В достаточно выгодном положении были иноки Выговской пустыни, работавшие на Олонецких рудных месторождениях. Их старание обусловило протекцию олонецкого губернатора. Сам Петр, оценивший их вклад в государственную экономику, сказал лишь «Пусть живут». Хотя в судьбе общины все было не совсем гладко: массовое самосожжение, обусловленное активной пропагандой иноками старой веры, привело к тому, что Синод запретил олонецкому губернатору выпускать выговцев из пределов общины. За нарушение полагалась смертная казнь. Впрочем, двоеперстники Карелии были весьма умными людьми, и когда значение олонецких месторождений упало, к 1720-м годам, там стали возносить молитвы во славу государя, чтобы смягчить его волю и снискать себе преференций.

Интеллектуальный след, оставленный иноками пустыни в истории России, именуется «Поморскими ответами». Составленные Андреем Денисовым в ответ на выпад Синода в 1723 году, они имеют полемический характер. Диспут с одной стороны имел защитника старой веры, Денисова, а с другой – некоего миссионера Неофита. «Ответы» демонстрируют его необычайную теологическую грамотность, начитанность и остроту ума. Так, он ловко играет цитатами из работ Отцов Церкви, Иоанна Златоуста, например: «Церковь – не стены и не кровля, но вера и жизнь». Он привлекает на свою сторону аргументы Максима Грека и Стоглава. В конце концов, он хитро играет разночтениями, отысканными в богослужебных книгах новообрядцев. Денисов победил в умственной схватке, и после 7 месяцев борьбы выговцы получили государственный документ о том, что они одержали верх и теперь не будут притесняться. Кроме того, 106 «Поморских ответов» стали заповедным фондом русской старой веры, ее этической суммой.

Феодосеевцы – другое беспоповское согласие, именуемое в честь основателя, Феодосия Васильева. Критическим моментом стал вопрос брака. Поморцы брак отрицали. Федосеевцы же принимали в общину и тех, кто был обвенчан до раскола, и тех, кто после, но сохранял старую веру. При этом крещеных по новому обряду он крестил заново и аннулировал союз. По этой причине между последователями Феодосия и поморцами в 1703 году случился разрыв. В 1728 году брачные правила федосеевцев были развиты наставником Иваном Алексеевым. Он склонял желающих венчаться проходить этот обряд в официальной церкви. Опираясь на тексты Отцов Церкви, он относил брак к области естественного права.

Жестоко подавленное в 1708 году восстание Кондратия Булавина привело к тому, что часть потерпевших поражение донских казаков вслед за атаманом Игнатом Федоровичем Некрасовым (1660–1737) отправилась в пределы Крымского ханства, тогда контролировавшего Кубань. До 1710 года он с верными людьми пробирался сквозь южные рубежи России. Затем он распорядился увести общину на Таманский полуостров. Основным правовым источником его казачьей республики, возникшей по договоренности с крымским ханом, были «Заветы Игната». Аутентичный их экземпляр был утерян, и текст передавался из уст в уста, с неминуемыми искажениями. Их основными постулатами были: приверженность старой вере и запрет на контакты с греческим и московским духовенством. Кроме того, авторитет священников-староверов также ограничивался решениями казацкого круга. Противящихся его постановлениям обвиняли в ереси и изгоняли из общины. Кроме того, богохульство каралось смертью. Но только здоровых людей подвергали казни, юродивые и блаженные избегали наказания. Главным социальным регулятором был Круг. Только ему разрешалось официально оказывать помощь. Подача милостыни была строго регламентирована: подавай, но только то, что употребляешь в пищу сам. Алкоголь запрещался. Неповиновение родительскому авторитету, прекословие старшим чаще всего заканчивалось поркой. Брачные отношения выстраивались при однозначном доминировании мужа, но позволить себе обидеть жену он не мог. По жалобе жены Круг назначал наказание или делегировал принятие решения священника, а тот мог разорвать брак. За разврат и изнасилование пороли без пощады. Измена мужу также была весьма опасным делом: виновную погребали по шею в земле или сажали «в куль да в воду». Так же наказывали убийц. Примечательно, что казацкий Круг мог избрать изгнание в качестве меры пресечения. Покинуть общину следовало немедленно. То же собрание было в силах снять с общинника его вину безвозвратно.

Определенные социалистические принципы действовали в распределении труда. Никто не мог нанимать себе работника. Налогом была треть с дохода. Главные статьи расходов – это оружие, экипировка, нужды Церкви, школ. Из бюджета помогали немощным, сиротам и вдовам. Действовали возрастные цензы. Так, воином и участником Круга казак становился в 18 лет. Есаулом его могли избрать в 30, полковником или походным атаманом – после 40. Войсковой атаман не мог быть моложе 50.

