Как бы ненароком выведываю интересующий меня вопрос.

– Место твое. Как бы дальше не сложилось.

– Чудненько, – кисло улыбаюсь в ответ.

Нет уж, если не сложится, я точно на него работать не смогу. А если сложится… в такой ситуации я никогда не оказывалась и спрогнозировать ничего не могу. Короче и так, и так впереди зияющая черная дыра, а не перспективы.

– А что ты делал в родном мне Одинцово, если живёшь здесь? – перескакиваю на другую тему.

– Навещал родственников.

– Твои родители живут в одном доме с моими? Забавно. И как моя мама ещё не прознала про холостого перспективного красавца сына соседей, – усмехаюсь собственной шутке с малой долей самой шутки.

– Не своих родителей, – аккуратно поправляет меня Артур.

И смотрит, смотрит и смотрит.

– А. Значит…

– Да, с той стороны так и не смирились с мыслью, что стали бабушкой и дедушкой, но пару раз в год в них просыпается потребность увидеть Полину. Я не препятствую.

– Боже, ужасно неловкая тема. И ты, наверное, не хочешь об этом говорить, но все же: как так вышло, что ты стал отцом-одиночкой?

Я доверительно подаюсь вперёд и обхватываю ладонями стоящую передо мной кружку. Пить я не собираюсь, это своего рода заземление перед громоподобной темой. Всматриваюсь в острые черты темного рыцаря напротив, он и скулой не ведёт, отвечает спокойно и размерено, не сводя с меня взгляда.

– Даша была веселой беззаботной студенткой иняза, я столь же беззаботным молодым стартапером. Жизнь била ключом, первый заработок опьянял, я ни в чем себе не отказывал. Встретились в каком-то баре, весело провели время, потом было ещё пару встреч, провели вместе несколько ночей, ничего серьезного. Легко встретились – легко расстались. У меня появилась другая девушка на горизонте, Даша продолжила беззаботно порхать в другом направлении. Не навязывалась, мы оба не искали чего-то серьезного. А через несколько месяцев звонок. И все изменилось.

– Но как, почему она решилась… – не самый тактичный вопрос, но боже, залететь от почти незнакомца и рожать… чересчур беззаботно.

– Сказала, что слишком поздно поняла, – пожимает плечами, все ещё не отпуская мой взгляд. – Я сказал, что буду помогать, раз уж так все случилось, а она, что становиться матерью в восемнадцать не собирается. И либо я заберу ребенка себе, либо она оставит его в роддоме. Вот такой выбор без выбора, – Артур поджимает губы, сдерживая эмоции.

– У тебя был выбор, и ты сделал правильный. Не уверена, что знаю хоть одного мужчину, который поступил бы так же.

К горлу почему-то подступает комок, а к глазам слезы. Это так глупо. Опускаю глаза на все ещё дымящуюся чашку и прикусываю щеку изнутри. Почему-то такие простые вещи, как ответственность и отсутствие эгоизма, всегда вызывают во мне прилив чувств. А когда перед глазами возникает лицо смеющейся курносой девчонки с карими глазами, я и вовсе смаргиваю непрошеные слезы. Страшно представить этого светлого жизнерадостного ребенка в детдоме. Любого ребенка страшно там представить, но того, кого знаешь лично – почти болезненно.

Теплая капля все-таки скользит по щеке и приземлятся на запястье. Руку тут же опаляет горячая ладонь. Большим пальцем Артур стирает маленькое мокрое пятнышко и отбирает у меня чашку, в которую я вцепилась мертвой хваткой.

– Даже моя мать так не реагировала, когда услышала эту историю, – насмешливо говорит Чертовский, поглаживая мои руки в своих.

– И что же она сказала?

– Что так мне и надо. Бессовестный мальчишка, мозгов с два карата и все в этом роде…

– Тряпкой не отходила? – смеюсь я, почему-то представляя тучную женщину в фартуке и бигудях. Хотя этот образ никак не вяжется с таким красивым и сдержанным Дьяволом.

– Пыталась. Она от меня такого не ожидала, я умело скрывал свою разгульную жизнь.

– Ты и разгульная жизнь в моей голове не стыкуются.

