— Вот оно как… Прости меня, Тила, и прими мои соболезнования, — сказал король виновато. Крылатая кошка лишь заворчала в ответ и опустила лобастую голову.

— Значит, придется справляться самим, — продолжил Орданн, — я молю Вседержителя, чтобы нам хватило сил.

— Вы надеетесь, и я тоже, а вот люди уже начинают роптать, — сказал Габриэль, — они прекрасно видят, насколько превосходит нас числом противник. Я многое повидал, но и у меня мороз по коже, когда я вижу нашу гавань, забитую галеонами, полными свежих, готовых к бою воинов. Они ведь не считают потерь, мой король…

— Я знаю, Габриэль. Если бы нас с трех сторон не окружали неприступные скалы, город был бы уже у них в руках. С их мощью не справляется даже мой Талисман, несмотря на постоянную… — Орданн запнулся, подбирая слово, — подпитку. Впрочем, я благодарен его пленнику уже за то, что он позволяет мне видеть достаточно далеко… У Кадарна много отлично вышколенных боевых магов, совершенно не стесняющихся в средствах. Похоже, им абсолютно плевать на Весы, в отличие от нас. Мы же можем противопоставить им троих Мудрых с учениками и несколько десятков элеттийцев.

— Во-первых, есть еще Даррен и Хранительница. Во-вторых, ваше величество недооценивает собственные силы, — веско промолвил де Рейвен. — Король — это главная опора Города.

— Хотел бы я… — найденыш подошел к Тиле, осторожно взял на руки одного из котят — черного, с белой грудью, — хотел бы я оправдать надежды моих подданных, мой друг. В конце концов, в моем распоряжении есть артефакты. И есть страх, что применив их, я собственными руками окончательно разрушу Весы, и тогда Город погибнет.

— Великое Равновесие, закон законов… Я, конечно, не маг, об этом вам лучше поговорить с Тайри или Гертом. А как солдат скажу вам: чаша Темных давно переполнилась. Теперь все зависит от вас.

Разговор прервал неясный шум в коридоре. Де Рейвен выглянул за дверь: там стояли несколько его гвардейцев, пытаясь отдышаться. Пот стекал по щекам, оставляя светлые дорожки на пропитанной копотью и пылью коже.

— Где?

— На Слепой Стене, командир. Прорыв… Темные у самой Орлиной башни дерутся… — пряча глаза, ответил самый старший из них, в чине сержанта.

— Так, — взгляд Орданна потемнел, брови сдвинулись, проявив две упрямые вертикальные морщинки на лбу, — Лиарда ко мне, живо! — крикнул он своим адъютантам, — А вы с Тилой отправляйтесь отдыхать. Это приказ.

Габриэль кивнул, но не подумал сдвинуться с места.

Король взял со стойки старинный боевой посох, задумчиво взвесил его в руке, посмотрел на капитана своих гвардейцев. Тот ободряюще улыбнулся своему ученику, отдал честь и вышел, уводя за собой крылатую кошку. "Вот так и принимаются трудные решения", — думал он.

Слепой Стеной назывался сравнительно небольшой участок городских укреплений, тянувшийся от Орлиной башни, высеченной прямо в скале до Первой закатной сторожевой. Слепой — потому что в нем не было ни единой бойницы или окна, и обороняться можно только сверху, с гребня. Сегодня утром — Габриэль это знал — в Орлиную башню заступил на дежурство отряд, где среди волшебников была Одри. Король наверняка не хотел ее отпускать, но деревенская колдунья была единственным в городе человеком, способным ослушаться монарха.

Те, кто выжил во время первого натиска на Слепой стене и дождался помощи, рассказывали потом о молодом короле нечто, похожее на сказку. Многие лишь посмеивались и кривили презрительно губы: с таким оружием любой будет чувствовать себя Греаром-защитником. И лишь немногие понимали, с каким трудом и осторожностью Орданн учился обращаться с древним Посохом, впервые пустив его в дело. Сначала он просто сражался, пробиваясь вместе с ротой гвардейцев в Орлиную башню. Легенда о том, что силы владеющего Скипетром многократно умножаются, тоже оказалась правдой. Король спокойно и в считанные минуты уничтожил полтора десятка темных, хотя те не были обделены ни боевым умением, ни экипировкой. Опытные рубаки лишь качали головами и уступали дорогу найденышу. Им оставалось только сбрасывать со стены трупы врагов.

