- Все ж в порядке,- попытался он оправдаться.

Кэтис махнула на него рукой и вопросительно взглянула на меня.

- В общем, то да, но я …- начала мямлить я

- У тебя все прошло?- пронизывающий взгляд Алана пытал меня. Сладостная боль взорвалась в сердце. Я отвела глаза и кивнула.

- Твое лекарство прямо волшебное,- заметила я затем.

- Идем к морю? - осведомилась Кэтис.

- Нет, наверное,- лицо Алана стало печальным. Он обернулся ко мне, - Как ты? Сможешь? - У него был такой вид, точно лишь я в этом сумасшедшем мире имею значение, как будто я – единственное, что у него есть. Волнение рассыпалось в его глазах тысячами искр.

Я вздохнула счастливо. И криво улыбнулась.

- Давайте продолжим путь,- предложила я.

Мы вышли на обрыв.

- Вот, наше море,- Кэтис едва заметно улыбнулась, вытягивая руку и показывая вниз.

Море колыхалось среди скал.

Я вздрогнула.

Оно было местами черным и белые блики окрашивали некоторые участки в алые тона.

Трагическая красота.

Ветер дохнул на нас и донес запах химикатов и разложения.

Я закашлялась, задыхаясь, Алан зажал нос ладонью, а Кэтис смешно чихнула. Чем- то, возможно тем, как она повела носом, она напомнила мне Ангела.

Не все, что красиво, прекрасно внутри. Я заглянула в бездну и испугалась того, что увидела там.

Я наклонилась и уже переставила ногу, решив спуститься, но Алан остановил меня.

Я встретилась с его напряженными глазами своим взглядом

- Нельзя,- строго сказал он,- там смерть.

- Так, что там даже рыб нет,- я чувствовала себя жалкой и несчастной. Я представила бедных, умирающих рыбок. Их безжизненные, хрупкие, чешуйчатые тельца, их выпученные стеклянные глаза, в которых застыла мольба, их разинутые в судорожном вопле рты.

Я вспомнила картинку в учебнике по бизнесу. Крохотное тельце и длинная, грациозная шея пропитаны тьмой. Черный, угольный лебедь. Сияют лишь хрустальные глаза.

Скажи мне, что это неправда! Скажи мне, что это ложь!

Мольбы бесполезны, ибо это правда.

Мы поворачиваемся спиной к морю. Мы возвращаемся, но то время, когда эта земля жила, дышала, цвела, вернуться не может.

Мы решили обойти мертвый город. Я, чуть ли не рыдая, упрашивала Алана, да и он сам, после той истории мудро предпочитал не лезть туда, откуда мы едва вырвались.

И сейчас, мы идем к скалам.

Горы огибают мертвый город, и почти доходят до города Алана. Стыдно сказать, я до сих пор не знаю, как он называется, и стесняюсь спросить.

Пустынная земля стелется под ногами, сзади горит и чернеет море, а ветер пытается задушить нас запахом.

Солнце бросает черные блики в мягком сумраке. Словно темное покрывало наброшено на мир. Покрывало, где рождаются секреты. Маленькие изгибы судьбы.

Мне почти до боли в сердце, до разрывающего душу желания, до крика или слез, хочется нарисовать все, что я вижу.

Конечно, это будет не совсем это…

И я впитываю глазами, втягиваю в память каждую деталь.

Я живу лишь для одного момента. Для того чтобы взять кисточку или карандаш и увековечить свои чувства, мысли и фантазии.

Для того чтобы творить.

И тут внезапно я слышу:

- Бу!

И подпрыгиваю.

Алан смеется:

- Испугал?

Я сую руки в карманы на костюме, и думаю, что же ему ответить…

- Нет! – вру я.

Он качает головой и снова улыбается.

Пинает камешек, который попался ему на пути и смотрит, как тот, катится все дальше и дальше.

- Ты все думаешь и думаешь,- рассуждает он, будто не со мной разговаривает,- такая серьезная,- он мельком кидает на меня взгляд, и я хмурюсь, подыгрывая ему и соответствуя образу. Кажется, в нем вопрошает все и сдвинутые брови, и пронзительные светлые глаза и все выражение лица складывается в один большой знак вопроса.

- Я придумываю картины,- отвечаю я.

