— Потому что!

— Ты их не любишь?

— Светлая! — не сдержавшись обернулся Берга и осекся. В глазах Сауле было столько сочувствия. Какой-то теплой печали и понимания, что он не сдержался, поник головой и зашептал, — люблю. Только они столько ошибок натворили. Сотворили такое, из-за чего я до конца дней спать не смогу. Моего брата… сына моего дяди, изгнали за убийство. Но никто даже не подумал винить себя. За то, что смотрели на его страдания и ничего не предпринимали. За то, что творил его отец. Они видели все, но не остановили. То, что Тиври, дядя мой, убил его мать никого не волновало, а вот то, что Ашту не сдержался… Я бы на его месте сделал тоже. Только меня за эти слова тогда наказали, хорошенько так. Но я то помню, все помню. Все их проклятые ошибки.

Берга замолчал, а Сауле в ужасе смотрела в темноту ночи. Таких подробностей она бы никогда от Всадников не добилась… и хорошо. Что же теперь было делать с такими знаниями она не понимала. Ашту не потерпит даже намека на жалость. А как она теперь сможет смотреть на него без этой самой жалости.

Судорожно вздохнув, Сауле осторожно коснулась плеча мужчины, погладила, словно пытаясь унять всколыхнувшиеся воспоминания, и, желая отвлечь, как могла весело спросила:

— А что ты думаешь с Ранией делать?

— А что я должен с ней сделать? — повелся Берга, вскинув изумленный взгляд на девушку.

— Ну, с учетом того, как вы вместе гуляли, пока мы плыли, я думала ты уже решил что, — лукаво протянула она.

Берга пораженно застыл, глядя на нее абсолютно круглыми глазами, а потом смутившись потупился.

— Ничего. Оставлю ее в замке, вернуться Всадники, решат.

— А ты?

— Что я, — разозлился вдруг Берга.

— Ты что же, не будешь скучать?

— Иди во тьму, светлая, — отвернулся Берга. Но его напряженные плечи тут же опустились, да и сам он поник. — Хватит с меня потерь.

— Но, Берга!

— Идем, пора за стол, — перебил темный.

— Берга!

— Идем!

И больше не тратя время на препирательства, резко встал и таким же резким, размашистым шагом скрылся за стеной дома. Сауле вздохнула, но следом пошла, с грустной улыбкой обнаружив, что прятаться от нее в доме Берга не стал. Ждал за поворотом, не желая подвергать опасности, и зло себе что-то выговаривал.

За столом собрались все взрослые мужчины и несколько старших женщин. Как поняла Сауле, их усадили за стол только потому, что гости в основном были женщинами. Но все равно, стол четко делился на мужскую часть, заставленную в основном мясом и выпивкой, и женскую, с кашами и кореньями. Сама Сауле от такого разделения не страдала, а вот Рания, привыкшая к немного другому отношению, несколько удивленно оглядела предложенные им блюда. Сауле, понимая, что подруге решиться на какие либо действия тяжело, подала пример и спокойно утянула к себе миску полную каких-то тонких, прозрачно-розовых кусочков. Правда тут же скривилась и вернула миску на место, схватив другую. Уже ее содержимое было сочтено сносным и ополовинено на тарелку. Рания, понаблюдав за решительными действиями подруги, выгребла к себе остаток и судя по лицу осталась довольной.

Наблюдавшие за этим мужчины несколько хмуро переглянулись, но молчали. Берга же насмешливо фыркнул и пододвинул ближе к женской части еще какую-то миску, с кусочками уже похожими на обычное мясо. Сауле не удержалась, утянула один, оказавшийся действительно мясом.

Мужчины в основном разговаривали, мало уделяя внимания столу, девушки же наоборот, быстро поели и стали клевать носом, не очень понимая, можно ли без обид встать и уйти. Разрешила их сомнения плотная женщина с длинной, украшенной серебром седины косой. Заметив, что гости странно привалились друг к другу и того и гляди завалятся на стол, она тронула за плечо ближайшую к ней Ранию и кивком показала идти за ней. Девушки с готовностью поднялись, поблагодарили хозяев и, получив в свое распоряжение ночные костюмы, уснули, едва оказавшись на перине.

— Объяснись! — стоило девушкам скрыться в комнатах, грозно велел дед.