Очистив Орлиную башню, Орданн решился на следующий шаг, и теперь уже ударил магией. Он хотел просто отбросить тех, кто снова, повинуясь приказам своих командиров, лез на стену по приставным лестницам и подкатывал новые башни. Многократно усиленный Скипетром, эффект удивил даже самого короля. Все ближние порядки врага будто выбило мощнейшей невидимой волной. Кого-то забросило на тыловые корабли, кого — вообще в открытое море… Как известно, Сила захватывает, и молодой монарх решил закрепить успех. Увы, удар по кораблям чародеи Кадарна не только выдержали, но и парировали. Первая линия галер затрещала под весом невидимых жерновов, вторую же мгновенно окутало черное бархатное облако. Оно будто спружинило, и Орданну, еще не очень хорошо овладевшему древним артефактом, стоило огромных усилий остановить свое собственное волшебство, чуть было не обернувшееся бедой. Едва король перевел дух, как последовал направленный ответный удар. Отвратная вражья волшба, даже будучи смягчена Скипетром, заставила обороняющих стену корчиться от невыносимой боли. Орданн едва устоял на ногах — по его нервам будто прошлись огненным бичом. На секунду он увидел того, кто это сделал — Талисман показал ему красивую женщину с царственной осанкой и надменным лицом, которое, впрочем, показалось найденышу знакомым.

Тем не менее, осаждавшие вынуждены были, хотя бы на время, оставить Слепую Стену в покое. Враг откатился на старые позиции, Город принялся латать прорехи и зализывать раны. Среди всего этого и наступил последний день года, который, не случись войны, был бы самым веселым и желанным праздником. Тем не менее, народ не забыл о нем. На дверях появлялись венки из сосновых смолистых веток, перевязанные красными и серебряными лентами. Выставлялись прямо на улицу столы со скромным угощением, то там, то здесь звучала музыка. Все, кто хоть как-то держался на ногах, изо всех сил стремились к этим островкам мира и благополучия, чтобы пожелать друг другу победы и встретить новый год с песней и улыбкой. Горожане твердо верили — иначе удачи не будет. Грядущее, что стоит на пороге, не любит жалоб и нытья. Оно дарует свою благосклонность смелым и честным, тем, кто защищает любимых и не сдается.

Мудрые, элеттийские маги и сам король праздновали вместе со всеми. Сидели за общим столом на площади, ходили от костра к костру, разве что не танцевали — не было сил. Тайри с удовольствием слушала, как поют у огня двое совсем молодых офицеров. Слова сами ложились на сердце, и через пару минут они с Дарреном уже подпевали, как и многие другие.

Сдвинем с мёртвой точки дело,

И оно вперёд пойдёт.

Жизнь закатом догорела,

Ожидается восход.

Бег времён без остановки.

Мир не терпит пустоты.

Побеждает сильный, ловкий.

Почему бы и не ты?

Хватит глупых колебаний.

Миг приходит — выбирай!

Ведь Фортуна ждать не станет.

Выпал шанс, не упускай!

Иль родившийся в сорочке

Всем на свете не рискнёт?

Сдвинул дело с мёртвой точки –

Сделал самый главный ход.

И работа закипела.

Будет плата велика.

Всё же, в выигрыше смелый,

Чья не дрогнула рука…

/Елена Соколова/

Они смеялись, с кем-то обнимались, с кем-то пили, говорили мало — о войне не хотелось, о будущем было страшно, а настоящее не нуждалось в словах, по крайней мере, в обычных. Здесь и сейчас говорили глаза, улыбки, руки. Цепляли за душу песни, откликался в сердце простой и четкий ритм танца. И все чаще звучало, все увереннее: мы выстоим! И не просто выстоим, еще и в шею погоним, будут помнить, как рот на наш Город разевать! Кто-то, по-хмельному совершенно бесстрашный, вещал Орданну заплетающимся языком:

— Мы с вами, ваш величство! Мы — сила, будь их хоть бесова прорва, не победить им! Так все говорят, а народ врать не будет!

Лоцман, стоявший рядом, даже не думал сомневаться. Ночь сегодня такая, добрым словам можно и нужно верить. А утром… утром все может повернуться, страшнее, больнее и безысходнее, сейчас же страху не место здесь. Наверное, поэтому он так смело обнимает Тайри, а она и не думает отстраняться, и счастливый Лиард, глядя на парящий над площадью золотисто-алый силуэт, кричит прямо в небо, раскинув руки: “Фаэ, я люблю тебя! Просто знай это!”. И молодой король смеется и кружит над землей свою прекрасную невесту. Всему под вечными звездами свое время, и сейчас было время для счастья.