Менее заметна количественная конструкция на схемах цельных тел, но и там она безусловно присутствует (Crat. 423a, Critias 110b), равно как и в жестах или телодвижениях (Ion 536c, Gorg. 511e, Phileb. 47а, R.P. III 397b, Legg. II 654e, 655a), людских характерах (Alcib. I 135d, Menex. 249a, Soph. 268a, R.P. IX 576a, Politic. 268c), поведении и профессиях (R.P. III 405a, IV 421a) и престиже (Gorg. 465b, R.P. II 365c, Legg. III 685c, Epin. 989c). В устах Платона термин "схема" получает универсальное значение, потому что он применяется не только к мусическому искусству (Legg. III 700b) или к мифам (Tim. 22с), но даже и к законам (Legg. IV 718b) и к политическому устройству (R.P. VI 501а, Legg. V 737d). Встречается также выражение "силенообразная схема" в отношении наружности Сократа (Conv. 216d).
Другой предметно-смысловой конструкцией является у Платона конструкция по преимуществу качественная. Это - платоновская morphe, которую обычно переводят, как "форма", но, поскольку этот перевод мало что говорит, мы предпочитаем придерживаться греческого звукового состава этого слова и передавать его как "морфе", морф. Некоторой поддержкой этой передачи является то, что термин "морф" имеет хождение в современной лингвистике и математике.
Противоположность "морфе" и "идеи" чёта ясно выступает в том месте "Федона" (104), где говорится о невозможности наличия противоположной "идеи" в одной и той же "морфе", которая является и тройкой и нечетом: "морфе" может быть тройкой, то есть соединением тройки и нечета, но этой "морфе" не может быть свойственна идея чёта. Другими словами, "морфе" есть качественно нечто более сложное, чем идея; и если в "морфе" имеется элемент какой-нибудь определенной "идеи", то противоположная этому "идея" уже не может присутствовать в данной "морфе". "Идеей" Платон называет нечто понятийно-конструктивное, а не просто качественно-конструктивное. О качественной "морфе" земли и воздуха прямо говорится в "Тимее" (52d). Читаем также о разных "морфах": души и тела (Phaedr. 271a, Epin. 981а), удовольствия (Phileb. 12с), изменений (R.P. III 397с). Очень важным текстом является то место из "Государства", где ставится вопрос о возможности выхождения бога "из своей идеи" в разные "морфы" или о необходимости для него оставаться в пределах одной и той же "идеи" (R.P. II 380d). Везде в таких случаях под идеей Платон понимает единую логическую конструкцию, которая может проявляться в разных "морфах", в разных образах, и потому является в смысловом отношении чем-то простым, в то время как "морфы" всегда качественно разнообразны и могут быть проявлением какой-нибудь одной "идеи". Следовательно, если схема есть количественная конструкция предметного смысла, то "морфе", "морф", есть качественная и потому более пестрая конструкция какого-нибудь предметного смысла{90}.
Предметно-разновидное целое нередко выступает у Платона еще в одном интересном виде, который он называет typos. Слово это входит в одно гнездо с глаголом, означающим "бью", "выбиваю", "отбиваю", "отделываю". " Тип" - это, собственно говоря, то, что "выбито". "Тип" резко отличается от "морфе" тем, что последняя представляет собою как бы некоторого рода случайный кусок чего-нибудь, несущий на себе также и соответствующие качества или свойства, в то время как "тип" есть нечто специально отбитое, выбитое, изготовленное, отделанное; это - специальным образом отделанный и изготовленный, специально оформленный кусок металла, дерева или какого-нибудь другого более или менее крепкого вещества. Поэтому "тип", как его употребляет Платон, является всегда носителем определенного смысла. Это, так сказать, - рельефно, скульптурно или, по крайней мере, эскизно набросанная смысловая предметность; иногда "тип" указывает на "общий очерк" обсуждаемого предмета, на его смысловые границы. В "Кратиле" (397а) собеседники собираются говорить об именах в пределах уже набросанного ими "типа" исследования. При назначении начальников и стражей, минуя всякие подробности, надо соблюдать общий "тип" их воспитанности, который испытывается специальными средствами (R.P. II 414а). Приблизительно та же мысль - и в других местах (VI 491с, VIII 559а, Legg. IX 876е). Иногда "тип" у Платона означает "отпечаток", "оттиск", "отражение" (Theaet. 194b, R.P. II 377b, Tim. 71b). Говорится о разных моральных качествах, или "типах", тех мифов, из которых нужно делать выбор в целях воспитания (R.P. II 377с). Здесь "тип" - едва ли просто "разновидность", скорее же "художественная выразительность" или "выпуклость". В этом смысле "тип" ставится рядом с термином "закон" (380с). О соответствующих "типах" мифов читаем и еще раз в том же диалоге (III 387с; о "типах" "прекрасных нравов" - 402d, ср. 403е). В этом смысле закон является "образцом и оттиском" высшей жизни.
