Братец открыл дверь и остановился на пороге, созерцая меня с задумчивой печалью на челе.

- Что случилось, Машенька? – тревожно вопросил он, когда я попыталась попасть в него тапкой, но промазала.

- Алан,- простонала я, зарываясь головой в подушки,- случился…

Он подошел к постели и заговорщическим шепотом сообщил:

- Твоя подружка еще со вчерашнего дня сюда ломится. Впустить?

- Нет,- простонала я снова.

- Хочешь Алана прибью, когда он сюда припрется? - свирепо сверкая глазами предложил мой «добрый» и заботливый брат.

- Я подумаю,- ласково ответила я шутя, обворожительно улыбнувшись и сообщила.- Ему и так от меня досталось.

-Ты его побила? – выдохнул брат, застыв с восторгом на лице.

- Что?! – воскликнула Лина, забегая в комнату,- это правда?

- Убейте, меня, пожалуйста,- попросила я, прячась под подушками.

Почему они радуются? Почему?

Он меня точно теперь не полюбит!

Лина стащила с меня подушку и грозно потребовала с меня ответа.

- Да,- в ярости закричала я,- он меня поцеловал, а я ему врезала! Довольны?! Лешка начал хихикать, а Лина изумилась:

- Не удивительно, что у тебя парня не было так долго!

Вспоминаю:

- Я тебя люблю, - сказал мальчик, достававший меня целых три года. Бывший другом и ставший предателем. Доводивший до слез своими безжалостными насмешками, издевательствами и придирками. И даже нападающий на меня.

Как он летел вместе со стулом, как я давала ему сдачи!

И рыдала потом от бессильной обиды, от непонимания их мерзких поступков. Я не могла понять, почему они обижали меня.

Я, никому не причинившая зла.

И я ответила с яростью, гордо, испепеляя его взглядом, полным плещущей через край ненависти:

- А я тебя ненавижу!

- Ничего удивительного, мне одни мерзавцы попадались! – парировала я раздражено, представляя, как Алан убивает меня своим пылающим взором.

Жестоко жизнь карает нас.Я выбежала в коридор, захлопнув дверь перед ними, влезла в сапоги, накинула куртку и убежала прочь.

Вышла во двор.

Я брела по улицам Петербурга, и они размывались перед моими глазами. Я сама терзала себя. И, о боже, я не могла иначе!

Наконец я дошла до парка, где мы тренировались с отцом. Пошла по растаявшей, размякшей дорожке.

Я была совершенно одна, но я не боялась.

Я свернула в чащобу. Я полезла через кусты.

Ветки царапались, как толпа рассерженных кошек. Ветер задувал под распахнутую куртку и словно прижимал холодные ладони к моей спине. Я не обращала на холод внимания. Я была сильнее своего тела. Я билась в клетке своих поступков, в лабиринте своей судьбы. В том, чего изменить не могла. Уже не могла.

Я остановилась на нашей полянке.

Деревья обступили меня стеной, протягивая иссушенные руки, словно прося подаяния.

Я пристроила куртку на камень, и встала в стойку.

Я была готова к битве.

Я сражалась с кем-то незримым. Я скользила по глади земли.

Мой противник сливался с тенью. Он был темным отражением меня. Тем во мне, кого я жгуче ненавидела.

Я наносила быстрые удары. Я блокировала и уворачивалась. Я обливалась потом, и в жилах моих пылал огонь. Я не шла напролом. Я уходила.

Но я не могла победить его.

Потому что невозможно победить прошлое, то, что уже случилось.

Потому что почти невозможно победить себя.

Маленькое слово «почти» – все меняет.

Но ошибки нельзя зачеркнуть, лишь слегка подкорректировать.

И я буду стараться… стать другой.

Лучше, сильнее и добрее.

Потому что внутри я слабее, чем выгляжу, и чем представляю.

Но этого не знает никто.

Насколько я разрушена после смерти Ежика.

Насколько я развалилась после поступка Алана.

