Впрочем, это касается также богослужений в храме, где он продолжает воздавать хвалу всем богам, пускай они и умерли. А вот к Ифрату испытывает неприязнь, так как помнит времена, когда бог игр считался странной личностью среди братьев и сестер Домена Богов. Из-за этого часто ругается с другими жрецами, которые не видят смысла молиться призракам ушедших небожителей. По их мнению полагаться можно только на Ифрата, который даровал людям Языковую Систему.

Морвин не спорит с тем, что этот подарок пришелся как нельзя кстати, но за всю жизнь не выучил ни одно навыка. Даже чтобы зажечь свечу, он берет горящую лучину, а не шепчет имя навыка. Он считает, что другие боги отдали свои бессмертные жизни на защиту Домена Людей, поэтому вклад Ифрата не такой уж великий, а сама Языковая Система не является чем-то жизненно необходимым.

«Лучше бы другие боги создали этот инструмент, ведь Ифрат не удержался от того, чтобы превратить всё в игру», — после высказывания таких мыслей у слушающих жрецов и послушников обычно становятся кислыми лица, но старшего жреца и настоятеля никто не перебивает, считая, что потакают старческому слабоумию.

Метла продолжает оставлять следы на земле, разрушая ровное снежное полотно, образовавшееся за ночь. Теплая одежда хорошо сохраняет тепло, которое по ощущениям лишь накапливается из-за активной работы. Бормоча себе всякое под нос, скоро Морвин оказывается у калитки храма. Над головой бесконечные серые тучи, но также удается заметить кое-что странное далеко на горизонте. Напоминает черные облака, движущиеся на большой скорости.

Аминдала по-прежнему является образчиком спокойствия и тишины, если не считать редких проезжающих телег и лая собак. Над печными трубами поднимаются сотни столбов белого дыма, включая кухню храма, где уже вовсю идет приготовление завтрака.

Вот только старый жрец продолжает стоять у выхода, смотря в небо. Руки откидывают шарф с лица, показывая морщинистую кожу и колючую седую бороду, которую Морвин постоянно укорачивает. Следом набирает силу ветер, дующий прямо в лицо, из-за чего утренняя работа теряет смысл: снег опять проникает на двор перед храмом.

Постепенно ветер становится сильнее, а до слуха доносятся громовые раскаты. Грозы в это время года не самое частое явление, но Морвин чувствует страх вовсе не поэтому. Он с рождения чуток на магическую энергию, из-за чего вполне мог бы стать уважаемым магом, если бы сам уважал магию. Но на взгляд жреца ни ритуалы, ни тем более навыки Языковой Системы не являются чем-то достойным для развития. Человеку от богов и так было дано всё необходимое, но амбиции толкают остальных получать еще большую силу. И демоны, например, в этом плане ничем от людей не отличаются.

«И, говоря о демонах, мне это не нравится», — думает Морвин, смотря на еще далекую грозу. Он не был воителем полвека назад, но неоднократно слышал страшные рассказы о демонических крепостях, которые могут плавать по небесам, словно по морю. И если быть точнее, могут плавать по черным грозовым облакам.

Старый жрец бросает метлу на землю и спешит в храм, чтобы припасть к алтарю самого сильного божества в прошлом. Священный символ Менасиуса — это око, разделенное на две половинки. Черная и белая сторона большого глаза олицетворяют свет и тьму, что живут в душах людей и являются частью природы. Равновесие этих половинок является залогом справедливости и нейтральности. Рядом есть алтари и других главных божеств, но первую молитву жрец возносит именно Менасиусу.

— Настоятель, вы как всегда рано, — зевает жрица, которая работает в этом храме почти тридцать лет. — Завтрак готов, идемте к столу.

Но Морвин пропускает слова мимо ушей, сейчас не существует ничего иного, кроме искренней молитвы. Всё остальное просто не имеет значения.

— Эй, Морвин, что с тобой? Не слишком рано для службы? — жрица трясет старика за плечо, но тот раздраженно сбрасывает руку.

— Ну как знаешь, начнем без тебя, — обиженная женщина уходит прочь.

