Хотя сила богов ограничена, их деятельность, в пределах их ограниченности, интенсивна и максимальна. В своем мире и сообразно со своей природой божественное существо производит непрерывное восприятие родственных ему элементов и непрерывное отвержение элементов ему чуждых. Таким образом, условие его существования не есть пустое самосознание, а его блаженство не есть субъективное суждение "nihil aliud in omni aeternitate nisi "mihi pulchre" et "ego beatus sum" cogitantis" (De nat. deor. I 114). Но функционирование бога есть физическое действие, при помощи которого он непрерывно избирает то, что благо, и от этого избрания зависит его блаженство и объективность его суждения. И бог Эпикура (в этом) не аналогичен богу Аристотеля: ибо в то время как тот является чистым самосозерцанием, этот созерцает также и свой мир, и в то время как тот абсолютно бездеятелен, этот находится в состоянии настоящей деятельности ad extra, но не по отношению к миру людей, а по отношению к своему собственному миру и к факторам спасительным или губительным для этого мира. Так же ограничено и всезнание богов, что не делает их ущербными. Ибо ни человек, лишенный блага, не свойственного человеку, ни бог, лишенный блага, не соответственного богу, не становится от этого ущербным, ибо онтология Эпикура есть система абсолютной конечности и в ней бесконечное существует только как неограниченное конечное. Из этой конечности вытекает и apronoesia богов по отношению к человеческому миру. Основной вывод из исследований физики божественного, - продолжает Р.Америо, - состоит в том, что божественное существо у Эпикура выступает как природа среди других природ (естество среди прочих естеств), и в этом признании заключается сущность эпикурейской теологии. В качестве природы бог четко ограничен пределами и назначением своей собственной организации. Он имеет свое естественное местопребывание и обладает своим собственным блаженством, как и любая душа. Полнота его блаженства не есть неограниченное блаженство в строгом смысле этого слова, но она полностью соответствует условию его конечности, ибо бог не является всей совокупностью духовности, но он полностью духовен (holopsychon). Чтобы обладать полнотой, бог вращается в пределах своих границ и своего неба, и он позволяет человеку быть свободным от страхов, которые отяготили бы его дух неограниченной силой, в действии которой заключены все действия и в бытии которой заключено все существующее. Такая не имеющая границ сила превосходит, по мнению Эпикура, границы человека и нарушает его свободу и нравственное самоопределение, вызывая в духовном мире atacton, неупорядоченность и бессмыслицу. Подобно тому как философия смерти не ставит нравственную жизнь человека в зависимость от иного по отношению к этой жизни времени, ибо в противоположном случае она потеряла бы свою нравственность, так и философия божественного не ставит человеческую жизнь в зависимость от иного принципа, то есть от бога, который абсурдно, то есть не морально, влиял бы на жизнь, будь он принципом. Бог принимается как данность в человеческой жизни, и не точно общепринятое возражение, что Эпикур не мог доказать существование бога, так как бог не свершает в мире никакого действия. Боги действуют в мире, ибо их эйдолы поступают в души и запечатлевают в них пролепсис, но это действие следует отнести к разряду естественных, а не божественных действий, поскольку это акт природы, которая приводит в движение атомы любого тела, а значит, и атомы богов. Итак, это не есть внешнее проявление субъективного принципа. Если бы в результате такого субъективного акта возник бы мир как плод божественного замысла и проявления божественной воли, человек бы не существовал. Итак, там, где иные религиозные системы утверждают: если бы бог не был началом, человек бы не существовал (онтологически и еще в большей мере аксиологически), вульгарная (profano) система Эпикура гласит: если бы бог являлся началом, человек бы не существовал. Итак, в отрицании столь великой истины еще раз вскрывается прискорбная основа безмятежности, достигаемая эпикурейцами, а именно невозможность примирить и сочетать аксиологию с онтологией, невозможность прийти к аксиологии, не отрицая при этом онтологический принцип, из которого она исходит и на котором она замыкается.
Приведенное у нас сейчас рассуждение Р.Америо дано в плоскости нашего собственного исследования вопроса об эпикурейских богах, хотя и требует некоторой существенной критики.
