– Роман, – беззвучно стону одними губами.

Слыша, будто сквозь дымку, как уже начались торги.

Называются космические суммы.

А я кружусь. Кружусь в воздухе Мечтая, что на самом деле смогла бы стать птицей и улететь. Из всего этого мерзкого мира. Как можно дальше.

Я сделаю все, как сказал Арман. Скажу. Скажу Роману, если понадобиться.

Что все подстроила специально. Шпионила по приказу его семьи. Все сделаю ради того, чтобы он жил.

Потому что люблю

Люблю так, что дышать и смотреть больно.

Пусть. Пусть он считает меня шлюхой. Предательницей. Пусть в ярости называет и кроет последними словами.

Я не прощу себе, если его убьют. Я никогда не смирюсь с этой болью. И никогда его не разлюблю.

Хотя… Разве он придет? Разве когда-то поговорит со мной?

Наверняка. Его брат сумел подать всю историю так, что Роман больше никогда обо мне даже не вспомнит!

– Ставок больше нет!

Вздрагиваю, слыша родной голос. Ядом отбивающийся в груди.

Нет. Это не может быть он. Это Арман. Они так похожи во всем, что невозможно различить даже голос.

– Ты охренел?

Вторит ему будто эхо.

– Ты на моей территории. В моем клубе. Хочешь кого-то прикупить себе? Так и сказал бы, брат. Я тебе подберу самую свежую. Самую сочную. Самую…

– На хер с дороги!

Осторожно открываю глаза. Сердце сейчас не выдержит. Разорвется.

Но это он. Стоит напротив своей почти точной копии. Полыхает глазами.

– Не выйдет. Ты можешь только уйти. К тому же. Эта птичка летает тут по собственной воле. Тебя же никто не принуждал, да, девочка? У нас все всегда исключительно добровольно.

Боже!

Роман чемпион, но они, кажется, ровно в одной весовой категории. И еще… Все эти люди вокруг. Они его просто размажут. Уничтожат. Застрелят!

– Уйди, Арман, и никто не пострадает, – шипит Роман, наступая.

– А если нет?

Вздрагиваю. Музыку прорезает раскат выстрела.

Не верю. Как в замедленной съемке смотрю, как из плеча Армана начинает литься кровь.

– У меня сто бойцов вокруг клуба, Арман. И еще. Привет для отца. Скину тебе на почту на досуге. Еще раз увижу рядом с собой, через пять минут компромат будет у всех враждебных вам кланов. У вас много врагов. А эта бомба заставит всю вашу семью взлететь на воздух раньше, чем вы успеете меня проклясть!

– Ты не посмеешь!

– Правда? После того, как ты посмел прикоснуться к моей женщине?

Грохот выстрела снова прорезает музыку.

И снова. И снова. Кажется, палить начинают со всех сторон. Внутри и снаружи.

Уже ничего не разобрать. Гарь выедает глаза. Въедается в горло.

Только чувствую, как резко обрываются полотна, на которых вишу. И меня куда-то тащат. Кто из них? Не знаю.

– Роман…

Выдыхаю, когда понимаю, что меня втолкнули в машину. На заднее сидение. Когда чувствую родные руки, что начинают гладить мое лицо.

– Гони!

Резкий приказ Романа, и только отдаляясь вижу, как с оглушительным треском весь клуб взлетает в воздух.

Вспышка. Взрыв. И полная. Полная тишина.

*   *   *

– Ангел. Ангел, очнись.

Распахиваю тяжелые веки.

Роман. Нависает. Весь в черной гари.

Склонившись надо мной, водит у носа бутылочкой с нашатырем. Резкий запах вызывают жуткий спазм желудка. Кажется, прямо до ожогов.

– Все хорошо, девочка. Все. Хорошо. Ты дома, – гладит мои щеки, как одержимый, впивается взглядом так, что проникает насквозь.

Только теперь замечаю, что его пальцы мокрые. Я плачу? Странно. Ничего не чувствую.

– Ты. Пришел.

Все, на что способна. Единый выдох.

Роман.

Ангел, – зарываюсь в ее волосы губами.

Обдаю блядской гарью, которой пропитался насквозь.

До воды добраться нет ни желания, ни сил. Главное, что она. В моих руках. Главное, что пришла в себя.

– Я везде тебя найду. Землю выгрызу. Еще не поняла, моя маленькая птичка? Любимая птичка. Я, блядь, и небеса перекрою, чтобы тебя найти.

