Ведь он тот, кто перешагивает через женщин, получая то, чего хочет. Тот, кто пытался меня купить. Сделать своей вещью. Рабыней. Безмолвной и бесправной сексуальной игрушкой.

Но… Черт!

Его глаза сейчас так искренни, хоть в них и бушует самый безумный, самый обжигающий ураган!

И я не могу… Не могу сопротивляться!

Ему? Себе? Этой непонятной, пугающей меня до чертиков химии, которая между нами происходит? От которой звенит воздух, а вместе с ним и, кажется, каждая клеточка тела?

Не могу. Черт!

Я ведь пожалею! Тысячи раз пожалею. Потом. Когда очнусь.

Но сейчас…

– Я ничего не сделаю без твоего согласия, - шепчет Роман, чуть отстраняясь, и я ему верю.

Верю в том, что у нас с ним все может быть совсем иначе! По-другому…

Не бойся меня , Линнна, – его голос бьет прямо в сердце. Обжигает что-то внутри, и я таки теряю все остатки разума и здравого смысла, растворяясь в его таких тихих, и таких оглушительных словах…

Да…– шепчу, слыша, как оглушительно в тесноту, на весь номер, стучит собственное сердце. – Да, Роман. Я готова. Готова попробовать….

Даже не дергаюсь, когда на мой рот с рычанием обрушиваются мои губы.

Черт.

Он не целует. Он порабощает.

По всему телу вспышки, когда он так резко начинает впиваться в меня языком. Будто достает сейчас до самого сердца.

– Ты уверена?

Приходится сощуриться. Реальность расплывается перед глазами после такого бешеного напора.

– Уверена, Линнна?

Вижу, как напряженно сжаты его челюсти. Как кулак сжимает простыню, что уже начинает с треском рваться.

Но вторая рука так нежно гладит мои губы, что я готова задохнуться в этой нежности.

– Да, – подтверждаю, сама касаясь губами его губ.

Просто провожу. Едва заметно. Невесомо.

Но будто молния в один момент пронзает все мое тело.

– Да, Роман. Я согласна. Точно.

Выдыхаю  прямо в его губы.

– Я сделаю все, чтобы ты не пожалела об этом, ангел…

Он снова обрушивается на мой рот. Сминает губы, таранит жадным языком прямо до горла.

Невольно сжимаюсь под его огромным телом от такого неистового напора.

Но грубые, мощные руки так нежно скользят по моему телу вниз.

Осторожно обхватывают обе груди. Зажимает соски между пальцами, издавая жадное, глухое рычание прямо мне в горло.

Но под пальцами соски сжимает и перекатывает так нежно, что я стону в ответ. Выгибаясь всем телом. Будто сама молю им о том, чтобы его ласка стала сильнее. Больше. Мощнее.

– Мой Ангел. Моя ведьма. Моя, - хрипит Роман, опускаясь руками по животу.

Его губы жадно плывут по моей шее. С тихим ревом-хрипением он прикусывает кожу, заставляя мое тело выгибаться, как натянутая струна.

Сама не замечаю, как дергаюсь вперед бедрами.

Будто в лихорадке. Как охваченная безумным пламенем изнутри. Хочу. Хочу ощутить его жадность. По полной. По максимуму. Бесстыдно стону, обхватывая его голову руками. Распахиваю ноги и снова изгибаясь, захлебываясь стоном, когда его зубы смыкаются на моем соске, рассыпая под кожу тысячи взрывающихся мурашек. Огней. Маленьких бомбочек, что выстреливают внизу живота, заставляя все тело изнемогать и дергаться под ним…

– Моя сладкая. Моя ненасытная птичка, - хрипит Роман, сдавливая пальцами мой клитор.

И, черт.

Я захожусь в экстазе. Все тело прошибает сладкая, мучительная и такая блаженная одновременно судорога.

– Рома…

Хрипло стону, мечась головой по подушке.

Всполохи перед глазами. И ничего не вижу.

Только он. Будто остального и не существует вокруг. Все другое просто расплывается. Покрывается рябью.

– Смотри на меня, – Пробивается его резкий, рваный, будоражащий голос, бьющий куда-то вниз живота.

Крепкие пальцы обхватывают мой подбородок, жестко фиксирую мое лицо.

И я распахиваю глаза, чувствуя, как он врезается в меня своим абсолютно черным взглядом. Чистым огнем, от которого снова все скручивается внутри.