"Род" (genos) и "часть", или "момент" (meros, moricon), употребляются у Платона отнюдь не всегда только в чисто формалистическом виде или как "физическая часть".
"Род" и "вид" в смысле формальной логики у Платона употребляется довольно часто: два вида стихий (Theaet. 206b), рассуждений и душ (Phaedr. 271b), знаний (R.P. V 477d), творчества (Soph. 265е); говорится о разных видах сущего (R.P. V 477с), о третьем роде сущего (Tim. 48e) и др. Однако, несомненно, под "родом" у Платона очень часто понимается особая квалификация предметной сущности - тогда, когда говорится, например, о "роде небесных богов" (Tim. 40а), о "божественных родах светил" (Epin. 98le), о "роде философов" (R.P. VI 510е), о "благородных" родах (Alcib. I 120е), о "человеческих" родах (Phaed. 82b, Conv. 189d, Tim. 75b), о родах "живых существ" (Theaet. 153b), о "корыстном ряде софистов" (Soph. 226а) или о роде "смертных" (Tim. 70e). Имеются тексты и о философско-диалектическом сопоставлении "родов и видов" (Parm. 129c, 134b; Soph. 253b, 254b; Politic. 262e, 288e).
Точно так же и термин "часть" (meros), - об элементарно-вещественном значении этого термина у Платона говорить не будем, - как это нам удавалось не раз отмечать при чтении Платона, ровно ничем не отличается от того термина eidos, который хотя тоже употребляется у него в формально-логическом значении "вид" в противоположность "роду", тем не менее очень часто имеет значение именно того, что нужно понимать под идеей в платоновском смысле слова. Когда Платон говорит в "Федре" (265е) о "расчленении идей на составные, согласно с их природой, части", или что "малую часть, одну, при выделении, не должно противополагать большим и многим, без вида: часть (morion) пусть вместе имеет и вид" (Politic. 262b), или о связи части и эйдоса (262е; ср. 263b, 265с), или о четырех принципах в "Филебе" (30b, ср. о душе и теле как о "частях" всего мироздания, Legg. X 904) как о "великих частях", то делается совершенно ясным, что под словом "часть" Платон иной раз вовсе не понимает "часть" в обычном смысле слова, но связывает его со своим общим учением об идеях, так что "часть" иной раз весьма мало отличается от "эйдоса".
"Эйдос" (наравне с термином "идея") является обычным выражением для платоновского понятия идеи, хотя буквально этот термин значит "вид". Легко можно установить, что и "род" и "вид" часто совершенно теряют у Платона всякое формально-логическое значение и выражают конкретную, наглядно видимую умом сущность вещи со своей собственной, тоже чисто умственной картинностью и структурой. В этих случаях и "эйдос" есть наглядно-видимая умом и структурно-отделанная сущность, и "род" есть то же самое, но только данное как той или иной степени общность, порождающая собою все более частные "виды" или "эйдосы". Поэтому философию и эстетику Платона можно было бы назвать не только идеализмом или эйдологией, но и генологизмом, генологией. "Эйдос" - "вид" и "идея" - "то, что видно" - являются основными терминами платоновского учения об идеях и максимально ярко выражают собою структурную особенность предметно-смысловой цельности каждой вещи. Как мы уже говорили выше, на стр. 187, значение этих терминов у Платона чрезвычайно преувеличено позднейшими философами и платоновскими исследователями. Из всего нашего исследования читатель должен сделать тот вывод, что Платон, собственно говоря, мог обойтись и без этих терминов. Пользуется он ими очень редко и неохотно. Как показал Конст. Риттер и как особенно показали мои исследования, где пересмотрены все тексты Платона с этими двумя терминами и дана гораздо более подробная их характеристика, чем у Конст. Риттера, - оба эти термина чрезвычайно пестры по своему содержанию, подвергаются прямой критике в "Пармениде" и могут быть без всякого ущерба для Платона исключены из его текста. Тем не менее "идеальный мир", по Платону, все же существует, хотя он его так и не называет; а из текстов, относящихся к этим терминам, действительно можно сделать разного рода выводы относительно объективного существования идей, хотя сам Платон этих выводов почти не делает. Поэтому мы оставляем за Платоном эту терминологию как более или менее ярко рисующую проповедуемый им идеальный мир, заранее предупреждая читателя, что терминология эта для Платона совершенно не характерна и потому для нас только условна.