Кнопка радостно вкладывает ладошку мне в руку и шагает в кабинет, то и дело, оглядываясь на безумную блондинку.

– Папа, какие красивые у нее волосы! – шепчет, едва мы оказываемся за дверью.

– Угу, – неопределенно машу рукой.

– Что тебе включить? Леди Баг? Три кота?

– Рапунцель!

Ещё бы. Усаживаю дочь в комнате отдыха с телефоном в руках и возвращаюсь к рабочему столу. Вчера так и не удалось закрыть все задачи, как ни пытался, мозг услужливо сворачивал с рабочей колеи в идиотские рассуждения. Сегодня для этого времени нет, хотя делающая вид, что ничего не было девушка подбрасывает очередную порцию дров в затухающий очаг самобичевания.

Ты подумай, явилась в выходной, лишь бы больше не встречаться с безумцем, нападающим на нее без предупреждения. Есть, значит, мозги за всем этим психоделом.

Силой воли заставляю погрузиться в работу и начать уже реально решать задачи. Разгребаю почту, отправляю Ведьме электронную версию договора, на котором братишка умудрился поставить пятно, и заношу в планинг на понедельник встречи.

Спустя минут сорок понимаю, что в комнате отдыха подозрительно тихо. А к пяти годам истина, что тишина равно парочка седых волос, плотно выбита на подкорке. Заглядываю в прилегающую комнату и не обнаруживаю дочь. Да твою мать, как она так незаметно прошмыгнула мимо меня!

Надеюсь, у Скворцовой хватило ума не дать маленькому ребенку разгуливать в одиночку по этажу.

– А у моей учительницы танцев черные волосы, она некрасивая, – слышу рассуждения ребенка, едва выхожу из кабинета. – А ты красивая!

– Спасибо, – следует тихий смех.

– И мне не больно, ничуточки!

От последних слов я мысленно теряю ещё несколько темных волосков на голове и представляю уже кровавые сцены с разбитыми лбами и рассеченными губами. Полинка такая непоседливая. Единственная в своей группе в саду, кто постоянно ходит с разбитыми коленками.

Выглядываю из-за гардеробной и застаю умилительную картинку: дочь смирно сидит, пока ей плетут косы. Ещё недавно – исчадие ада, сейчас – ангел во плоти, перебирает тонкие пряди дочери длинными пальцами, то и дело, щекоча Полинку за ухом, отчего та заливисто смеётся.

В горле собирает ком размером с материк. Картинка слишком…

Черт!

Яна

Позор, он как насморк, хочешь – не хочешь, а в самый неподходящий момент…

Я была просто уверена, что в субботу сюда никто не нагрянет. Вот просто уверена! Даже у Артема вчера мягко выведала, мол, Дьявол, наверное, и по выходным на работе торчит, трудоголик и властолюбец. Но нет, уверил меня Супермен, бесстыдно закидывая руку на плечо, у него же Полина…

По выходным.

Ага, а по будням можно и чужих девушек нацеловывать. Изменник!

Весь сеанс потом попкорн в горло не лез, и яркие картинки с сочными кровавыми сценами прошел мимо. Так что после кино разговор не клеился, поцелуй под ночным небом не свершился, а сон, спустя три часа валяния в кровати, так и не пришел.

Разбитой по утру я себя не чувствовала, скорее наоборот, в предвкушении освобождения. Словно сейчас перережу бечевку, которой мне к ногам привязали камень. И все – свобода, равенство, братство. В смысле, никакого больше братства…

Над сборами сильно не парилась: нацепила теплые лыжные штаны, чтобы отогреться за все мерзлые дни минувшей недели, не красилась, не возводила приличный причесон. Пришла и сразу взялась за работу.

В честь побега из царства Аида, врубила The Prodigy и бессовестно подпевала на своем школьном английском. Выходило жалко, знаю, но страдать не мне, так что… В какой-то момент так разошлась, что вскочила с места и начала дикие пляски под очередной крышесносный трек. Ноги вспомнили все, чему мы с Дианкой когда-то учились под хиты MTV и приплюсовали сюда модные тиктокерские штучки. А что? Могу себе позволить!

Раз, два, бедро пошло…

И раз, два, ручки выше!

Листиками пошелестела.

"Жги, Скворцова, это твой последний день на Титанике!" – пронеслась шальная мысль.

А, не. Просто последний. Судя по прожигающим темечко лазерам. И когда только успел обменяться с Суперменом орудием для убийств? Так и чувствую в груди дырку от двух яростных лучей.

