Ни в неизведанной выси эфирной, ни в моря пучине -

Кроме того, что дурные творят в неразумии праздном.

В нечет возводишь ты чет в своей мудрости вечной, бескрасной

Вещи красу ты даешь и немилое милым нам ставишь.

Так воедино спаял ты с хорошим повсюду дурное,

Чтобы единому разуму все подчинить мирозданье.

Но не постигли его средь людей земнородных дурные.

Жалкие! Вечно гоняясь за призраком блага летучим,

Общего в боге закона не видят они и не слышат,

Следуя коему, жизнь они в счастье могли бы устроить.

Нет! В безрассудстве своем они к злу ослепленно стремятся,

Те ради славы пустой проявляя усердье чрез меру,

Те неудачливый путь направляя к наживе позорной,

Те к растлевающей неге и к тела греховной усладе;

Зло принимая за благо, без устали мечутся люди

И добывают плоды нежеланные лживой надежды.

Щедрый Зевес, туч черных и огненных молний владыка,

Смертных людей охраняй от тьмы роковой неразумья,

С душ их развей ты ее, наш отец, и коснуться даруй им

Разума, им же вовек ты по правде вселенною правишь,

Дабы, тобой почтены, мы тебе отплатили почетом,

Всюду деянья твои воспевая, как нам подобает,

Смертным; ведь большего нет ни богам наслажденья, ни людям,

Как в справедливости славить закона всеобщего силу.

Здесь перед нами рисуется вечное всесильное (pagcrates aei) богатство, которое властвует над миром (archege), будучи владыкой молнии и туч (celainephes, argicerayne), держателем вечного и неугасимого перуна (pyroenta, aeidzoonta ceraynon). Так оно и должно быть, согласно космическому индивидуализму стоиков. Зевсу подчинен весь физически устроенный космос (pas cosmos) и весь нравственный мир человека. Зевс Клеанфа управляет вселенной (panta) как кормчий, с помощью закона (nomoy meta panta cybernon) и молнией направляет всеобщую стихию Логоса (coinon logon), пронизывающий великие и малые светила. Стоический Зевс, упорядочивая вселенную, делал "нечетное четным" (perissa... artia theinai), "безобразное прекрасным" (cosmein tacosma) и "немилое милым" (oy phila... phila estin). Он связует соразмерно (synermocas) "благое" (esthia) с "дурным" (cacoisin), так что во всем рождается единый (hena) вечносущий Логос (logon aien eonta).

В гимне осуждается человеческое неразумное стремление к чрезмерным удовольствиям, плотским наслаждениям. "Жалкие" (dysmoroi) люди не видят "общего закона" (coinon nomon) бога и не внимают ему. И только один Зевс, управляющий миром "по справедливости" (dices), может отвратить человека от "пагубного неведения" (apeirosynes apo lygros) и дать ему "разум" (gnomes), чтобы можно было также "по справедливости" (en dicei) прославлять "общий закон" (coinon nomon).

В гимне Клеанфа обращают на себя внимание такие центральные понятия стоического учения, как "всеобщий Логос" (ср. II 1070) и "всеобщий закон" (ср. I 162 = р. 43, 1; II 4 = р. 42), благодаря которым "по справедливости" правит Зевс и которые пронизывают сверху донизу весь космос, проявляясь в больших и малых вещах. Стоически звучит идея упорядочивания всего мира с помощью именно Логоса и закона, причем этот порядок есть нечто прекрасное. Главные стоические понятия находятся здесь в контексте (тоже стоически понятных) "справедливости" (dice), "всего" (pan), "природы" (physis), "космоса" (cosmos), огненной стихии. Эта огненная стихия есть не что иное, как "творческий огонь" (II 1027 pyr technicon), "огненный ум" (I 157, noyn pyrinon), "горячая пневма" (I 135 pneyma enthermon). Она упорядочивает материальную субстанцию космоса. Зевс в гимне Клеанфа - воплощением этого Зевса является Логос и закон - также, по общему стоическому учению, есть само "провидение" (pronoia II 1118) и "судьба" (II 993, heimarmene), управляющие вселенной.

В гимне Клеанфа ничего не говорится специально о судьбе. Но Логос Клеанфа есть не что иное, как оформление и осмысление фактически наличного вещества в природе, то есть прежде всего огня и исходящих от него всех прочих элементов. Логос здесь только узаконивает стихийное вещество космоса и превращает его роковую данность во всеобщую целесообразность. О Зевсе прямо сказано, что он охватывает собою и добро и зло. В этом смысле гимн Клеанфа к Зевсу может считаться крупнейшим, но совершенно точным итогом всей стоической эстетики.

1. Вступительные замечания

Эпикуру, да и всему античному эпикурейству, включая Лукреция, тоже у нас не повезло. Весь этот раздел античной философии эстетики для широкого читателя закрыт густым туманом чуть ли не вековых предрассудков, всякого рода мелкобуржуазных интерпретаций и непониманием самого главного, а именно античного философско-эстетического стиля Эпикура и его последователей.

Всех сбивает с толку то обстоятельство, что Эпикур вместе с Демокритом является атомистом. Это заставляет буквально всех считать Эпикура материалистом. С этой характеристикой еще можно было бы согласиться. Однако типов материализма в истории философии и эстетики было столь много, что тут же возникает вопрос: а в чем же заключается самая специфика эпикурейского материализма? Ведь наш широкий читатель привык думать, что древние греки вообще были стихийными материалистами. И это совершенно правильно. Но какими материалистами, в каком смысле материалистами? Досократовские натурфилософы, находившие в основе бытия материально-чувственные элементы, тоже ведь материалисты. Платон и Аристотель, исходившие из представления о чувственном космосе, несмотря на весь свой самый интенсивный идеализм, несомненно, тоже допускали некоторые черты материализма в своих идеалистических системах. Стоики, как мы знаем, тоже учили о том, что все существующее является только телесным и больше никаким другим. Борьба идеализма и материализма, а это значит и известное наличие материализма, оставалась во всей античной философии и эстетике до самого конца.

В чем же при таких условиях специфика эпикурейского материализма? Об этом в подавляющем большинстве случаев не ставится никакого вопроса.

Что такое этот эпикурейский материализм, это кажется всем само собой понятным, хотя уже у Демокрита его атомы не воспринимаются чувственным восприятием и потому являются, по заявлению самого Демокрита, только чем-то умопостигаемым{168}. Уже одно это обстоятельство вносит существенную путаницу в традиционное представление о материализме Эпикура. В настоящее время с этой путаницей необходимо расстаться.

Второе обстоятельство, вредившее правильному пониманию Эпикура в течение нескольких столетий, - это то, что обычно зовется атеизмом Эпикура. Также и относительно атеизма необходимо сказать, что под этим названием кроется масса разного рода весьма резко отличных одно от другого воззрений. И как раз атеизм Эпикура настолько своеобразен и оригинален, настолько специфичен и необычен, что он требует самого внимательного и тончайшего изучения, и тут никак нельзя опираться только на обывательское употребление этого термина "атеизм". Достаточно указать уже на одно то, что и Эпикур и Лукреций в самом недвусмысленном виде признают существование богов. Но что это за боги? И как понимать этих богов в сравнении с традиционными богами народной греческой религии или в сравнении с теологическими конструкциями таких абстрактных философов, как Платон и Аристотель? И эта наша борьба с обывательским пониманием атеизма тем более является для нас необходимой, что в эпикурейском учении о богах как раз и содержится самая настоящая эстетика и даже не только в античном смысле слова, но и в смысле эстетики Нового и Новейшего времени в Европе.