Очередной смешок звучит приглушенно, я все ещё не поднимаю взгляд, завороженно наблюдая, как мужские пальцы поглаживают внутреннюю сторону ладоней. По телу пробегают искры, мне щекотно и ужасно волнительно. Даже пальцы на ногах поджимаются от скапливающегося напряжения в нервных окончаниях.

– У всех было разгульное прошлое. Просто мое окончилось резко и с последствиями.

– У меня нет.

– Значит, Яна Скворцова – хорошая девочка, и кроме странных родственников и тяги к ужасающим украшениям скелетов в шкафу нет?

Я всё-таки поднимаю глаза и встречаюсь с чёрной-чёрной бездной. Лёгкая улыбка ложится на мои губы.

– Я не во всем хорошая девочка.

Многозначительнее фразы не придумаешь. Дьявол понимает подтекст с первой ноты. Отодвигает свой стул и настойчиво тянет меня к себе на колени. Мой стул летит на пол, с таким энтузиазмом я вскакиваю. Уже через секунду мои колени зажимают его бедра, и наши губы сталкиваются.

Так вот ключ к сексу с Дьяволом: откровения, слезы и непрозрачный намек. Как все сложно.

В этот раз поцелуй минует стадию робкой пробы и сразу разгоняется до жаркого противостояния. Наших губ, языков, дыхания. Мои пальцы тут же оказываются за воротом его рубашки, его руки проворно обхватывают бедра, приподнимая меня чуть вверх. Кровь бурлит под кожей, сердцебиение гремит в голове.

– А как же "все слишком не просто" и "не хочу спешить", – дразню его, скользя зубами по линии челюсти, и легонько впиваюсь в шею.

Звучит приглушённый стон.

– Ты слишком заинтриговала меня, – часто дышит Артур, пробираясь ладонями под плотную ткань джинсов.

– Тогда, возможно, стоит сохранить интригу, – повожу носом по его уху и проворно расстегиваю пуговицы на рубашке.

– Никаких шансов.

Чертовский поднимается на ноги со мной на руках и сажает задницей на стол. Сзади звенит чашка, и под джинсами расплывается горячее мокрое пятно. Ауч. Дьявольские губы снова находят мои, руки забираются под блузку, гладят кожу живота. Я сама расправляюсь с пуговицами и срываю тонкую ткань с плеч, пока его рот атакует мой в почти зверином порыве. Я ощущаю, как мужские пальцы ложатся на молнию штанов и тянут ее вниз. О, да.

Откидываюсь назад, упираясь в столешницу позади ладонями, и впитываю этот момент. С горящими предвкушением глазами Чертовский стягивает тяжёлую ткань с моих бедер. Она не поддается и выходит только немного оголить тазовые косточки. И трусы с вишенками.

Позорно прикрываю ладонью лицо, балансируя на второй руке.

– Интрига на интриге, – хрипит Дьявол.

Снимает меня со стола и, вжимая в себя, тянет в коридор.

– Это нам явно будет мешать, – срывает с меня дурацкий талисман. – И это, – ловко отщелкивает застёжку бюстгальтера.

Я вяло протестую. Просто для проформы. Но когда он прижимает меня к стене в коридоре, снова атакуя рот, уже не до протестов. Стаскиваю его рубашку, тянусь к ремню… Усмехаюсь мысли, что да, все именно так, как я представляла: всепоглощающе, безумно, совсем не по классике и трусикам точно быть на люстре.

И тут раздается звонок в дверь.

Черт, курьер.

Яна

– Дверь направо, – жарко шепчет мне Артур, поворачиваясь к входной двери.

Сжимая себя руками, следую в указанном направлении. Тело все еще горит от прикосновений Дьявола, распаляя кожу. Губы онемели, пальцы дрожат, но это приятная дрожь сладкого трепета. Толкаю дверь комнаты и оказываюсь в прохладной темноте мужской спальни. Здесь концентрация горьковатого запаха одеколона Чертовского, и словно все пропитано его аурой: темной и жёсткой. Не включая свет, я следую на свет фонаря, льющийся через окно: три шага вперед, один направо – кровать.

Берусь за туго сползающие из-за мокрого пятна на заднице джинсы и с воодушевлением тяну их вниз. Даже на секунду в моей голове не проскальзывает тень сомнения в своих действиях. Я отчаянно долго этого ждала, чтобы сомневаться. Но мой пыл заметно охлаждается, в коридоре раздается звонкое: папа!