И как другие родители справляются без седативных препаратов? Воют на луну, держат бутылку рома в холодильнике, участвуют в диких оргиях по выходным? Что нужно делать, чтобы оставаться адекватным после очень непростой недели и пары бессонных ночей?

– Пап, ты чего так долго собираешься, вечно тебя ждать приходится, – возмущается чадо в итоге, полностью запакованное в зимний костюм и жалующееся на жару.

– Да, интересно, почему? – усмехаюсь, надевая ботинки. – Все, пошли.

Выходим в подъезд, закрываю дверь.

– Чур, пешком! – звонко оповещает дочь и убегает вперёд, по лестнице вниз.

У меня каждый раз сердце замирает, когда отпускаю ее одну скакать по пролету, все кажется, споткнется и полетит вниз кубарем. Наверное, нельзя быть таким мнительным родителем, но иначе не умею, каждый синяк ребенка – ощущается как собственный, каждая ссадинка болит на собственном теле. Эта функция автоматически встраивается в ДНК, как только твой ребенок впервые падает.

Догоняю электровеник уже на первом этаже.

– Кноп, только заедем к папе на работу на полчаса, надо кое-что доделать.

– Опя-я-ть, – многострадально тянет дочь. – Давай сначала играть, а потом на работу?

– Э, нет, ты потом устанешь, заснешь по пути. Сначала на работу, потом в торговый центр.

– Я не засну! Честно! Ну пожалуйста, пап. Ты же обещал!

– Садись, – открываю заднюю дверь и помогаю Кнопке усесться в детском кресле. – Обещания никто назад и не забирает. Но сначала нужно закончить дела, а потом весь день будем отдыхать.

– Устроим день Поли? – вспыхивают глаза ребенка.

– Да, день Поли, – улыбаюсь этой нашей маленькой традиции.

Давненько мы не устраивали таких мероприятий. С последнего завала на работе, когда я отрабатывал недельное отсутствие целым днём, посвященным хотелкам дочери. Помню, к концу дня оказался с накрашенными ногтями, подпевающим под караоке-версию "Холодного сердца". Интересно, что Кнопка придумает на этот раз?

Заснеженные улицы столицы в субботу с утра кишат автомобилями, словно у людей здесь не бывает ленивых выходных. Мы собираем по пути все светофоры и даже застреваем в пробке на Ленинградке. Поля нетерпеливо елозит на заднем сидении поминутно спрашивая, скоро ли мы приедем и даже проливает пару слезинок, заранее расстраиваясь, что так никуда сегодня и не попадём. Проблема живущего в другом ритме ребенка решается очень просто – телефоном с игрушками в ее руках.

Скучающе переключаю радиостанции, чтобы хоть как-то занять себя и не возвращаться в круговорот душащих мыслей.

Накрутил уже и так донельзя. Да что, блин, в этой Ведьме такого? Что за черная магия пополам с психиатрией?

Пришла, с ног свалила, все вверх дном перевернула, выпотрошив по пути до суха. Никакого объяснения своему идиотскому поступку я дать не могу. Она же мне даже как женщина не интересна! Была, возможно, на какой-то краткий полуночный момент, но вся романтическая дымка рассеялась в момент, когда она явилась под руку с братом. Что-что, а драк за игрушки у нас с ним никогда не было.

Что его – то его.

Но эта девица… Посланница дьявола, не иначе! То ли она так умело использует свои природой заложенные данные, то ли действительно колдует по ночам над чаном с кипящим зельем. И то, и то – полнейшая клиника.

А я ее барашек для заклания. Начнет звать в полнолуние на кладбище – не удивлюсь. Но и не пойду.

И так уже выставил себя полным дебилом. Набросился, как безумный, зажал, атаковал… Это только в фильмах работает, а в жизни можно и по морде схлопотать. Хотя на какой-то краткий миг мне показалось, что Ведьма отвечает. Но нет, судя по выражению ее лица, когда нас прервали – обманулся. Конечно, я помню, она – Артема. Вот уж кому не отказано в доступе и, судя по ее же словам, не единожды. Как быстро у них все закрутилось, неужели его мальчишеские ухаживания так быстродейственны?

Зачем снова думаю об этом? Мне не интересно. А постыдный срыв, если она не полная дура, канет в лету, как только Ведьма закончит свою работу и пропадет с горизонта. Останется только молиться, чтобы однажды она не примерила на себя нашу фамилию. Такого родства я, боюсь, не переживу.