— Я не обязан перед тобой отчитываться, — устало вздохнул Берга, прокручивая в пальцах кубок. Получившийся шорох слишком сильно давил на уши в повисшей за столом тишине, и Берга с очередным вздохом отпустил кубок, вскинув взгляд на старика.

— Ошибаешься, — стоило поймать взгляд внука протянул дед и, подавшись вперед, заявил: — ты все еще адруг, а значит и подчиняешься моей воле. Если уж родственные связи для тебя ничего не значат.

— Это для тебя родственные связи не значат ничего, — зло усмехнулся Берга. — А я слишком хорошо об этом помню!

— Хватит, — старик хотел ударить кулаком по столу, но вовремя опомнился и, плавно опустив руку, вцепился в столешницу. — Ты адруг! А я хочу знать, почему мой сбежавший внук возвращается на светлом корабле в компании двух девиц и ребенка.

— На корабле пиратов, а не светлых, — Берга с легким удивлением отметил, что злость старика не выводит из себя, как бывало обычно, а наоборот, поднимает настроение. Выпрямившись на лавке, он даже позволил себе легкую улыбку, окончательно выбесив деда.

— Мне все равно, как ты это называешь, главное корабль не темный! Зачем ты явился?

— Не волнуйся. Завтра утром я уйду и заберу с собой свою… свиту, — усмехнулся Берга еще шире. — От тебя мне нужна только лошадь. И даже ее я готов оплатить.

После этих слов не сдержались все сидящие за столом. Заворчали, едва слышно шипя про неуважение, но Берга окончательно успокоился, осознав: ему абсолютно все равно, что скажут эти люди. Что бы ни случилось, как бы ни повернулась жизнь, сюда он больше не вернется. Да и вообще, если позволит Тьма, постарается помириться с другим родственником. С тем, кого всегда по-своему любил. Не прекращая улыбаться, Берга встал из-за стола.

— Сядь! — сузив глаза, велел дед. — Я еще не договорил!

— Зато я все сказал. Темной ночи! — и не оборачиваясь пошел в мужскую часть, в глубине души радуясь что отца не оказалось дома.

После случившегося вечером, Берга проснулся все в том же хорошем настроении. Даже уставшее от путешествия тело, ощущалось отдохнувшим и каким-то легким. Берга давно не чувствовал себя таким счастливым. Но странная эйфория продлилась недолго. Ровно до того момента как, пробравшись сквозь многочисленных родственников, он выбрался на улицу. Он не успел даже порадоваться теплому, солнечному дню, сразу заметив весело щебетавшую с одной из женщин рода Ранию.

— Где Сауле? — резко подобравшись, подошел он к замершим столбиками девицам. — С Кахиром? — с надеждой уточнил он.

— Кахир еще спит, — качнула головой Рания, смущенно потупившись, словно внезапный приступ неизвестной болезни мальчика ее вина.

— Сауле где? — повторил Берга, уже своей родственнице, но та лишь беспечно пожала плечами.

— Гуляет, — наконец шепнула Рания и бросила на Бергу робкий, полный тоски взгляд, из чего тот понял, что отговорить бестолочь она все же пыталась и вину чувствовала именно за то, что не смогла.

— Да, мать, — простонал он, оглядываясь на шумную улицу. Признаков белобрысой бестолочи на ней не имелось. Даже мальчишки любопытно ковырялись в пыли, а не тыкали пальцем в каком-нибудь направлении.

— Ты, — зло указав пальцем Рании в грудь, прошипел Берга, — никуда не уходить!

— Больно нужно, — уже в спину сорвавшемуся с места мужчине проворчала та.

Берга вышел в центр улицы, огляделся все же надеясь уловить какую-нибудь неправильность в происходящем, но ничего не вышло. Деревня шумела, работала и даже пахла, но совсем не так, как ожидал Берга. Сперва качнувшись в одну сторону, затем в другую, он зло сплюнул и направился к ближайшей кучке ребятни.

— Эй, кроки чумазые, напи со светлыми волосами видели? — еще на подходе окликнул он возящихся в пыли мальцов.

— Ага, — вскинул на него взгляд прищуренных глаз старший из них. Шмыгнул носом и скривив его переспросил, — а чо?

— Где?

— Там, — руки вскинули все одновременно, указав вперед по улице.