В 1722 году Петр издает один из последних личных указов, регламентирующих застройку Москвы. Отныне владельцы пустых участков, которые не используют их под жилье, должны организовать на них строительство. В частности, жителей Китай-города обязывали обзавестись каменными палатами в течение четырех лет после указа. Крыши Петр в 1720-е годы предпочитает видеть железными, а если денег нет, то можно обойтись и гонтами (дранкой). Всякая стройка в Москве начиналась с религиозного обряда. Юст Юль отмечает: «Проезжая по городу, я заметил среди улицы русского священника, или попа, в полном облачении. Я тут же приказал спросить, что это значит. Мне отвечали, что он должен освятить место, на котором предполагается строить дом. Там в самом деле сделаны были нужные приготовления для постройки дома».

В мае 1722 года, рассуждая о московских мостовых, Петр приказывает делать их постепенно («не все вдруг»), чтобы цены на камень и дерево не взлетали. Город мостили неспешно – Берхгольц описывает последствия дождя в одном из самых благоустроенных районов города, Немецкой слободе: «Хотя дождь начался только со вчерашней ночи, однако ж на улицах сделалась уже такая грязь, что балки деревянных мостовых почти плавали, почему в Слободе без сапог невозможно было пройти пешком. При этом случае оказалось, что сделанные летом с большими трудами и издержками рвы по обеим сторонам улиц помогали очень мало или вовсе ничего, потому что около них во многих местах земля лежала выше средины улиц и накоплявшаяся вода не имела стока в канавы».

В 1705 году поднимается вопрос о замощении московских улиц: владельцы крестьян обязаны с каждых 10 дворов предоставить кто камни размером с гусиное яйцо, а кто камни обхватом в полуаршин. Все приезжающие в Москву отныне должны иметь в багаже «по три камня диких ручных». Нужны люди и средства для строительства новой столицы, Санкт-Петербурга, и в 1710 году власти Московской губернии обвиняются в том, что не прислали в Петербург больше 3000 человек и 20 с лишним тысяч рублей.

В 1701 году Петр делает шаг навстречу признанию официальной медицины – он требует построить в Москве восемь аптек, правда, царь приказывает «виноградного или иного какого нелекарственного питья в тех аптеках не держать», а в чарки и ведра лекарственный спирт не отпускать. В Немецкой слободе до сих пор сохранился Аптекарский переулок, который напоминает об одной из тех аптек, она была открыта иностранцем Грегори.

Одновременно ломают зелейный ряд на Красной площади, где торговали снадобьями и травами. Главная аптека при Петре располагалась в здании Земского приказа на Красной площади. Для своего времени заведение казалось крайне современным: «Она поистине может считаться одною из лучших аптек в мире как в смысле обширности комнаты, так и в отношении разнообразия снадобий, царствующего в ней порядка и изящества кувшинов для лекарств… В аптеке служат превосходные провизоры и помощники (провизоров) – все иностранцы. Старшим надсмотрщиком состоит английский доктор Арескин». Юст Юль отмечал, что аптека не обходится царю в убыток, потому что снабжает флотские и сухопутные части, а у солдат из жалованья вычитают определенный процент за лекарства. Аптекарский сад в Москве в 1706 году перенесли за Сухареву башню, раньше лекарственные травы выращивали на месте нынешнего Александровского сада, на берегу Неглинки, еще не убранной в коллектор.

Россия, не имевшая географических преград на западе, юге и юго-востоке, была вынуждена тратить огромные силы на оборону своих просторов. Ощетинились крепостями засечные черты, на протяжении XVI–XVII вв. предки Петра построили стены Кремля, Китая, Белого и Земляного городов. Систему обороны Москвы, тщательно продуманную и выверенную, продолжали монастыри-«сторожи», находящиеся в пределах современного исторического центра.

Казалось бы, к началу XVIII века положение Москвы в сфере обороны не казалось зыбким, но Петр решает перестраховаться – в 1707 году следует распоряжение об укреплении стен Китая. Царь боялся, что Карл XII повернет к Первопрестольной. Реданты должны были появиться у Спасской и Никольской башен. Особенную роль Петр отводит укреплению Беклемишевской башни, «потому что зело мала», но полагается на счастливый случай на участке от Водовзводной башни до Каменного моста («кладу на волю, ибо натура зело укрепила»).