– Они сказали, в доме взрывчатка. Что ты взлетишь на воздух, – еле шепчет дрожащими губами, а меня всего трясти, как в лихорадке на хрен начинает.

Суки. Долбоебы. Испугали мою девочку херней всякой. Мало я руку Арману повредил.

– Ерунда. Дом чист. Мы в безопасности.

– Но они. Они не отстанут, Роман. Не отпустят. Все равно… Рано или поздно… Подожди. Ты что? Ты взорвал тот клуб? Со всеми, кто был внутри? С людьми?

О, девочка. Это не люди. Это уроды. Конченные садисты. Хуже убийц.

Я знаю, какие больные на всю голову отморозки ошиваются в « Энигме». Те, которые над женщинами до судорог потом издеваются. Кожу им на ленточки срезают. И трахают, пока тело кровью истекает. Не все, конечно. Некоторым, изредка, везет. Их просто делают сексуальными рабынями и держат в золотых клетках. Но это редкость.

– Нет, конечно, – пожимаю плечами, притягивая к себе.

Разминаю. Растираю ее кожу. Все тело. Каждый сустав. Каждый пальчик. Ледяная вся. Ледышка совсем. Стресс так странно на нее подействовал. И напряжена так, что, кажется, все мышцы сейчас на хрен лопнут.

– Люди вышли, когда пальба началась. Сбежали. По сути, никого в клубе не осталось. Не переживай, птичка. Все стались живы. Ну, немного с дырами в туше, но… В целом…

– А ты, – встрепенулась. Чуть не подпрыгивает. – Ты, Роман?...

– Я? Птичка. Меня ни хера не берет. Я вообще непробиваемый. В принципе. Совсем. Пока ты меня не пробила. Прошибла. Собой. Насмерть. Навсегда. Так что, кроме тебя, меня никто убить не сможет. Не продырявит. Это точно. Слышишь?

Прикладываю ее ладошку к сердцу.

– Я… Он говорил все эти вещи… Про то, что я украла у тебя какую-то информацию… И…

– Да-да-да. Ты продуманная шпионка. Это я сразу понял. С первого взгляда.

Глупая. О чем беспокоится. Реально думает, что я во всю эту блажь мог поверить?

– Лина, – рычу, нагибаясь над ее губами. Низко-низко. Обхватываю голову обеими руками.

– Посмотри на меня. Запомни. Ты- часть меня. Половина. Сердце. Мясо. Печень. Разве я могу сам себе не верить? Я тебя спросил однажды. Ты ответила. Все. Вопрос закрыт еще тогда.

– Но они не отступят. Все равно же. Сегодня мы справились, завтра что-то новое придумают. Что нам делать?

– Линнна, – вот теперь рычу. По-настоящему. Зверею.

– Если я тебе верю, то какого хера ты не веришь мне? Я же сказал. Я. Свою женщину. Защищу всегда и от всех. Багирову мы уже почти зубы выбили. Ему остается их только сцепить и больше не раскрывать пасть. Сказал. Их больше не будет рядом с нами. Никогда. Я спрячу тебя от всего мира, если понадобится. Но прятаться нам с тобой не придется. Хоть сейчас на пъедестал могу поднять. На весь мир. Если хочешь.

– Но.. Они твоя семья. Твоя кровь, – повторяет упрямо чужие глупые слова.

– Кровь, которую я давно из себя вытравил, Лина. Ты – моя кровь. Ты. И больше никто.

Хватит разговоров.

Зарываюсь в волосы обеими руками. Массирую голову, набрав полные пригоршни ее белоснежных волос.

Мой дурман. Моя птичка. Моя маленькая, такая смелая девочка.

Реально, не представляет, на что я ради нее способен. Да я и сам, блядь, раньше даже не представлял.

– Не забивай себе голову этими глупостями, Линнна, – шепчу, покрывая поцелуями лоб, щеки, нос, все, куда могу достать. – И тем более, не думай, что тебя можно кем-то заменить. Ты одна. Единственная. Первая. Последняя. Навсегда. В крови. В сердце. В груди. И так будет, до тех пор, пока я не сдохну. Надеюсь, что в глубокой старости, с тобой на коленях и хмурясь от криков наших внуков. А лучше правнуков. И еще. Никогда. Не вздумай. Приносить себя в жертву.

– Ты правда? Пойдешь против них? До конца?

Глупая. Неужели не понимает?

Никого кроме нее для меня нет. Я же сказал.

– Лина. Я за тебя против всего мира пойду. И его на хрен выверну.