Снова и снова поражаюсь тому, каким он умеет быть. Хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться в том, что все это происходит со мной на самом деле! Это точно тот самый мужчина, что подошел ко мне тогда в клубе и напугал до чертиков? О. Мой. Бог!

– Я хочу для тебя всего. Хочу делать сумасшедшие вещи, – усмехается как-то мягко, по-мальчишески, и в сердце разноситься мучительное тепло. – Сам себя не узнаю. Это не изменится, Лина. Но… Я знаю жизнь. Я видел такую ее изнанку, о которой ты, надеюсь, никогда не узнаешь. Я понимаю многое. Можно запутаться. Застрять в каких-то дурных и трудных обстоятельствах. Наломать дров. Поэтому. Я пойму. Пойму, Лина. И ничего не измениться. Для нас. Все, что было в прошлом, не имеет никакого значения. А вот вранья и предательства я не прощаю. Никогда. Даже если сердце  с мясом себе самому придется вырвать. Голыми руками.

– Роман?

На летнем ночном ветерке вдруг становится удивительно холодно.

– Ты это к чему?

– Если тебе есть, что мне сказать, Линна. Скажи сейчас. Обещаю. Ничего не изменится. Мы вместе решим все вопросы. Все решим.

– Об этом месте никто не знает. Почти никто, – Роман говорит задумчиво, всматриваясь в меня странным, нечитаемым взглядом.

– Обычно мне хватает своих гостиниц, в которых удобно и все под рукой. Но… Иногда хочется побыть самим собой. Оторваться от толпы, от всего мира. Закрыться. И знаешь. Впервые это место мне реально показалось каким-то пустым. Я хочу, чтобы в нем была ты. Хочу разделить его с тобой.

Я замираю. Не дышу. Боюсь шевельнуться, что-то вспугнуть. Встревожить. Кажется, это самый интимный, самый особенный момент во всех наших отношениях.

– И Лина. Если есть что-то, что я должен знать. Я хочу узнать это прямо сейчас. Обещаю тебе еще раз. Это ничего не изменит. Но только сейчас не изменит. Если скажешь все сама.

– Мне нечего говорить, Роман, – выдыхаю, ничего не понимая. – Кроме… Кроме того, что я хочу быть с тобой. Здесь. В другом месте. Без всех украшений и песка из алмазов, как ты говорил. С тобой. Просто с тобой. Мне хватит тебя и звезд.

– Линннна…

Его глаза темнеют. Полыхают странными всполохами.

– Хорошо, птичка. Я тебе верю.

– Что-то случилось? Роман? Ты ведь не зря задал такой странный вопрос.

– Забудь. Ты ответила. Вопрос закрыт.

– Но есть еще один вопрос, – руки сами тянуться к его раскрытой рубашке. – Ты так и остался вчера неудовлетворенным. И, если ты не голоден…

– Не голоден? Лина. Я пиздец, какой голодный. По тебе.

Со знакомым мне уже рычанием, весь накрытый ужин слетает вниз со столика и диким звоном. Плед отлетает в сторону, как и одежда Романа.

– Не бойся, малыш. Нас здесь никто не увидит, – шепчет он хрипло, нависая надо мной, уже распластанной перед ним на столе.

Горячие, жалящие поцелуи спускаются по шее вниз.

И я распахиваюсь перед ним. Перед его руками, – таким нежными, скользящими вниз живота. Ласкающими самое естество. Прижимающие мой клитор и складочки так, что лишь извиваюсь и выкрикиваю его имя, расплавляясь под заставляющим всю кровь внутри кипеть взглядом.

– Люблю. Люблю тебя, Роман, – выдыхаю, когда он одним резким ударом толкается в меня. Растягивая. Заполняя до остатка. Собой.

Не знаю. Просто чувствую. То, что сейчас происходит, намного сильнее, чем раньше. Это не просто секс. Это больше. Это уже потребность слиться в одно.

Мучительная потребность, заставляющая стонать от блаженства и комкать ногтями его спину до крови, услышав в ответ его хриплое « Люблю».

И провалиться вместе в бешенный экстаз оргазма. В один миг.

*   *    *

– Роман! Мы не спим уже, кажется, третьи сутки!

Хохочу, и тут же раскидываю руки, когда он рычит, заставляя меня открыться его поцелуям.

– Ромаааан!