— Верни справедливость и равновесие в наш мир и защити нас ото зла, — шепотом заканчивает жрец. Его тело сейчас буквально трясет от невидимой глазу бури, которая царит в магических потоках. Он многое бы отдал, чтобы не быть настолько чутким для таких вещей, но с таким даром родился, с таким даром и умрет. Возможно, даже сегодня.

Тем временем гроза приближается к городу, и многие его жители удивленно смотрят в окна, слушая гром. Впрочем, никто не боится дождя и молний, ведь крыша дома должна надежно защитить. Вот только это жалкая преграда перед тем, что движется внутри грозы. Летучая крепость, которая меньше Гед-Нарумана примерно на одну треть, облачается в одеяния из желтых молний, которые начинают бить внутри облака без перерыва. Грохочущая канонада теперь всем говорит о том, что это необычная гроза. Вместе с этим пониманием приходит страх.

Тревога проникает и в городской храм, заставив жрецов и жриц выскочить из-за стола, и один лишь Морвин продолжает возносить молитвы у алтарей, последовательно переходя от одного к другому. Дрожь тела не прекращается, но молитва успокаивает дух и позволяет дышать полной грудью, пока другие в храме носятся с ошашаренным видом.

Обойдя все алтари, настоятель подходит к самому последнему, что находится в боковой комнате, хотя обычно занимает почетное место в других храмах. Игральные кости, символ Ифрата, обозначают азарт и жажду наживы, что не совсем укладывается в добродетели по мнению Морвина, но так или иначе Ифрат тоже бог, к тому же последний выживший.

С молитвой для него старик покончил гораздо быстрее, но не успел отойти, как огромная волна силы заставила упасть на колени. В этот самый момент грозовая туча исторгает из себя чудовищный по силе ветер, который несет разрушительные энергии Хаоса во все стороны. Флюиды иномировой сути проникают сквозь стены и закрытые ставни, заставляя обезуметь в первую очередь животных, а потом и многих слабовольных людей.

Теперь уже любой, взглянувший на небо, увидит нижню часть огромного строения, которое по известным законам просто не может парить над землей и не падать. Знающие люди заявили бы, что эта крепость лишь похожа на Гед-Наруман, но гораздо шире в центре, в то время как известное пристанище Штормовых Небес вытянуто в ромбовидную каплю. Но даже если в Аминдале есть знающие люди, им сейчас не до этого.

Хлопки крыльев сообщают о прилете демонов, которые с криками пикируют вниз, нападая на людей на улице и врываясь в дома. Утро быстро сменилось грозовыми сумерками, а общее безумие в городе постепенно достигает пика, когда защитники города пытаются бороться, но это бесполезно. Без выстроенной заранее обороны и без поддержки профессиональных войск затея отстоять город заранее обречена на провал.

На улицах уже лежат растерзанные тела, а стаи демонов водят безумные хороводы над крышами. Возникают первые пожары, а горожане пытаются спрятаться в подвалах или бежать, но в любом случае их участь незавидна. Из дверей казармы, где находится городская стража, больше не выходят новые отряды, так как выжившие от страха не могут держать оружие в руках. Мэр города пытается сбежать на быстрых лошадях вместе с семьей, но оказывается в желудке демона, который специально сторожил выезд из Аминдалы.

Фермеры запирают двери и окна в домах, но монстры могут голыми руками сделать дыру в стене, лишая любой надежды на спасение. Даже местная бандитская шайка с ужасом смотрит на демона, напоминающего черный вихрь, который легко проникает сквозь дверь их тайной базы в старом трактире, куда никто из местных не заходит.

Пожалуй, только городской храм остается более-менее спокойным местом, благодаря толстым каменным стенам и массивным дверям, готовым принять мирных жителей.

И таковые находятся, внутри храма уже собралось несколько десятков человек, оказавшихся поблизости. Жрец Морвин выполняет работу, которую может делать лучше всего, а именно молится вместе со всеми, направляя разрозненный религиозный порыв в единое русло. На его взгляд бежать бесполезно, так как демоны быстрее и выносливее их всех. Оказать им сопротивление могут только чародеи, авантюристы и наемники, но Аминдала — провинциальный городок, где нет ничего важного. Тут даже никогда не размещались регулярные войска.