– Приехали, Кноп, – отрываю ребенка от складывания виртуальной мозаики.

– Уже? – потягивается в кресле, а потом зевает.

Такими темпами до игровой мы не дотянем, отрубится прямо в офисе, а потом весь вечер будет скакать неугомонным козликом. Нужно срочно ее чем-то увлечь.

Поднимаемся в пустом лифте на наш этаж, проходим по звенящему тишиной коридору. Тут редко так бывает, даже в выходной, обычно пара тройка дежурных менеджеров сидит по кабинетам, а обслуживающий точки персонал снует туда-сюда с оборудованием. Но сегодня по-настоящему тихо.

Везде, кроме импровизированной приемной. Ещё на подходе я слышу странный треск и завывания. И тут даже интуицией обладать ни к чему, чтобы понимать, кто это. Я только надеюсь, что она не вызывает дьявола прямо за своим рабочим столом.

Быстрым шагом вхожу в приемную и застаю ошеломляющую картинку: Ведьма размахивает над головой кипой бумажек, быстро перебирая ногами и крутя бедрами. Она… танцует? Судя по вылетающим из ее рта нечленораздельным звукам, она ещё и силится подпевать. Полный ахтунг.

Глаза сразу цепляются за комичный видок сотрудницы: на ней дутые ярко-розовые штаны и облегающая водолазка под горло в тон. Светлые волосы распущены и, то и дело, подпрыгивают в такт движениям, цепляясь за огромные наушники на голове. Ведьма-меломанка!

– Пап, у вас ту вечеринка? – дёргает за руку дочь, выводя из транса.

– Да, похоже, тараканы в голове устроили настоящую дискотеку…

– Какие тараканы? – Кнопка в испуге округляет глаза, переводя на меня взгляд.

– Это я шучу так. Просто тетя развлекается.

Именно в этот момент "тетя" поворачивается, сделав очередной крутой поворот бедрами, и застывает. Да, увидеть свидетелей ее шаманских танцев она явно не ожидала!

Быстро стягивает наушники с головы и тупит взгляд.

– Здравствуйте, Артур Дмитриевич, – кротко здоровается и летит к своему рабочему столу.

Значит, ещё вчера Дьявол и рабовладелец, а сегодня Артур Дмитриевич? Как нежеланные поцелуи действуют на нечисть, оказывается. Знал бы раньше…

– Что Вы здесь делаете, Скворцова?

– Танцую, – пищит она из-за своего стола. – А! В смысле, добиваю документы. Осталось немного, сегодня все закончу и…

Это "и" повисает в воздухе каким-то серпом, задевает острым концом виски́, утяжеляет руки, тянет что-то в груди. Неприятное ощущение. Хотя лучшая новость за сегодня!

Коротко киваю и делаю шаг к кабинету.

– Ты похожа на мою куклу, – разносится где-то из-под стола.

Черт, Полина! Подхожу ближе, нависаю над двумя девицами.

– Эм, спасибо, – улыбается Ведьма моему ребенку. – Тебе нравится?

– Ага, обожаю розовый! На мне тоже розовое платье, только колготки красные, папа розовые постирал! – выдает всю подноготную сверхкоммуникабельное чадо. – Пап, раздень меня, я покажу!

Скворцова поднимает свои странные глаза на меня, на каре-зеленом дне плещется неприкрытое удивление. Присаживаюсь рядом с Полиной и тяну вниз язычок молнии на ее куртке.

– И шапку! – поднимает подбородок, чтобы мне было легче развязать ее.

Стягиваю куртку, шапку, манишку, и дочь остаётся в платье, заправленном в зимние штаны. Беспощадная зимняя мода.

– Какое красивое у тебя платье! – тут же подхватывает Скворцова, выдавая все это милейшим голосом.

Я закатываю глаза, раздражаясь от этого. Только тот, у кого нет детей, разговаривает с ними таким тоном, и дети этого терпеть не могут. Точно не моя Кнопка.

– Ага, – точно мне в противовес, говорит Полина и улыбается во весь рот новой знакомой.

А ещё говорят, что дети все чувствуют. И как после этого отпускать ее во взрослый мир, когда любая ведьма на пути способна ее обмануть и заманить в свой пряничный домик?

– Пошли, – говорю дочери. – Включу тебе мультики на телефоне, пока работаю.