После работ в Кремле надлежало убедиться в прочности стен Китай-города – сделать еще один ров между Москвой-рекой и Неглинной, сломать мешающие постройки. Петр хотел, чтобы работа шла «с крайним прилежанием и спехом», быстро и прочно.

В 1708 году царя волновала численность войск московского гарнизона – он хочет прибавить к ней хотя бы еще несколько пехотных полков, «сыскать человек триста или пять сот» из числа «недорослей» и обучить их ратному делу. К счастью, шведский правитель со своими войсками повернул в сторону южных границ, и Москва вздохнула свободно.

В 1708 году Москва становится центром собственной губернии. Сначала губерний было всего 8. К Московской относились Клин, Дмитров, Переславль-Залесский, Ростов, Любим, Кострома, Юрьев-Польской, Владимир, Лух, Суздаль, Шуя, Коломна, Зарайск, Переславль-Рязанский, Михайлов, Кашира, Венев, Епифань, Серпухов, Тула, Дедилов, Крапивна, Таруса, Алексин, Медынь, Калуга, Можайск, Боровск, Верея, Звенигород, Руза, Волоколамск и некоторые другие города. Многовато!

Первоначально Москва «держала» под собой 39 городов, а площадь Московской губернии составляла чуть ли не всю историческую часть Великороссии. Понимая, что площадь подобной губернии слишком обширна даже для России, в 1719 году Московскую губернию разделили на провинции. Теперь в разных административных единицах оказались Звенигород и Пронск, Буй и Гороховец, Тула и Калуга. Ниже провинций стояли дистрикты (впоследствии уезды). Так, к Московской провинции отписали 16 городов – от ближней Рузы до далекого Малоярославца.

И в поздние годы своего правления Петр не забывает о Москве: в 1720 году требует строить госпитали для незаконнорожденных и вовремя платить денежное жалованье их кормилицам. В 1722 году император учреждает должность обер-полицмейстера, которую с 1722 по 1728 год занимал Максим Тимофеевич Греков. Петр дает главе полиции подробнейшую инструкцию. Во-первых, строить нужно по улицам «линейно». Во-вторых, делать не заборы, а «тыны» из бревен высотою до 4 аршин (почти 3 метра), чтобы воры не могли спокойно перелезть через такую громаду. В-третьих, делать широкими печные трубы и вовремя их чистить. В-четвертых, всемерно бороться с «черными» избами, когда дым свободно выходит из окон и дверей. В-пятых, летом не готовить в стационарных печах, а пользоваться летними кухнями «от строения не во близости». Тем, кто из-за тесноты не имел возможности стряпать на участке, с мая по сентябрь разрешалось пользоваться печами только два дня в неделю. Полицейские, ходившие по улицам, следили, чтобы в каждом дворе стояли бочки с водой и веники. В 1720-е годы в Москве было 12 полицейских «команд».

Иностранные путешественники оставили большое количество свидетельств о Москве XVII–XVIII веков. Часто их наблюдения над русской действительностью являются ценным источником по изучению той эпохи. «Мне очень хотелось видеть Москву», – писал в своем дневнике немного утомленный Петербургом Ф. В. Берхгольц. Для многих иностранцев Москва ограничивалась Немецкой слободой. Берхгольц отмечает, что у Меншикова во дворце «неимоверно пили». Иностранец отмечает, что Кремль, хоть и наполнен «церквами с прекрасными вызолоченными главами», посещается Петром только во время больших торжеств. Главной «резиденцией» Петра в Москве служит небольшой деревянный дом в Преображенской слободе. Дворец Петра в Преображенском действительно походил на деревянную избушку: «Глядя на него снаружи, нельзя не принять его за жилище простого человека, потому что в нем, по-видимому, нет и шести порядочных комнат, несмотря на то что недавно к нему пристроен новый флигель для принцесс. Стоит он в узком и дурном переулке…» Берхгольц пишет, что сам дом не стоит и 100 талеров. Все это резко контрастирует с красотами Москвы XVII века. Если даже не считать кремлевских соборов, «…в Москве еще множество церквей и монастырей, так что куда ни посмотришь, везде видишь их. Все они каменные, прочной постройки, с колокольнями, на которых много колоколов, и большею частью имеют по пяти глав с высокими крестами из позолоченной жести, меди, железа или дерева на каждой, что дает храмам прекрасный вид».