Безусловно, петровские годы были для русского общества периодом шокового веселья. Так, директивно введенные царем триумфальные празднования побед не могли не шокировать московитов, по преимуществу – затворников в прошлом. Об одном таком триумфе писал датский посланник Юст Юль: пальба из орудий, иностранные музыканты, огненные лучи фейерверков, шуты и самоеды на свиньях. И, разумеется, коллективное пьянство. Под занавес праздника разгоряченный вином государь разрубил неповинного ни в чем солдата, только лишь попавшегося на глаза своего благодетеля. Каким образом этот противоречивый зрительный ряд могли воспринимать привыкшие к иному россияне?

История табакокурения на Руси начинается отнюдь не с петровских преобразований. Глагол «курить» имеет древнеславянскую этимологию. Он образован от суффикса «ити» и корневой основы «курь», имеющей значение дыма, смрада.

Вопреки общепринятому представлению, еще до петровских начинаний на Руси прекрасно знали, что такое табак и каким образом его должно употреблять. Русские познакомились с вредным заморским товаром благодаря английскому мореплавателю Ричарду Ченслору, сброшенному бурей с пути в Белом море и причалившему по неведомой воле к берегу Царства Русского. После приема Ченслора у русского царя между державами открывается морской торговый путь. Нельзя сказать, что именно путешественник в личных вещах ввез адскую траву в Россию, но появившаяся связующая нить уже, очевидно, и послужила основой для переправы многих, местами губительных новшеств в набожную и старомодную Московию. Регуляторов, ни моральных, ни правовых, еще не выработали, и пагубная привычка начала постепенно пускать корни. Впрочем, богобоязненная Московия принимала новшества вовсе не радушно: с 1634 года вплоть до 1649 года хранивших в доме табак ждала смертная казнь. Михаил Федорович Романов к курильщикам жалости не имел. В 1649 году норма была смягчена: теперь пристрастившемуся к заморским сушеным листьям не стоило ждать казни, наказывали его иным образом. Нюхавшего табак возили на козле, потом лишали ноздрей, в назидание, что считалось логичным. Затем виновному предстояло коротать годы в сибирской ссылке: «А которые стрельцы и гулящие и всякие люди с табаком будут в приводе двожды, или трожды, и тех людей пытать и не одинова, и бити кнутом на козле, или по торгом, а за многие приводы у таких людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья ссылати в далние городы, где государь укажет, чтоб на то смотря иным так неповадно было делать» (фрагмент из Соборного Уложения).

В Соборном Уложении 1649 года, базовом источнике права Московского Царства, главе XXV, Указе о корчмах, говорится так: «11. Да в прошлом во сто четыредесять втором году, по указу блаженныя памяти великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всеа Русии на Москве и в городех о табаке заказ учинен крепкой под смертною казнью, чтобы нигде русские люди и иноземцы всякия табаку у себя не держали и не пили, и табаком не торговали. А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати и тех людей продавцов и купцов велено имати и присылати в Новую четверть, и за то тем людем чинити наказание болшое бес пощады, под смертною казнью, и дворы их и животы имая, продавати, а денги имати в государеву казну. А ныне государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Руси указал и бояре приговорили, тем людем, у кого табак объявится, указ чинити против того же, как о том указано в прошлом во сто четыредесять втором году». Из текста видно: главным источником табака тогда была Речь Посполитая, так как вопрос о «литовских людях», поставивших русским зелье, рассматривается подробно отдельной графой: «12. А будет которые люди с табаком будут в приводе, а скажут, что они тот табак купили у литовъских приезжих людей на продажу, и тех людей пытати, прямо ли они тот табак у литовъских людей купили. Да будет те люди с пытки станут тоже говорити, что они тот табак купили у литовъских людей, а в приводе они будут со многим табаком, и их в другие пытать, а з других пыток учьнут говорить теже речи, и им за табак чинити указ, как о том писано выше сего». Сыск распространителей, казалось бы, безобидной сушеной травы устраивали серьезно, основательно, с должным пристрастием: «13. А которые люди будут в приводе с табаком же, а в роспросе скажут, что они тот табак купили у кого у русских людей, или у иноземъцов, которые иноземъцы государю служат, и тех людей, на кого они в продаже того табаку учнут говорити, сыскивая, роспрашивать, и с очей на очи их ставить, и будет дойдет до пытки, и тех по тому же пытати и указ чинити, до чего доведется».