– Кристина!

– Неси бокалы, мантры лучше всего под кагор идут.

Если бы я была школьницей и в понедельник с утра меня попросили написать сочинение на тему "Как я провела выходные", первой же строкой значилось: рыдала в священном круге, заливаясь вином и смехом. Ни о чем не жалею. Точка.

Но вместо этого понедельник принес мне новую работу и первый настоящий поцелуй с мужчиной из самого горячего ада. Многоточие…

Яна

Преимущество жить на шестнадцатом этаже многоэтажки, в спальном районе на окраине Москвы, очевидно: стоит стать у окна, глаза упираются в небо. Недостатков, конечно, тоже не оберешься: это тебе и катастрофа со сломанным лифтом, и неприглядная картинка внизу в виде непрекращающейся стройки, и ежемесячный платеж за ипотеку…

Но все же сегодня – только небо. Сначала я даже подумала, что бесстыдно проспала не только на работу, но и всю оставшуюся зиму, так ярко светило солнце. Но нет, просто рассвет теперь раньше, а мороз ударил сильнее, решив компенсировать иней на ресницах ярким пятном над головой.

Должна признать, со всей своей не суеверностью и скептицизмом, мне показалось это хорошим знаком. Вино немного отдавало в голову послевкусием вчерашнего вечера, на шее болтался нелепый талисман, водруженный туда Кристиной, а в желудке белка наяривала в колесе.

Наяривала от всей души!

Вызывая щемящее стягивание в груди, покалывание в затылке и учащенное сердцебиение. Я волновалась. Зависла у окна с чашкой кофе дольше, чем хотела, собиралась медленнее, чем предполагала и в итоге вышла из дома позже, чем было нужно. И опоздала.

С быстро колотящимся сердцем, то ли от бега, то ли от приближающегося часа икс, взмыленная влетаю в офис. Ульяна уже во всю погружена в работу, хоть ее и не видно за высоким столом. Слышно, как она стучит пальцами по клавиатуре и щебечет с кем-то по телефону. Я бесшумно проскальзываю в гардеробную и снимаю с себя верхнюю одежду. Почти все вешалки заняты, кроме двух, болтающихся возле длинного черного пальто. Оно окружено пустотой, словно все боятся грозного соседства, я же вижу здесь знак: это место только для меня.

Вешаю свое пальто рядом с дьявольским и на пару секунд зависаю. День сегодня такой, не иначе. Если на прошлой неделе я искренне считала, что даже здесь, в мире шерстяных изделий, мы олицетворяем полную несовместимость: свет и тьму, добро и зло, чёрное и белое. То сейчас философски отмечаю другое: идеальное дополнение. Инь Ян во плоти.

И сама на себя закатываю глаза. Ох, мы, женщины, чему угодно придадим смысл, когда разум затмевают эмоции. А их у меня сейчас плещется через край.

Рассовываю перчатки по карманам, шарф в рукав пальто, а шапку, категорически не вмещающуюся туда же из-за огромного помпона, в сумку. Поправляю волосы, которые сегодня не поддавались укладке, когда слышу громоподобный голос позади.

– Ульяна, проверь, что не введено в 1С, собери оставшиеся на столе документы и ко мне их на стол.

Чертовский, со спины даже более дьявольский в черном-черном костюме, стоит между нашими столами и указывает рукой на мой. Я застываю в дверях гардеробной, понимая, что меня здесь и не ждали. Смятение и стремительно растущая обида завладевает разумом, сметая напрочь все трепетные чувства, лелеемые мной после субботы. Белка дохнет. Голова проясняется.

– Нет уж, позвольте я сама закончу работу, – зло цежу сквозь плотно сжатые зубы.

Дьявол оборачивается и обжигает меня недоуменным взглядом. В этот момент у меня должны подкоситься колени от черноты ночи, скрываемой на дне его радужки, от жара, мгновенно распространившегося по коже, но они, стойкие солдатики, держатся на дрейфующем по венам гневе.

Делаю решительный шаг вперёд, огибаю Артура – последнего засранца на земле – Дмитриевича и под горячим взглядом подхожу к своему рабочему столу. Нагибаюсь, чтобы включить компьютер и медленно выдыхаю, пока мое лицо скрыто за высокой стойкой. Затем натягиваю непроницаемую маску и вновь поднимаю глаза на Чертовского.

Глаза в глаза. Тьма к свету.

Никаких Инь Ян не существует – это не баланс, а непримиримая война. И я голову положу на то, чтобы не выйти из нее побежденной.

