Из-за дела Дрейфуса Франция тогда была не в почете у мирового сообщества, но выставка все равно прошла с большим успехом. Павильоны были один роскошнее и оригинальнее другого, и в каждом какая-нибудь страна представляла свои диковинки. От телескопов, артиллерийских орудий и разных станков до продуктов питания, косметики и народных танцев. Полный перечень мировых достижений, прощание с XIX веком, ода грядущему. Безумие ар-нуво! Там даже состоялся мировой конгресс по вопросам электричества, где впервые в истории было произнесено слово «телевидение». Чикита утянула Лиану во Дворец сельского хозяйства взглянуть на новинки сахарного производства и при виде электрических центрифуг и современных давильных установок с тоской вспомнила захудалый заводик в Ла-Маруке.
В те дни Куба еще не имела самоуправления — с конца войны островом правили американцы, — но это не помешало ей присутствовать на выставке. В павильоне Соединенных Штатов имелся кубинский киоск, где чего только не было: и сахар, и сигары, и кофе, и ром, и лекарства, и еще куча всего. И товары, надо думать, имели успех, потому что им досталось сто сорок призов. Каково, а? Остров едва-едва выбрался из кровавой заварухи и тут же завоевал уйму золотых, серебряных и бронзовых медалей в Париже. Кто тогда мог подумать, что спустя девяносто лет весь этот прогресс пойдет псу под хвост и мы откатимся в доисторические времена? Это лучше сотри. Чего доброго — попадет запись в госбезопасность, и отправят меня куковать в места не столь отдаленные, на возраст не посмотрят.
Тогда же Чикита познакомилась с Гонсало де Кесадой, который столько уговаривал американский конгресс поддержать кубинскую революцию. Янки послали его на выставку представителем будущей республики Куба. Он будто бы подарил Чиките первый том полного собрания сочинений Хосе Марти. В этом томе как раз содержалось стихотворение «Испанская танцовщица», и потому она купила еще один экземпляр в подарок Прекрасной Отеро, вдохновившей Апостола на эти строки. Бедняжка зря потратилась, ведь ей так и не удалось вручить подарок. Почему — еще узнаешь, не станем забегать вперед[119].
Однажды вечером в ванне Лиана прочла Чиките отрывок из романа, который писала в ту пору. В произведении рассказывалось о реальной любовной истории, которая случилась у нее несколько месяцев назад с Натали, девушкой из вашингтонского высшего общества, обучавшейся в Париже живописи[120]. Чикиту очень впечатлил литературный образ бывшей любовницы Лианы, и она захотела познакомиться с ней лично. Но быстро раскаялась, потому что кокотка в два счета связалась с Натали, и вот американка уже составляет им компанию в ванне и распускает руки, будто так и надо.
— Я думала, эта любовь уже позади, — возмутилась бесцеремонно ощупанная Чикита, вновь оставшись наедине с Лианой.
— Разумеется, та belle, — успокоила ее та. — Но мы не перестали быть подругами и по-прежнему развлекаемся время от времени.
Словом, пришлось Чиките привыкнуть к ласкам Натали, сказочно богатой красавицы еврейского происхождения, которая не замедлила плениться лилипуткой и начала посвящать ей сонеты. Они с Лианой из кожи вон лезли ради Чикиты, покупали ей пирожные, духи, цветы и книги, возили прокатиться в метро, насладиться искусством на Парижском салоне и полюбоваться танцами Лои Фуллер, полусумасшедшей американки, кутавшейся на сцене в накидки и покрывала и не уступавшей в популярности Айседоре Дункан.
Вот только Чикита никак не могла смириться с тем, что Лиана бросала ее всякий раз, стоило кому-то из «друзей» мужского пола потребовать ее внимания. Она старалась утешаться брошенной де Пужи фразой: состоятельные мужчины, может, и овладевают ее телом, но душа принадлежит лишь ее petite cubaine.
Рустике, верно, не по нраву пришлось, что Чикита переметнулась на такую сторону, но могу только предполагать, потому как никогда не осмеливался заговорить с ней на столь щекотливую тему.