И новая судорога, еще более сильная, более оглушительная, встряхивает все мое тело. Подбрасывает над кроватью.

*   *   *

Роман

Блядь.

Я собирался сдерживаться.

Сцепив зубы так, что они чуть не превратились в крошево похлеще, чем от любых ударов на ринге.

Собирался ласкать.

Медленно. Неторопливо. Нежно. В первый раз в жизни.

Чтобы стереть лаской этот ужас, который раньше видел в ее глазах.

Но кто способен сдерживаться? Держаться? Когда ее тело, блядь, такое чувствительное? Когда сладкая птичка извивается под каждым прикосновением? Дергается и так сладко стонет. Так тихо. А у меня, на хрен, уши закладывает. Гудит ее стон. В самую дыхалку забивается. Сердце, на хрен, как мотор, заводит и дергает. Лупит по ребрам.

Я ведь только прикоснулся.

Туда. Где так сладко и влажно. Где ее мокрые складочки так трепетно дрожат, готовые сжаться вокруг моего разбухшего члена.

Только прикоснулся, и самого ошпарило током.

А птичка забилась в оргазме, закатывая глаза.

Блядь.

Это самое шикарное, что я видел когда-нибудь в жизни. Это, блядь, красивее всех брюликов и украшений на свете.

А ее тело… Ее тело там, внизу, пахнет так одурительно. Даже лучше, чем кровь противника на ринге. Однозначно. В миллиард раз лучше. Слаще. Оглушительней.

Так, что этим запахом хочется захлебываться до рева. До одури. Выбивать его снова и снова. Дышать им и заталкивать в себя. Блядь.

Меня ведь сносит. Сносит с катушек. Что же ты со мной делаешь, Ангел. Я же не сдержусь. Наброшусь. Порву. Колошматить тебя начну, снова и снова врезаясь в твое нежное тело.

До хруста сжимаю руку в кулак, чтобы не сорваться.

Скриплю зубами.

Но…

Я должен видеть ее глаза. Сейчас. Сейчас, когда ее тело дергается, а сияющие волосы мечутся по подушке. Должен.

Чтобы, блядь, перебить тот взгляд, полный обреченности и ужаса, который, как херова пуля, так и застрял у меня где-то между ребрами. Мне надо. Видеть. Ее глаза.

– Лина…

И, блядь, все внутри идет трещинами, когда вижу, как в них полыхает страсть. Дурманная пелена, с которой она смотрит. Только на меня.

Пиздец.

Как будто вся кожа трещинами пошла и сорвалась на хрен.

– Малыш… Прости…

Успеваю выдохнуть перед тем, как вгрызаюсь в ее рот.

Неистово. Жадно. Потому что уже сорвало. Потому что сдохну, если не напьюсь ею. Сейчас. По максимуму. Весь контроль на хрен к чертям от этих ее глазищ!

Забрасываю ноги себе на шею.

С рычанием обхватываю ствол у основания.

Пелена перед глазами. Хоть как-то надо сдержать свой таран, а то и правда порву.

Провожу уже разрывающейся головкой по мокрым, тут же задрожавшим под ней складочками.

Как будто только и ждала. Как замок, блядь, под который желанный ключ нашелся.

Аж яйца поджимаются до звона, когда слышу ее новый нежный стон.

Моя птичка. Будешь для меня петь. Сладкими криками. Пока горло не сорвешь.

Иначе я сам сдурею.

Вся податливая. Вся дрожащая. А меня как током снова и снова прошибает, каждый раз с новой силой, когда веду головкой вверх, прижимая ее дергающийся клитор, а после вниз, до самого входа.

И дрожат ее складочки снова и снова. Соками исходят так, что кровать под нами уже мокрая.

И ошпаривает запахом этим.

Наклоняюсь. Рассматриваю, как они дрожат. С шумом вдыхаю свой самый охренительный наркотик.

И врываюсь. Резко. Одним толчком до самого основания.

Всаживаюсь резко. Ударяю бедрами по ее. До хлопка. Ударяясь уже до одури распухшими яйцами о ее раздвинутую попку.

Дергаю за бедра на себя с диким ревом. Дурею от того, как податливо распахиваются ее створки. Как сжимает, обхватывает мой воспаленный от стояка член своими стеночками.

За подбородок снова хватаю.

Заставляю в глаза мне смотреть.