– Мы же так договаривались? – хочу поразить его равнодушием, но все равно едко выплевываю эти слова.

Дьявол, в своей сатанинской манере, обжигает меня пустым взглядом и бесстрастно произносит:

– Зайдите.

Кивает в сторону своего кабинета, разворачивается и, не дав мне возможности послать его самым неприличным жестом из имеющихся в арсенале, удаляется.

Я, кипя праведным гневом, на который и списываю покалывание на кончиках пальцев и пульс, гремящий в ушах, выстукиваю каблуками в его направлении. Горя от сдерживаемых эмоций, влетаю в кабинет, громко хлопаю за собой дверью и подпираю ее спиной, складывая руки на груди.

Дьявол хмурится в пяти шагах от меня.

– Что? – не выдерживаю первой.

– Я думал, ты не придешь.

Ха! Самонадеянный индюк!

– Конечно, ты думал! – фыркаю, злясь все сильнее. – Но я, в отличие от тебя, слов на ветер не бросаю. И взятые на себя обязательства выполняю! И… и…

Задыхаюсь на последних словах. Какой же он гад! Избавиться от меня решил, манипулятор хренов. Почувствовал прореху в моей броне и с радостью напихал туда гранаты. Улыбочки эти и глаза, и рука… Профессор Мориарти нервно потирает трубку Шерлока в сторонке.

Вот настоящий гений преступного мира.

– И что это должно значить? – Дьявол слегка наклоняет голову вбок и опасно прищуривается.

– Ничего! Я закончу работу и удалюсь, как ты и хотел.

Круто разворачиваюсь и дёргаю ручку двери. Дверь с громким хлопком тут же закрывается, пригвожденная широкой ладонью. Меня окутывает жар, он просачивается под одежду, под кожу только лишь от того, что мужчина позади взял меня в кокон. И пускай он меня не касается, я чувствую себя, словно прижатой к горящему котлу.

– Ты поговорила с Артёмом?

От этого вопроса, приглушенно произнесенного мне на ухо, все ухает вниз. Натянутые нервы лопаются, заставляя дребезжать каждую мышцу, озноб проходится холодной волной по вспотевшей спине.

– Да, – преодолевая сухость во рту, выдавливаю полушепотом.

– Хорошо.

Кожа на плече, там, где он проходится пальцами, тут же воспламеняется. Я скашиваю глаза, чтобы убедиться, что тонкая блузка не объята пламенем, так печет под ней. Мужская ладонь ложится мне на талию и мягко разворачивает. У меня жар, температура, лихорадка. Лицо передо мной расплывается, я судорожно цепляюсь за борты черного пиджака, добела сжимая их пальцами. Только бы не упасть, не провалиться в эту пропасть.

Но я всё равно падаю. В глубокую черную бездну вулкана, где лава опаляет мне губы, гортань, сердце. Жёсткие мужские губы раскрывают мои, Дьявол проникает языком внутрь и выкачивает из меня жизнь или наоборот, оживляет. Я задыхаюсь, не способная вдохнуть, он стонет, теряя бесконечный контроль.

Высокое мужское тело прижимается ко мне, вдавливает в твердую поверхность позади, поцелуй переходит грань пробы пера. Он жадно изучает меня: ртом, руками. Одна раскалённая ладонь пробирается под тонкую ткань блузки и проскальзывает по ребрам вверх. Большой палец обводит кромку белья, меня сотрясает от вопиющего восторга. Тело говорит с Дьяволом, словно подчиняется ему по контракту: спина выгибается дугой, грудь упирается в крепкий торс, руки скользят ему на затылок и притягивают ближе.

Мы танцуем языками, губами, пальцами. Знакомим друг друга со вкусом и запахом, с кожей, дыханием.

За прикрытыми веками вспыхивают звёзды, чернота такая глубокая, что в какие-то моменты меня выключает. Остаются только ощущения: пульс на пределе, головокружение, тяжёлое дыхание на щеке, терпкий вкус мужчины во рту.

Я выпадаю в параллельную вселенную, где секунда равна месяцу, минута – году, а мне все равно мало. Меня взрывает изнутри, встряхивает, перекраивает. Я жмусь к горячему телу, почему-то до сих упакованному в три тысячи слоев от меня, сильнее. Опускаю пальцы на пуговицы его рубашки, нетерпеливо дёргаю неподдающиеся петли. У него есть доступ к коже, а я лишена возможности быть ближе.