Знаю. Многие из таких вот, как она, продажных, ее подороже продать пытаются. Ценится это в определенных кругах. Но мне такой бонус на хрен не упал! Уж точно за таким никогда не гонялся!

Только непонятно, с каких херов вдруг странное тепло по груди, где-то внутри разносится. Прямо любуюсь, блядь, кровью на своем члене, расплываясь.

Моя.

Никто до меня в ней не побывал. Никто не растягивал. Со мной она все в первый раз ощутила!

По рукам, конечно, с такой-то натурой, после меня пойдет. Наверняка, только там она целка, а вот все остальное… Злит почему-то при этой мысли. В щепки кровать раздолбить хочется. Кого иначе обслуживала? И глазищами своими снизу смотрела, полируя губами его хрен? Даже мысли о том, что недотрах компенсирую сейчас улетным минетом не успокаивают. Удовольствия почему-то ни хрена не приносят.

Кстати, какого хрена она там так долго, м?

Уже пять раз могла вымыться. Даже десять.

– Птенчик?

Дергаю за ручку запертую дверь.

Знаю, что закрылась, но я что, у себя еще и стучаться должен? Пусть привыкает понимать, кто здесь хозяин! Дали ей пару минут, так пусть не ждет, что я нежничать начну и ее позволения войти буду спрашивать! Сама на все подвязалась.

Ни хрена не отвечает. Тишина. Только вода льется.

Блядь.

Меня-то через воду она точно услышала.

Специально молчит? Снова в игры свои блядские играет?

– Лина?

Уже барабаню пальцами по двери.

Я злиться должен. А почему-то внутри становится хреново.

Может, и правда не все с ней в порядке? Повредил что-то, хоть и аккуратным старался быть? Не зря, может, плакала?

– Лина, твою мать!

Сам не замечаю, как кулак сносит дверь в ванную.

Выдыхаю, останавливаясь.

С ней все в порядке.

Стоит под струями воды. Плещется.

Вжалась, когда меня увидела в стену. И глазища свои распахнула. С ужасом прямо! Как будто я монстр, в самом деле!

– Отвечай, когда я зову, - бормочу, опуская взгляд вниз.

Блядь, кто  ее создал такую идеальную? Не природа, и не Бог. Точно дьявольское отребье! Чтоб соблазнять и мозги на хрен отваливать.

Аж ребра выворачиваются. Вдолбиться в нее хочу так, что воздуха в легких нет. Вся кровь вместе с мозгами в член вылетает. Наливается там бешеной тягой.

Бедра крутые, круглые. Талия такая тонкая, что одной ладонью своей обхвачу. И грудь – два просто идеальных полушария. Большая. Сочная круглая. Почти как ее голова. Что грудь, что задница. И ножки эти – маленькие, ну просто миниатюрные. Пальчики на ногах, как у младенца. Крохотные. Поджала вон с испугу.

И глазища. Глазища, блядь, это пиздец всему! Громадные блюдца, в которых всеми оттенками голубой цвет играет. Переливается. Завораживает, на хрен.

С одной стороны, драть ее хочется до посинения. Шейку тонкую руками сжать. Вертеть во все стороны. Броситься сразу на все. И на губы, прямо чтоб в это горло вдолбиться до искр из глаз, сжимая тонкую шейку. Собственный член через нее придавливая. И ягодицы раздвинуть сладкие хочется. Так и вижу, как сжимаю их. Вколачиваясь в тугую дырочку. Как отпечатки моих пальцев красным на белоснежной попке остаются.

А с другой… Блядь, подхватить на руки. В полотенце закупать. И даже покачать, нежно баюкая, к груди своей прижимая. В волосы губами зарыться. Аромат ее пить. Пиздец. Создание адское. Ненормальное, одним словом.

– Лина, - надвигаюсь.

Еще сильнее в стенку вдавливается. Будто с ней слиться хочет.

– Я тоже помыться хочу, - ухмыляюсь, опуская руки на ее шею. Скольжу вниз, до груди.

Зубы сами сжимаются и воздух из них со свистом, с шипением каким-то выходит. Или это вода прохладная шипит, об меня в пар превращаясь? Не девчонка. Пламя. Ураган. Раскаленным железом рядом с ней себя чувствую.

Кивает. Даже улыбнуться пытается. Но слишком хреново у нее выходит.

– Лина. Перестань, - скольжу руками по коже. Втягиваю эту шелковистость.  Это кайф. Рукам без ее кожи уже чего-то не хватать начинает.

