенно неуставным образом ойкнула.

– Командир… там… эти!

– Что значит «эти»? – Спускавшаяся на палубу Анна-Мария пропустила большую часть лекции фон Хартманна, но услышанного хвоста ей вполне хватило. – Старший матрос, доложите по форме!

– Виновата, лейтенант… эти, в смысле местные…

– Правильный доклад, – Ярослав уже успел взглянуть в собственный бинокль, с облегчением убедившись, что речь не идет о низколетящем вражеском самолете или выскочившем на полном ходу торпедном катере, – звучит следующим образом: на курсовом угле таком-то вижу трехкорпусную пирогу аборигенов, скорее всего, вечерних…

Причина замешательства Тимохиной была, в общем-то, понятна – пока она выслушивала завуалированный разнос командира, тримаран оказался достаточно близко… достаточно, чтобы в высококлассную флотскую оптику можно было разглядеть не только само суденышко, но и его экипаж в подробностях, включая анатомические. А идея верхней и прочей одежды аборигенами до сих пор воспринималась как глупая придумка пришельцев из-за Большой Воды, непонятно зачем нужная в здешнем климате.

– Разрешите начать подготовку к встрече, командир? – Лейтенант глубоко вдохнула и, едва дождавшись «разрешаю», закричала, почти срываясь в отчаянный визг: – Боевая тревога! Всем с палубы! Расчетам орудия и зенитных автоматов занять места! Абордажную группу с ручным пулеметом – к рубке! Приготовиться к срочному погружению!

На взгляд фон Хартманна, разумной была лишь последняя команда – захоти местные атаковать подводную лодку, остановить их у девчонок вряд ли бы получилось.

– Главное, не подстрелите с перепугу какого-нибудь самца, – буркнул он, – а то без консервов останемся.

– Самца?

– Ну, гребца… – тоном ниже пояснил Ярослав, решив, что для еще одной лекции, на этот раз об особенностях местного матриархата, он сегодня не в настроении.

Тримаран уже подошел настолько близко, что те самые анатомические подробности сидевших на боковых поплавках гребцов можно было рассмотреть и без бинокля… Хотя, как не без легкого превосходства отметил фон Хартманн, спускаясь вниз, микроскоп тоже был бы уместен. Три чернокожие и беловолосые дамы, с комфортом расположившиеся на центральном поплавке, в этом смысле выглядели куда более… выпукло в нужных местах, учитывая, что их наряды были лишь чуть менее символичны. В отличие от двух «йорк-петерсенов». Чем, кроме жемчуга и прочей бижутерии, были щедро украшены самозарядки местных амазонок, фрегат-капитан постарался не задумываться. Также в состав бортового вооружения тримарана входили штык-ножи, сапёрное мачете, складная десантная лопатка и «выкидыш безумного сварщика» с перемотанной обрывком лианы спаркой магазинов.

– Хай, ныряющие! – К удивлению Ярослава, на подходе к борту встала самая юная из подплывших аборигенш, а не одна из более фигуристых дам. – Сегодня хороший день, чтобы умереть!

Прежде чем фрегат-капитан опомнился и нашелся с ответом, беловолосая уже подхватила с циновки набитый портфель, закинула на плечо ремень «сварщика»… и в два прыжка оказалась возле фон Хартманна, заставив абордажную группу испуганно шарахнуться в стороны, словно коралловые рыбки при виде барракуды. Впрочем, старшина честно попыталась навести на гостью ручник, даже не обращая внимания, что на линии огня при этом оказались командир «Имперца» и доктор Харуми.

– Пулемет – хороший! – Чернокожая дикарка попыталась сунуть палец в раструб пламегасителя, но не сумела угадать амплитуду выписываемых им восьмерок. – Сколько хочешь за тра-та-та, капитан? Платим золотом, конфедератские пиастры довоенной чеканки, тяжелые…

Говорила она с жутким прищелкивающим акцентом, но убедительно – по крайней мере, Ярослав живо представил себе дождик из полновесных золотых монет, который тут же заслонило видение комиссара Сакамото, деловито строчащей очередную кляузу. Конечно, особых последствий бы это не имело. В боевой обстановке на «утеряно в море» списывались вещи куда покруче ручного пулемета. С одной подводной лодки штормом даже аккуратно скрутило с креплений орудие главного калибра, которое затем тем же чудесным штормом выбросило на берег свежеотбитого у конфедератов острова, где бравые десантники оную пушку быстро приспособили для нужд береговой обороны. С острова при этом штормовыми волнами смыло два десятка ящиков трофейного бухла, трех свиней, ну и еще кой-чего по мелочи. А уж о том, что лодочная торпеда «двадцать – двадцать пять», это не только почти четыре тысячи фунтов дефицитной взрывчатки, но и целая куча полезных в хозяйстве ништяков, одних только медных трубок на полдюжины самогонных аппаратов хватит, на островах знали даже дети малые.

– Не выйдет? – Туземка правильно считала сожаление во взгляде фрегат-капитана. – Печалька…

Развернувшись, она выдала длинную тираду из «ы», «а» и «ё» с редкими вкраплениями согласных, выслушала в ответ аналогичное пожелание. Гребцы на поплавках тем временем привычно развернулись на пятых точках, дружно взмахнули веслами – и пирога рванула к берегу, бодро рассекая волны бывшей кормой, ставшей носом.