До вечера он прошел верст тридцать и остановился в одной довольно большой деревне. Встретив на улице старика-крестьянина, он спросил у него, кто у них тут самый бедный и немощный?

— Да вот, — указал старик на крайнюю, покосившуюся и полуразвалившуюся избенку, стоявшую на косогоре, вросшую в землю по самые окна и с прогнившею крышей, — тут живет старая больная бабушка Антипьевна с своим малолетним внучком — это самые несчастные люди, чуть не умирают с голоду. А тебе зачем?

— Да вот, может быть, Бог даст, я помогу им.

— Помоги, помоги, добрый человек, это хорошо.

И Никита пошел к указанной ему избенке. Дверь в нее оказалась запертой изнутри, он постучал.

— Кто там? — откликнулся старческий голос.

— Во имя Господне, пустите, добрые люди, переночевать усталого путника.

— Ох, родимый! Плохо у нас, плохо, и угостить тебя нечем будет, — прошамкала старуха, отворяя дверь.

Она была очень старая и больная, еле передвигала ноги. Лицо у нее было маленькое, все сморщенное, как печеное яблоко, но удивительно добродушное.

— Мне, бабушка, ничего не надо, — ответил Никита, входя.

Он подошел к переднему углу и помолился на икону.

В слабом свете угасающего дня он разглядел такую поразительную нищету, какой он прежде никогда не видел. Кроме пустых закопченных стен, голых лавок да нескольких облитых горшков на полке, деревянной чашки и тряпок, в избе ничего не было. На лавке, близ окна, сидел худенький, печальный мальчик лет одиннадцати, одетый тоже в отрепья.

— Это твой внучек? — спросил Никита у старухи, сняв с плеч котомку и садясь на лавку.

— Да, родимый, — ответила та, — мой внучек и кормилец, Тимоша, он теперь один ходит, побирается, я уж не в силах.

— А давно вы так нуждаетесь?

— Да вот уже с год, как Бог взял у меня сына, и я осталась одинокой со своим внуком, невестка еще раньше умерла.

— А земля есть у вас?

— Есть, да что в ней толку, обрабатывать ее ни я, ни ребенок не в силах, а работника нанять не на что, да и лошадки у нас нет.

— В таком случае возьмите меня в работники, я все вам сделаю, время есть еще, можно будет и землю вспахать, и озимое посеять.

— Эх, родименький, чем же я буду платить тебе?

— Да ничем, бабушка. Я человек одинокий и мне все равно, где бы ни работать, да работать. Ты прими меня вместо сына, и я буду для тебя стараться.

— Да ты что, Божий человек, смеешься надо мною, старухой, аль правду говоришь? Смеяться-то грех!

И старуха в недоумении развела руками, не зная, верить ей или нет.

— Видит Бог, бабушка, я правду говорю тебе, а шутить и смеяться над старыми и бедными людьми я никогда себе не позволял.

— Ах, Мать Пресвятая Богородица! — воскликнула старуха, всплеснув руками, — Да что ты, святой человек, или…

Старуха не договорила и рухнулась ему в ноги. Никита вскочил:

— Бабушка, бабушка, Господь с тобой! Что ты это делаешь! Разве можно…

Он поднял старуху и посадил ее на лавку.

— Давай, потолкуем лучше, как нам устроиться. Ты вот говоришь, что у тебя нет лошади, на чем пахать, значит, надо купить ее.

— Надо-то надо, кормилец, а где денег взять?

— У меня есть, я дам. Нет ли у кого здесь продажной?

— Есть у соседа, Ивана Прокофьича, хороший меринок, не молодой, но крепкий и здоровый, и не дорого просит за него, рублей двадцать.

— Ну вот, мы его и купим… А соха и борона есть у тебя?

— Есть, только надо будет поправить их.

— Ну, это я справлю и семян для посева куплю. А теперь вот что, пошли-ка своего мальчонку купить крынку молока да фунта четыре хлеба, вот мы и закусим на сон грядущий.

Говоря это, Никита достал из кармана двугривенный и дал его мальчику. Обрадованный голодный мальчик опрометью бросился за покупками.

На следующий день с утра Никита ревностно принялся за дело: купил лошадь, семян, починил соху и борону. Приготовил все для пахоты. Через три дня он покончил с озимыми. Вернувшись с поля, он весело сказал Антипьевне:

— Ну, вот, бабушка, я и закончил, на будущий год ты будешь с хлебом, а теперь, авось, как-нибудь проживем.

