На трактате Деметрия видна не только перипатетическая традиция, установленная еще Л.Радермахером в предисловии к его изданию сочинения Деметрия 1901 г., но, как утверждал в 1931 г. Ф.Сольмсен{357}, взаимодействие и даже процесс "амальгамирования" этой традиции с исократовскими элементами (особенно проблема эвфонии и гиатуса), которые постепенно проникали в перипатетическую теорию речи по мере утверждения самостоятельной риторики, несмотря на то, что "Риторика" Аристотеля возникла в свое время как "оппозиция" Исократу{358}.
1. Четыре стиля Деметрия
Четыре стиля Деметрия, как и Дионисия Галикарнасского, основываются на метрическом строении прозы и ее чисто словесной форме, хотя его интересует форма в более широком смысле вместе с идейным содержанием. Главным в его учении является теория четырех стилей{359}, подтверждаемая огромным количеством примеров, что делает изложение Деметрия весьма выпуклым и значительным, несмотря на краткость и скупость формулировок. В этом разделении стилей Деметрий продолжает позднеантичную традицию, которая не мыслится без четкой классификации форм. Однако здесь же Деметрий и отступает от этой традиции, вводя четыре стиля вместо обычных трех. Цицерон говорит о трех родах, или стилях: точном, "чтобы убеждать, умеренном, чтобы услаждать, мощном, чтобы увлекать" ("Оратор", 21). Дионисий Галикарнасский учил (§146) о строгом, гладком (или цветистом) и общем стилях, или характерах.
Деметрий (§36) вводит дифференциацию на простой, или скудный, стиль (ischnos), возвышенный, или торжественный (megaloprepes){360}, изящный, или гладкий (glaphyros), и, наконец, еще на четвертый - мощный, или сильный (deinos). Этот последний, возможно, восходит к представлению о знаменитом ораторе Демосфене, как мастере речи сильной, возбуждающей в слушателях какой-то почти священный ужас, нечто страшное и великое в духе Платона (Lach. 198 b) и Аристотеля (Ethic. Nie. III 9, 1115 а 24-26), а не в обыденном понимании "хорошо, умело, ловко, мастерски говорить" (deinos legein). Своим разделением на четыре стиля, а также явным пиететом перед Демосфеном автор сочинения "О стиле" тоже подтверждает поздний характер своего сочинения (ср. преклонение Дионисия Галикарнасского и восторги поздних перипатетиков при обращении к Демосфену).
Деметрий выступает в своем трактате типичным эллинистическим автором со страстью к классификациям, каталогам, детализации, риторической технике, метрическому анализу речи.
У Деметрия можно наблюдать не только учение об отдельно существующих четырех типах речи, но и об их сочетании, которое, как и сочетание слов у Дионисия, имело для Деметрия существенное значение (§36-37). Так, изящный тип речи может соединяться с простым и возвышенным; мощный соединяется с тем и другим, и только возвышенный не вступает в соединение с простым, или скудным, так как оба они исключают друг друга. Оказывается, в этом соединении есть определенная логика. Вполне естественно, Деметрий отвергает самостоятельность только двух стилей (возвышенного и простого) и, таким образом, подчинение изящного стиля простому, а мощного - возвышенному на том основании, что изящный стиль содержит в себе нечто простое и изысканное, а мощный - значительность и возвышенность (§36). Для Деметрия эти четыре стиля, собственно говоря, равноценны и не сводимы один на другой. Мы бы сказали, что они тождественны эстетическим категориям возвышенного - простоты, гладкости (изящества) и силы (мощности). Определяя возвышенное, он находит его не только в "соответствующем построении", то есть форме, но и в "подборе слов", то есть словесном составе, а главное, "в мыслях", то есть в содержании (§38). Отсюда - рассуждения о пеонических стопах (§38-41), о сочетаниях слов не обязательно благозвучных и гладких (§48), о порядке слов (§50-58), о разнообразии и необычности словарного состава (§77).