– Здравствуйте, Артур Дмитриевич, – как неловко получилось! Уже в который раз. Словно проклял кто!

Юркнула на рабочее место, плюхнулась в кресло и согнулась так, словно и не было меня здесь. Господи, за что ты так со мной, за все двадцать семь лет столько позора не набралась, как за последние дни. И надо же так напакостить именно сегодня, в двух шагах от свободы, когда мысленно уже вышла за забор и помахала Дьяволу ручкой.

– Что Вы здесь делаете, Скворцова? – гремит где-то над головой, но я свою от стола не отрываю, напротив, касаюсь дерева лбом и мысленно вою.

– Танцую, – выходит из меня дебильное. Дура, дура, дура – тихонечко бьюсь головой о столешницу. – В смысле, добиваю документы. Осталось немного, сегодня все закончу и…

Так и хочется добавить "свалю на все четыре, как ты и хотел".

Но не будем раззадоривать Дьявола, помним, к чему это привело в прошлый раз.

Слышу, как мужчина разворачивается и идёт в направлении своего кабинета. Да, давай, скройся с глаз долой, из се… мыслей прочь.

– Ты похожа на мою куклу, – раздается прямо возле уха.

Я подскакиваю на месте, словно ужаленная. Это ещё что такое?

Маленькое курносое чудо, упакованное в огромную цветастую куртку и дутые штаны, с интересом меня изучает. Я изучаю ее в ответ. Она чем-то напоминает мне Дианку – такая же пухлощекая и улыбчивая в этом возрасте была и клеилась ко мне, тогда уже подростку, как банный лист.

Курносая радостно вываливает всю подноготную о себе, своих предпочтениях и своем отце. Когда две вселенные в моей голове стыкуются – пухлощекий ангел и жгучий Дьявол – я выпадаю в осадок. Смотрю на Чертовского, словно у него реально рога выросли. Хотя нет, это у его жены, очевидно, рога выросли вчера где-то между обедом и шестью.

О, черт, только этого моей заснувшей совести не хватало: дети, жены и на вершине этой корявой фигуры я – коварная соблазнительница.

Как сказала бы тетя: без свечки теперь не обойтись.

Дьявол уводит дочь с собой в кабинет, я ещё несколько раз прикладываюсь лбом о столешницу, пеняя на коварные зигзаги судьбы, и вдоволь удовлетворившись наливающейся шишкой, возвращаюсь к работе. По ходу и с Артёмом теперь попутной звёзды нам не ловить.

И так было комси-комса…

А теперь после моего опрометчивого затмения с участием дьявольских поцелуев, когда есть явная пострадавшая сторона…

– Ох-хо-хо-хо-хо, – шумно вздыхаю я.

– А я на танцы хожу! – звучит звонкое слева.

Так и заикой можно стать, мать твою! Откуда она взялась вообще? Но ребенок не виноват, это все я, мои расшалившиеся нервишки и очевидно проблемы со слухом. Пора завязывать с долбежкой в "ушах". Так что я оборачиваюсь и улыбаюсь малышанделю.

– Здо́рово! Нравится?

– Ага, мы там мостик делаем и ещё шпагат, и колесо. Но у меня пока не получается… – грустно констатирует курносая.

– Открою тебе секрет, – немного понижаю голос, наклоняюсь к ней и оборачиваюсь, словно проверяя, что нет свидетелей. – Я до сих пор колесо делать не умею! И на шпагат садиться тоже!

– Да это же легко! – машет рукой малышка. – Смотри!

И плюхается прямо на холодный кафель, раздвигая ноги. Хорошо, что она в теплых штанах, а то ее отец точно мне голову открутит!

– Блин, неудобно, штаны мешают, – пыжится ребенок.

Пропускаю мимо ушей это ее "блин", в чужой монастырь, как говорится, со своим доисторическим ветхим уставом… Но вообще негоже девочке…

– Как тебя зовут?

– Полина.

А, вот какая Полина…

– А я – Яна.

Протягиваю руку для знакомства. Девочка поднимается с пола, отряхивает руки о штаны и вкладывает свою ладонь в мою. Другой рукой откидывает волосы, все время спадающие ей на глаза, и вынимает одну прядь изо рта, смешно отплевываясь. Очевидно, тщательно зачесанные с утра в хвост волосы окончательно разлохматились под шапкой.