- А что больше всего? – я неосознанно наклонилась к нему поближе. - Точные науки. То, что сокрыто за небом. Там есть какая-то тайна в этой вышине. Тайна невозможного,- прошептал он,- хотя, конечно, мы и так шагнули за грань реального. Лишь там наше спасение, если мы успеем спастись. Но все равно мы слишком много угробили, чтобы спасти все…

Алан замолчал, словно утомившись.

- А что ты делаешь в свободное время? – я ждала ответа, затаив дыхание.

Узнавать человека, словно входить в незнакомый дом и, замерев от волнения, открывать одну дверь за другой. Дом, пронизанный тайнами. Только дальше прихожей нас не пускают. Обычно.

- Ну, а что обычно делаешь ты? – ответил он вопросом на вопрос, хитро ухмыльнувшись.

Я улыбнулась. Загадочно.

- Рисую.

Расправив крылья, лечу в бушующее море грез.

- Ты рисуешь,- удивился он.

- А что? - я выпятила нижнюю губу, обидевшись.

- Ничего,- ответил Алан,- просто у нас никто не рисует. Все делают машины. Зачем рисовать, если машина сделает все за тебя.

- Мой самый страшный кошмар…- тихо сказала я в темноту.- Неужели ты не понимаешь, что живой человек должен творить, иначе… иначе жизнь не возможна! – я почти кричала,- это будет не жизнь!

- Успокойся,- мягко сказал Алан, но в глаза его закралась боль.

- Машина не внесет душу…- я уже говорила спокойно,- это будет лишь красивая бумажка, а создатель - груда железа.

- Не знаю,- прошептал Алан,- ты разрушаешь все, во что я всегда верил. Но мне кажется, что в чем-то ты – права.

Ночью я просыпаюсь и решаю выйти из дома, сами понимаете зачем.

В коридоре меня останавливают голоса.

Я узнаю хрипловатый, сильный голос Алана и легкий, мелодичный Кэтис.

- Ты можешь не волноваться,- говорит Алан,- я выследил его.

- Ал,- Кэтис едва не плачет, задыхаясь,- ты не должен, пожалуйста! – я осторожно выглядываю, и вижу, как Кэтис цепляется за его руку и смотрит на него широко открытыми, молящими глазами.

- Ты его жалеешь? Ты жалеешь насильника? – выдыхает Алан, и добавляет,- ты знаешь, что выхода нет, ты ведь знаешь – кто он?

- Кто? – спрашивает Кэтис.

- Он – сын главы,- шепчет Алан.

- Я…я тогда,- Кэтис вся дрожит,- но они.

- Вот именно - они даже не попытались.

- Ты отомстишь? – спрашивает Кэтис,- но я…я сама не знаю! Правильно ли это? Раньше мне казалось…- голос ее срывается,- что все достойны жизни, что все…

- Я узнал, ты не последняя. Глава все спускает ему с рук. Я поймал его, когда он собирался.

- Я отомстил за тебя, Кэти, – говорит он твердо и без тени жалости к преступнику,- и я узнал, сколько их. Десять жизней, Кэти, и не все смогли убежать, как ты.

- Убил, - шепчет она.

Он кивает.

Мне становится холодно, так холодно.

- Мне жаль, что такие люди существуют,- печально говорит

Алан,- и мне жаль, что я – такой. Смог. Как гадостно мне было…. Я – убийца…

- У тебя не было выхода! – Кэтис обнимает его.- Его никогда бы не посадили, и он продолжал бы убивать и ломать жизни.

Я вся трясусь, тихонько отступая.

И в тоже время, я понимаю, что это, если вина доказана, справедливо. Это была необходимая мера, раз полиция, или что там у них вместо полиции, бездействовало. Я сама убила бы за тех, кого люблю. И умерла бы. Без единого слова и мысли. Ради тех, кого люблю...

И мне страшно, что я могу думать так.

Убийству нет оправдания.

Но если зло необходимо остановить?

Из дневника Алана: « Она так страдает… Она пытается скрыть свою боль, но она все равно пылает в ее глазах, словно пожар в запертом доме. И я ничем не могу помочь ей, кроме своей поддержки. То, что случилось с нею настолько ужасно, что мало кто когда - либо мог бы оправиться. Я должен спасти ее. У меня никого нет, кроме нее и М. и Ба, но с ней другая история…»

Мы шли сквозь умерший лес. Деревья печально покачивались на ветру. Их сухие скелеты скрипели и шуршали. Если ты задевала хотя бы одно дерево, то другое непременно касалось его. И их вой – шуршание преследовало тебя, словно целый оркестр сидел в кустах.

Как больно мне было это все видеть.

Я не могла не плакать внутри себя. Но снаружи я была спокойна.

Это было предупреждение.

Внезапно Алан замер на месте, прислушиваясь. Его ногти впились мне в руку, которую он сжимал, а серьезные вопрошающие глаза смотрели в серую полумглу.

Я же ничего не слышала.

- Что? – тревожно спросила Кэтис.

- Мларк, - ответил Алан.

- Быстрее, - Кэтис была собрана и решительна.

Тут я его увидела.

Огромное чудище лезло сквозь заросли высохших деревьев. Его глаза, сомневаюсь, что эти огромные, жуткие фонари можно так назвать, горели злобным огнем. Мларк был громадным, утыканным иглами, как дикобраз, монстром, с длинным и заточенными когтями. Он припал к земле, облизываясь и собираясь прыгнуть. Напасть. На меня.

Я завизжала так, что морда Мларка удивленно вытянулась. Не желая ждать, когда он отойдет от шока и нападет на меня, я бросилась на пределе скорости сквозь кусты.

Прочь!

Похоже, я воссоединюсь с отцом.

Сердце бушевало, голова кружилась. Я крушила все на своем пути и слышала сзади шум.

Боже! Оно настигает меня!

Почему я не ушла с помощью дара?

Я была настолько испугана, что даже забыла о его существовании.

Алан побежал за мной, выкрикивая мое имя.

Я споткнулась об извилистый, толстый корень и полетела головой вперед.

Пред моим внутренним взором все еще стояло чудовище.

Ухмыляющееся по-звериному, парализующее меня смертоносным взглядом, готовое к броску.

И мое тело, залитое алой кровью с развороченным животом и отгрызенной головой.

Алан догнал меня.

- Мери, не психуй,- сказал он,- Кэти с ним уже разбирается.

- Оно же сожрет ее,- простонала я,- и нас в придачу.

Я вскочила на ноги, схватила его за руку и выкрикнула:

- Бежим!

Алан засмеялся, и все тревоги отступили на крохотный шажок. Он смеялся, откинув назад голову. Глаза его становились узкими, а улыбка занимала чуть ли не все лицо.

- Неужели ты думаешь, что мы пришли на прогулку безоружными?

Я смутилась.

- Нав-ер-ное,- пролепетала я.

- Ладно. Пойдем. Нужно помочь ей,- он рывком поднял меня на ноги, и мы вернулись назад.

Кэтис стояла над мертвым Мларком.

Она подбежала к нам и обняла нас обоих, заплакав.

- Я думала, что не убью его. Не убью…- она дергалась всем телом, всхлипывая, и размазывала по лицу грязными руками пыль и слезы,- я – убийца,- в ее глазах пылало отвращение к самой себе.