- Ты их представляешь,- медленно говорит он так, словно ему это все знакомо.

- Я их вижу,- улыбаюсь я. Можно подумать, что я сумасшедшая, однако, если не увидеть твой мир, твою будущую картину так, словно она уже вставлена в раму и стоит перед тобой, то ничего не выйдет.

Придумать, продумать, увидеть, вдохновиться – создать. И переделать столько раз, сколько будет нужно.

Так рождаются картины.

- Покажешь что-нибудь? - спрашивает Алан.

- Естественно.

- О чем это вы? – Кэтис вырывалась из своей обычной задумчивости, и теперь нагнала нас. Голос ее тих, как обычно, и вся она олицетворяет застенчивость. От огромных карих глаз, до тонких рук, теребящих пряжку сумки.

- Ерунда всякая,- отмахнулась я.

- Мери рисует,- выдал меня Алан.

Что за предатель!

- Правда? – широко улыбается Кэтис, вглядываясь в меня чуть раскосыми глазами. Будто ожидает, что я вытащу из-за пазухи мольберт с очередной картиной и суну ей под нос.

- Нет, ложь! – заявила я.

Алан сердито смотрел на меня, и я так и слышу грозный окрик: «Мери!».

- Извини,- как-то поникнув, сказала она.

Боже, за что я такая! Обижаю, ревную, ненавижу, стыжусь!

- Это ты извини,- грустно ответила я,- лучше расскажи про свое пение.

- Э… а что?

- Например, как часто ты выступаешь?

- Иногда,- она перекинула длинный хвост на другое плечо и мечтательно улыбнулась, не видя меня,- но, к сожалению, не часто. Вечно что-то мешает. Искусство у нас в опале. Зачем петь или рисовать, если можно все это заменить машиной. Скопировать голос, расчленить на ноты, и бесконечные песни готовы, спетые тобою. Как будто тобою,- и она хихикнула, нервно.

- Мы все наши силы отдаем тому, чтобы найти путь к спасению,- влез Алан, не выдержав,- самое главное спастись!

- Без искусства нет души… Без души нет ничего! - перебила я его, и обняла Кэтис,- все еще изменится,- пообещала я ей.

Мне было так жаль ее. Ее мир так напоминал наш, где хорошая книга или картина не всегда может прорваться к людям.

Я лично попытаюсь все изменить. Хотя бы здесь. Но что я могу? Я оглядела своих спутников. Я – не одна, и это уже что-то!

Вечером небо стало похоже на жемчуг – серовато-серебряный и какой-то выцветший, озаренный сотнями костров и усыпанный пеплом.

Мы подошли к горам.

- Может, остановимся? – предложила я.

Алан покачал головой, и сказал:

- Еще рано. Ночью здесь будет веселый ад. Не один мларк – исчадье природы.

- Хм,- пробормотала я, и уже собиралась броситься на покоренье горных круч.

- Надо найти пещеру, которую я видел в прошлом году,- заметил Алан, давая мне веревку и странный прямоугольный предмет с трубками и еще конструкцию из ремней.

То же самое получила Кэтис и уже одевала.

Я присмотрелась к ней, но ничего не поняла.

Как обычно!

- Это на всякий случай,- пояснил он, помогая мне одеть эти ремни, крепившиеся на талии, бедрах и плечах,- вдруг сорвешься. Если хочешь, конечно, восходить.

- Мы так полезем?! – замирая от восторга, спросила я.

Он улыбнулся:

- Если хочешь. Хотя я думал взлететь с помощью летэка,- и он пристегнул ко мне странный аппарат. Только взлетать без снаряжения нужно.

- Летэк,- повторила я, словно пробуя слово на вкус.

Он начал объяснять:

- Смотри здесь кнопки. Большая, красная вырубает все системы, так что ее не трогай, лишь, когда будешь наверху. Когда решишь полететь нажми на синенькую. Вот эта сбоку убыстряет, а эта тормоза. Поняла.

- Ага! - мне не терпелось начать восхождение.

- Веревку соберешь вот так.- Он показал на еще одну кнопку.- Она автоматически перервется и втянется на место.

Я рванулась к скале. И остановилась.

Серая, длинная поверхность врезалась прямо в сумрачное небо. Рассеянный свет падал на углы и изломы, превращая в маску диковинного страшилища.