— Спасибо, родимый, я уже не знаю, какому святому и молиться за тебя.

— Э, бабушка, я делаю это не ради тебя, а ради спасения своей души. Ну, да оставим об этом говорить. Надо позаботиться о том, чтобы не растратить моих последних денег и не остаться нам без куска хлеба, да поправить твою избу, так как зимою здесь жить будет нельзя. Со временем мы поставим новую.

Вскоре он подремонтировал полуразвалившуюся избу: тут подпер бревнами, там заделал дыры и проконопатил мхом, который Тимоша собрал в лесу. Затем он принялся за свое плотничье ремесло. Одному крестьянину понадобилось построить новую избу, и Никита нанялся к нему срубить и отделать ее.

Когда же настала зима, он начал делать рамы, двери, столы и табуретки, отвозил их в город и продавал. Так он кормился сам, кормил бабушку с внучком, а весной, после посева ярового и посадки картофеля, он снова принялся за постройки изб крестьянам.

Господь благословил его труды: урожай вышел прекрасный, хлеба хватило на весь год, бабушка и Тимоша оправились и поздоровели. Строительная работа у Никиты не переводилась. Прошел и еще год, и Никита построил новую избу, вместо развалившейся. Бабушка и Тимоша чуть не молились на него, и все крестьяне полюбили доброго человека: он со всеми был ласков и приветлив, никогда ни с кем не заводил ссор, а всякому готов был услужить и помочь, чем мог.

Прошло шесть лет. Тимоша вырос. И из худенького, тщедушного мальчика вышел здоровый и сильный парень, вполне способный к самостоятельной работе, тем более, что он хорошо изучил Никитино ремесло. Тогда Никита, видя, что миссия его тут окончена, решил уйти и поискать себе нового дела.

На все уговоры и мольбы бабушки и Тимоши остаться у них, он отвечал, что Господь призывает его в другое место, к другим несчастным людям. И он ушел.

Долго он не встречал места где бы он мог приложить свои труды, хотя он и прошел несколько деревень. Только в полдень следующего дня, идя по краю оврага, он вдруг услышал стон. Он заглянул в овраг и увидел там бьющуюся лошадь и опрокинутую телегу, из-под которой раздавался стон. Никита, недолго думая, спустился в овраг, приподнял телегу и увидел под ней молодого окровавленного крестьянина. С большим трудом он вытащил его из-под телеги, зачерпнул в ручейке воды в бурак, висевший у него на поясе, обмыл кровь с лица и освежил голову раненому.

Крестьянин опомнился и рассказал ему, что он очень сильно расшибся, не может встать. Что его деревня с версту отсюда. Он ездил в город с дровами, а когда возвращался домой, задремал и не знает, как лошадь опрокинула его в ров. Вероятно, она соблазнилась густою травой, растущею на краю оврага.

Никита отпряг лошадь, поднял ее, поднял и телегу, потом снова запряг лошадь, положил раненого в телегу и вывел лошадь из оврага. Взял в руки вожжи и поехал в деревню.

Когда он подъехал к дому крестьянина, из него выбежала молодая испуганная женщина, оказавшаяся женой раненого. Увидев мужа лежавшим в телеге, она заголосила, думая, что он мертв. Но Никита постарался успокоить ее, рассказав ей о случившейся с ним беде. Затем он с ее помощью вытащил из телеги ее мужа и перенес в избу, где они уложили его в постель. Кроме них, в избе были двое ребятишек, мальчик и девочка, трех и четырех лет.

К счастью, в их селе жил фельдшер, и молодая женщина побежала за ним. Фельдшер осмотрел больного и сказал, что левая нога у него вывихнута, а грудь сильно помята.

— Поэтому, — сказал фельдшер, — ему придется пролежать в постели недель шесть.

Новая беда. Через неделю — убирать хлеб, а кто это сделает? Молодая женщина опять заплакала, но Никита и тут постарался успокоить ее. Он сказал, что не уйдет от них, пока не выздоровеет ее муж, и сделает за него все, что нужно, и платы за это не возьмет никакой.

Молодая крестьянка не знала, как и благодарить его, она говорила, что, видно, Сам Господь сжалился над малютками и послал им такого благодетельного человека.