Но не думай, будто из всех парижских лесбиянок Чикита общалась только с Натали и Пужи. Ничего подобного. Подруги водили ее на весьма изысканные частные вечеринки, где собирались десятки «амфибий». Там всякого можно было насмотреться: большинство жриц Сафо отличались женственностью и изяществом, но попадались и экземпляры модели «пожарник», мужеподобные тетки в смокингах, дымившие сигарами. Приглашали туда и голубых, но только избранных, надежных, потому что женщины хотели чувствовать себя свободно и предаваться любым безумствам без лишних глаз. Мне кажется, многие из них подавались в лесбиянки, чтобы утвердить свою самостоятельность, избавиться от ярма мужчин. В те времена жизнь женщин в Париже худо-бедно менялась: не менее пятисот девушек учились в университетах. А может, я чересчур заехал в социологию, когда на самом деле у них просто зудело в одном месте.
На таких вечеринках было полно наркотиков. Прежде всего, опиума, гашиша, эфира и кокаина. Обстановка царила непринужденная, и никто не удивлялся, если посреди беседы девушка задирала подол и колола себе в ляжку морфин. Ну и без оргий тоже не обходилось, наготы никто не стеснялся. В общем, полное безобразие. Но утонченное, понимаешь, рафинированное. В передышках между «запеканками» они декламировали стихи, играли на фортепиано и пели lieds, потому что собиралась там, что называется, элита, сливки парижского Лесбоса.
Там Чикита свела знакомство со многими сеньоритами из высшего общества, жаждавшими своими глазами взглянуть на таинственный мир, о котором столько твердили. Некоторые из них впоследствии присоединялись к их с Пужи игрищам в мраморной ванне. Лиана, кстати, никогда и ни за какие деньги не соглашалась впустить ни одного мужчину, желавшего насладиться зрелищем совокупления «амфибий». Кое-кто сулил ей миллионы, но она не нарушала этого правила.
Дружба с Лианой и Натали так захватила Чикиту, что она совсем забросила Робера де Монтескью и аргентинца. Но однажды вечером устыдилась и позвонила им.
— Кого я слышу! — промурлыкал Итурри. — Как там новые подружки? — Он ведь уже прознал, что Лиана, американка и Чикита неразлучны, словно три мушкетера. И с деланой наивностью поинтересовался, когда возвращается Прекрасная Отеро.
Чикита уже давно не имела известий от Каролины. Несчастная! Очень скоро ей предстояло получить весточку. На следующий день, вернувшись домой к «андалузке» после сиесты в обществе Лианы де Пужи, она обнаружила Рустику сидящей на тротуаре, а рядом с ней — сундук и разбросанные платья, туфли и шляпки.
— Что стряслось? — спросила Чикита из экипажа.
Оказывается, их вышвырнули на улицу. Отеро внезапно нагрянула и первым делом побросала все Чикитины пожитки с балкона.
— Я пыталась ее утихомирить, чтобы она хоть объяснила, на что взъелась, — сказала Рустика, — но она знай только твердила, что вы плохая подруга и бесстыдница.
Чикита сделала глубокий вдох и постучалась, намереваясь исчерпать недоразумение. Кокотка, видимо, ждала ее, поскольку сама открыла дверь и, не впуская лилипутку, тут же высказала ей все обиды. Кое-кто («верный друг») письмом известил ее о предательстве. Чикита воспользовалась отсутствием Нины и сошлась с ее заклятой врагиней, гнусной тварью Лианой де Пужи! Так-то она отплатила за искреннюю любовь и гостеприимство?
— Я многое могу простить, — гремела Отеро. — Даже то, что тебя выбрали богиней! Но как ты могла нырнуть в постель к этой гарпии?!
Чикита пыталась объясниться, но андалузка (то есть галисийка) послала ее к черту и захлопнула дверь у нее перед носом. Вот тебе и положеньице. Обалдевшая лилипутка только и смогла попросить Рустику остановить первый же наемный экипаж. С помощью кучера они впихнули внутрь свои манатки и поплелись на постой к Лиане де Пужи, которая приняла их с распростертыми объятиями.
— Бедняжка моя, что тебе пришлось пережить! — утешала Чикиту подруга, подхватив на руки и покрывая поцелуями. — Будешь знать: повадишься в свинарник — рано или поздно замараешься поросячьим дерьмом.