– Чего боишься?

– Тты… - пытается что-то пролепетать и губу закусывает. Глаза опускает.

– Что-я? – подхватываю подбородок. На себя тяну. – Ты забыла? Это мое. Мое портить не позволю! – провожу пальцем по нижней губе. Представляя, как этот шелк на моем члене сомкнется. И кровь в висках пульсирует так, что толчки красной пеленой перед глазами. В голове гул один.

– Я спросил, все ли у тебя в порядке. Почему молчала? М?

Даже отстраняюсь.

Сканирую глазами воду, что стекает с ног.

Розовая. Красная местами, потеками.

Но это уже с меня, от ее крови. По бедрам птенчика ничего такого не льется. Чистая вода стекает на миниатюрные ступни.

– Ну? – снова перевожу взгляд на нее. Дергаю за талию, заставляя таки оторваться от этой чертовой стены, в которую она прям влипла.

С шумом выдыхаю. Как прохладной водой окатиться после жары – так ее кожа на моей чувствуется. Осторожно прижимаю к себе. Стараюсь не расплющить напрягшейся грудью упершиеся соски. А они-то у малышки уже потвердели.

Жгучий птенчик. Хотя и прячется. Сама не меньше моего хочет. Чтоб я раздавил. Размазал. Кое-что другое. Складочки ее нежные.

Рука сама по себе опускается вниз.

Раздвигаю припухшие нижние губки.

Мягкая. Такая мягкая она там и трепетная.

Сжимается. Сама своими складочками мой палец обхватывает. А они уже трепещут. Дрожат. Прямо изнемогают от нетерпения.

Только рычать неудовлетворенно и остается. И я рычу. Внутри. Ой, как рычу. Ей хотя бы до вечера без моего члена внутри пробыть нужно.

– Ты выполнишь мое условие?

Блядь.

И глазищи такие. Невозможные . Распахнутые и с мольбой прям вселенской на меня смотрящие. Прямо в душу. Напрямую, блядь, через ребра. Пронзает. Иголкой тонкой этой вот мольбой в меня вонзается. А иголочка-то непростая. С крючочком. Тут же, если впустишь, зацепиться так, что с мясом потом не отдерешь.

Вот оно.

Теперь понимаю, о чем говорят, что бабы через член мозги высасывают.

С одной стороны за яйца держит так, что в голове звенит и ни хрена перед собой не видишь. Раздуваешься от похоти. С другой – вот так глазищами. В самую душу. С мольбой вон такой. С двух сторон на иглы подцепляет. Одновременно. Ох же, сука! И ведь маленькая еще совсем! Только начала! Не умеет-то толком еще и ничего! А что будет, как научится? Охренеть.

И размазать ее теперь по-настоящему хочется.

Про условия она думает!

Корыстная до костей же стерва! Девственность только потеряла! В себя бы не должна еще прийти! Ощущения новые пережить, распробовать! Но ей плевать. Ей лишь бы получить то, чего хочется! Стерва птенчик. Под пушком самая настоящая шлюха!

– А ты заработала на то, чтоб условия свои мне выдавать? – криво ухмыляюсь.

Не размазываю. Не впечатываю в стенку.

В волосы ее всей пятерней зарываюсь. Чуть оттягиваю назад, наблюдая, как глаза ее еще сильнее распахиваются.

– Выполню твое условие, Лина. Если сейчас удовлетворишь меня, как надо. По полной программе. По-настоящему. Так, чтоб я забыл, как меня зовут от кайфа. И потом. При себе тебя держать буду, пока не надоешь. По первому моему желанию удовлетворять будешь. Никакой своей жизни. Как послушная собачка будешь за мной ходить. На поводке. И хвостиком вилять, меня удовлетворяя. Пока я буду тебя хотеть. Без всяких жалоб и отговорок. Щелкну пальцами – становишься на четвереньки. Или как я захочу. Ротик свой открываешь. И никаких отмазок. И слова лишнего чтоб от тебя не слышал. Вообще. Можешь только спросить, как меня удовлетворить лучше. Согласна?

– Но…

Ну? Скажи! Скажи, что так не хочешь! Что не такая! Ну?

Даже наклоняюсь к ее лицу поближе.

Может, со страху еле пролепечет. А я расслышать хочу.

– Но ты же еще не слышал, какое мое условие… А вдруг ты не сможешь.

Сука. Зря поддался. Поверить захотел глазам ангельским. Только о торге и думает. Ни о чем другом.