– Мы еще не до конца познакомились с домом, птичка, – Прикусывает мой сосок, забрасывая на себя. – Даже до бассейна не дошли. Поэтому…

– Экскурсия продолжается, – выдыхаю, обвивая ногами его спину. – Я поняла. Она будет бесконечной!

– Да, малыш. Бесконечной! Всю жизнь! Десять пристроек еще сделаю для этого!

Сама впиваюсь поцелуем в его губы. Наши языки схлестываются. Жадно. Дрожа. Нетерпеливо.

Не вижу, куда несет. Только слышу, как толкает  ногой по двери, и вот уже мое тело падает спиной на воду.

– Какая ты… Красивая. Одуренная. Моя…

Распахивает мои ноги. Растягивает на шпагат. На максимум.

С диким, голодным блеском в глазах смотрит между ног. В самую сердцевинку.

С шумом, с присвистом вдыхает запах моего нового нахлынувшего с бешенной силой возбуждения.

Как будто мы не занимались этим только что в душе. А перед этим на кухонном столе, пытаясь вместе приготовить завтрак. Или ужин? Время замерло и остановилось.

Пытаюсь захлопнуться. Да. Этот его взгляд прямо вовнутрь меня все еще смущает.

Но Роман только с рычанием еще сильнее распахивает мои ноги, и я сдаюсь. Как всегда. Себе.

С хриплым стоном накрывает мое естество губами. Втягивает клитор. Прикусывает. Толкается внутрь и снова возвращается к мокрым, дрожащим складками, заставляя меня извиваться и бить руками по воде.

– Еще…

С голодным блеском в глазам хрипит он, когда я, уже взорвавшись в очередном оргазме, пытаюсь вяло отплыть на безопасное расстояние.

Но мои жалкие полумертвые гребки для него ерунда.

На один рывок, после которого я снова оказываюсь в его руках. В его полной власти.

– Ладно, – сдаюсь, перекатываясь на живот.

Поворачиваюсь к нему лицом.

Прямо к вздыбленному, дергающемуся от желания члену.

– Линннна…

Роман с хрипом прикрывает глаза, когда я обхватываю губами налитую кровью головку.

Он не давал мне этого сделать с того самого вечера во время боя.

Но сейчас.

Сейчас я готова не отступать.

Обхватываю рукой у самого основания.

Стону, чувствуя, как под рукой пульсирует кровью вздутые вены его огромного органа. Низ живота пронзает насквозь.

Да. Это дикое возбуждение. На грани. Почему-то делать приятно своему мужчине меня возбуждает в тысячи раз сильнее, чем когда это делает он.

– Я хочу этого. Роман. Правда.

Шепчу, обводя языком его по всей длине. От самого основания. Вверх.

Отметая его сопротивление, когда пытается оттянуть мою голову.

– Блядь, птичка. Я же не сдержусь. А ты…

– Не сдерживайся. Не надо…

Он огромный. Реально. Даже не вериться, с какой легкостью за это время Роман входил в меня.

С силой втягиваю вовнутрь, чувствуя, как тугие волны наслаждения пронизывают все мои стенки. Заставляют сжиматься. Задыхаться от дикого жара. Все внутри дрожит мелкой дрожью.

Поднимаю глаза, наталкиваясь на дьявольский, запредельно черный взгляд.

Насаживаюсь так сильно, как могу. Всасываю в себя огромный член. Чувствуя, как прошибает насквозь от его вкуса. Дурманного. Порочного. Запредельного.

От его бешенного возбуждения, когда, раздувая ноздри, Роман не выдерживает и со стоном обхватывает мой затылок. Резко дергает голову на себя, таранясь в меня на максимум. Хрипя и рвано выдыхая какие-то шипящие маты.

Горло опаляет в один миг. Разрывает, перекрывая воздух. Огромный член пульсирует и бьется во мне. Слезы брызгают из глаз сами.

Но я не отвожу взгляда от его глаз. Наблюдаю за тем, как они чернеют все сильнее и сильнее. С каждым толчком. С каждым все новым озверевшим его рычанием.

Дышу. Дышу, чувствуя, как темнеет перед глазами. Как спазмами стенки внутри сжимаются все сильнее. Болезненнее. Жестче.

– Блядь, Ангел, ты ведьма, – рычит Роман, ударяя последним, самым мощным толчком.

И вспышкой, пока мое горло заливается могучим потоком его спермы, я ощущаю такой мощный оргазм, от которого темнеет перед глазами окончательно.