2. Возвышенный стиль
В возвышенном стиле речи, по Деметрию, "состав слов должен быть богат, разнообразен и отличаться от привычного". Хотя в обыденных словах признается "ясность", но Деметрий полагает, что они производят впечатление чего-то незначительного и мелкого (§77). Заметим, что в классической эстетике как раз чрезвычайно ценилась категория величины, нечто большое, объемное, рослое, крупное, но никак не маленькое и миниатюрное. И Деметрий не отступает здесь от общеклассической тенденции.
Красота возвышенного стиля зачастую рождается именно из слов суровых, неблагозвучных, необычных, из их инверсии, умелого пользования союзами, неожиданного расположения слов. Деметрий детально рассматривает вопрос об употреблении в возвышенном стиле метафор (§78-90). И здесь он, как положено по классической традиции, руководствуется мерой. "Приятность" и "величавость" речи зависит от метафор, но "не следует злоупотреблять ими" (§78). "Слишком смелые" метафоры в стиле Платона производят впечатление "чего-то раскованного", и речь становится более "спокойной", если ввести сравнение, которое есть не что иное, как "развернутая метафора" (§80).
Деметрий ссылается на авторитет Аристотеля, считавшего лучшей метафорой "метафору действия" (cata energeian), "напоминающую о действии живых лиц" (§81). Важно, по мнению Деметрия, что возвышенному стилю метафора придает "ясность и точность выражения", в то время как употребление обычных, внешне более точных слов не прибавило бы речи "ни правды, ни ясности" (§82).
"Ясности и естественности" (§96) требует Деметрий при образовании новых слов, используемых в возвышенном стиле. Но и здесь нельзя увлекаться наподобие Аристотеля, говорившего о некоем "словопасе" (§97). Совершенно резонно Деметрий полагает, что поэту необходимо обладать определенной "мудростью" при "сотворении нового слова", ибо "поэт подобен тем, кто впервые дал названия вещам". Мудрость поэта сказывается в том, что он в момент "сотворения" употребляет слова, которые "еще только возникают", то есть находятся в стадии становления, движения. И он обязан подметить это новое рождение слова, создавая его по образу, "уже вошедшего в обиход", а не "по собственному произволу" (§94). Украшения речи возвышенного стиля Деметрий сравнивает с архитектурным орнаментом, "карнизами, триглифами" и красочными элементами одежды, ее "порфирной каймой" (§108), признавая за этими украшениями речи "величайшую выразительность" (§106).
Сравнивая возвышенный стиль Деметрия и строгий род соединения слов у Дионисия (§148-149), можно сделать вывод об их некотором несовпадении. Первый подчеркивает здесь нечто величавое и торжественное, а второй суровую неприступность, нагроможденность и даже неотесанность каменных глыб. Свои характеристики Деметрий мыслит чрезвычайно конкретно и неформалистично. Он выдвигает на первый план мысль, или содержание, и соответствующий ей риторический коррелят (§38), то есть поэтические и чисто технические формы объединяются здесь новой, стоящей над ними эстетической категорией.
Примечательно также, что Деметрий прекрасно чувствует, как каждый тип речи может перейти в свою противоположность. Так, например, возвышенный тип может стать ходульным вследствие преувеличения мысли и ее несоответствия с действительностью (§114-115). Ходульность, или выспренность, лишена "гармонии" (§117). Оказывается, что самая излюбленная фигура ходульности - гипербола (§124) - основана на невероятности, невозможности, то есть "указывает на то, чего не бывает в действительности" (§125). Вспомним также, какую роль играет в эстетических категориях преувеличение, переходящее в свою противоположность и создающее новую категорию. Так. например, ужасное, крайне преувеличенное и гиперболизированное переходит в свою противоположность - смешное - и оформляется в новую эстетическую категорию, которую мы бы теперь назвали гротеском. Так и возвышенное, доведенное до крайности, становится по Деметрию ходульным. И недаром преувеличения, и в гом числе гиперболы любят употреблять комические поэты (§126). "Смешное - это враг трагического" (§169), - замечает Деметрий.