И, наконец, я убила противника – себя.

Врага в себе.

Свою трусость. Свою ненависть. Свою злость. Свою застенчивость.

Я схватила ее руку и заламывала ее до крика до вопля…

Я схватила ее голову и била ее лицом об землю, пока она не задохнулась, прося пощады и скуля.

Мери стояла над поверженным врагом.

Над Машей – погибшей.

Я больше не буду бояться – никого и никогда – даже себя

Выпустив все свое напряжение, глодавшее меня изнутри, я почувствовала себя заново рожденной.

Прощение – это то, что я должна была даровать себе и ему.

Прощение – это то, что делает нас людьми.

Я простила его.

Я простила себя.

Но дарует ли он мне его?

И еще было заклинание, засевшее занозой в голове.

Я должна была начать новый раунд.

Я появилась в квартире Алана.

Я обошла все комнаты, но его здесь не было. Покинутые, оставленные им, они печально смотрели на меня огромными глазами стен.

Я села на пол у двери.

Я не отступлю.

Я приготовилась ждать его.

Минуты, дни, месяцы, года, века, тысячелетия.

Сколько придется…

Лишь терпеливым и упорным сопутствует удача. Нужно подкараулить ее, схватить за хвост и удержать, и развернуть к себе лицом.

И никогда не отпускать.

Печально звенели старинные часы нежными переливами.

Пол холодил сквозь одежду.

Сумрак обгладывал предметы, меняя обличья, как умирающий от голода, вгрызается в мясо.

У меня было время подумать.

Разве это не прекрасно?

Мы слишком загнаны делами и обыденными мелкими проблемами, чтобы подумать.

Отдернуть занавеску с глаз, и увидеть небо.

Измерить бесконечное, то, что измерить невозможно…

Я решила нарисовать душу.

Я решила нарисовать ту истину, что сияет в каждом из нас.

Но у каждого она своя.

Берег у моря. Среди скал давящих своей тяжестью. Под стальным жестоким небом.

Девушка, в светлом, платье до пят. Девушка, с распущенными золотистыми волосами. Девушка, идущая прямо к солнцу. .

И ключ, сверкающий сквозь волны.

Она должна его найти.

Дверь в вечность.

Вдруг дверь распахнулась, больно ударив меня по колену.

Я взвизгнула от неожиданности, проваливаясь в реальный мир из сладостной вселенной фантазий.

- Мери, прости меня! – Алан упал на колени рядом со мной.

- Ничего страшного! Ну, пришиб немножко, с кем не бывает! – ухмыльнулась я, вставая и ковыляя в комнату,- тем более я у тебя в долгу!

Я уселась на диван.

- Как нога? - Алан все никак не мог успокоиться.

- Это была твоя месть? – опять пошутила я.

Он ответил улыбкой, но она вышла какой-то печальной.

- Так что?

- Все нормально! - ответила я, шевеля лодыжкой.

- Проверка на инвалидность закончилась?!

Я кинула в него подушкой, а этот чудесный герой увернулся.

Он приближался, и лицо его обещало сладкую смерть.

Когда избиение подушками закончилось, мы лежали на диване и разговаривали.

Мы оба хотели забыть то, что случилось. Тогда. То, что мы сами натворили.

- А как ты сюда пришла? И замки тебе не помеха? – подколол он меня.

- О, я умею проходить сквозь стены,- ответила я в том же духе, - и это не шутка,- добавила затем,- я могу одним движением мысли взламывать замки.

- Здорово,- отозвался он, только почему-то без энтузиазма.

- Ты расстроен, что не можешь делать то же?- спросила я.

- Нет, что ты,- он покачал головой,- я просто не знаю, что мне делать.

Я знала, о чем он.

Я оттягивала этот момент, как могла.

- Я спрашивал у нее о заклинании.

- И? - не выдержала я.

- Она не хочет говорить! Я сделал все, что мог: просил, клянчил, хитрил, ругался… Все бесполезно. Даже пытался обмануть ее и то без толку!