Во-первых, весьма существенно и весьма метко эпикурейские боги трактуются у Р.Америо вместе со всей онтологией как "система абсолютной конечности". Действительно, поскольку эпикурейские боги конечны, они бессильны и создавать мир и воздействовать на него. Поскольку же они абсолютны, они вечны, не подвержены никаким изменениям и не испытывают никакого ни ущерба, ни обогащения в смысле совершенства. Это сказано у Р.Америо вполне точно. При этом мы особенно подчеркнули бы момент "конечности". Ведь эта конечность выражает здесь то, что мы раньше называли одной из самых существенных особенностей вообще всего раннего эллинизма, а именно выдвижение на первый план вместо объективной действительности еще и самостоятельного субъективного начала. Эта античная субъективность вовсе не отрицает объективного мира, но зато она представляет его в своем же собственном свете, то есть в свете субъективно-изолированного и вполне циничного самосознания. Именно эта последняя, то есть самая человеческая субъективность, мыслится здесь на первом плане. А это и значит, что учение о богах продиктовано у эпикурейцев чувством абсолютности бытия конечного. Это сказано вполне правильно.
Во-вторых, деистический характер эпикурейских богов постоянно излагается, несомненно, несколько грубовато. Дело в том, что эпикурейские боги не то чтобы совсем никак не влияли на мировую жизнь и на происходящее внутри этой жизни. Ведь эти же боги есть не что иное, как атомы, только особенно тонкие, круглые и легкие. По общему учению Демокрита и Эпикура атомы сами по себе действительно не оказывают никакого воздействия на жизнь космоса и на жизнь человека. Но и вся эта жизнь, как-никак, все же есть не что иное, как сплетение, или, лучше сказать, результат все тех же атомов. Поэтому, если придерживаться точной терминологии эпикурейцев, можно не говорить в воздействии богов на мир откуда-то извне, но, уже во всяком случае, их необходимо признать внутренним принципом оформления и организации всего вообще существующего. Это уже не просто отсутствие всякого воздействия богов на мир. Кроме того, дело осложняется еще и тем, что эпикурейские боги, будучи атомами, выделяют из себя, как это полагается и всем атомам, согласно учению античных атомистов, некоторого рода излияния и так называемые eidola, или "видики", которым приписываются всякого рода и бесконечно разнообразные воздействия на мир, на отдельные его области, на человека и вообще на все существующее, причем они объявлены способными творить любые чудеса и неожиданные явления, вплоть до фантастических и магических. Эти эйдолы, или, как часто неточно переводят, "образы", прехарактерно замалчиваются теми, кто анализирует вопрос об эпикурейских богах, поэтому в дополнение к приведенному рассуждению Р.Америо укажем некоторые тексты об этих "образах", принадлежащие или самому Эпикуру, или его ближайшему окружению.
В письме к Геродоту Эпикур подробно рассуждает об "очертаниях", "оттисках" или "отпечатках", которые истекают из атомов, причем так и говорится: "Эти очертания [отпечатки, оттиски] мы называем "образами" (46 Us.). "...(Ничто не свидетельствует против того) [не противоречит тому], что возникновение образов происходит с быстротою мысли" (там же, 48). Говорится о возникновении человеческих впечатлений именно из этих образов (там же, 50). Говорится даже о непрерывном истечении образов из богов, причем эти образы делают их антропоморфными ([5] I5 Arrigh.) - текст, который обычно замалчивается относительно эпикурейских богов: "Сны не имеют божественной природы и вещей силы; они происходят от впадения [в человека] образов" ([6] 24 2 Arrigh.). Говорится о необычайной тонкости образов, обусловливающих их большую подвижность ([23. 36] 9 Arrigh.). О величайшей скорости движения образов вообще читаем не раз ([23. 42] 4, 11, 18 Arrigh.). Имеются упоминания об образах и в текстах неудобочитаемых ввиду плохой сохранности ([23. 22]; [23. 35]; [23. 44]; и др. Arrigh.).
