[Кацо: Где ты только такие странные слова берёшь?]

[Сергей: Чистое воображение, Кацо.]

[Кацо: Да? Надеюсь, ты хотя б не гадости про меня какие-то говоришь.]

[Сергей: Тут как поглядеть…]

[Кацо: Всё иди, честно — мешаешь.]

[Сергей: Понял-понял, давай тогда, удачи.]

[Кацо: Тебе того же.]

***

[Сергей: Не понимаю, почему никому не нравится идея с туалетом?]

[Дыон: Да я и самы мала шо понил, если чесна…]

[Сергей: Да что тут непонятного?! Берёшь домик, делаешь стул, в стуле дырка, дырка ведёт в яму, а яма на улицу — что тут тяжёлого?!]

[Дыон: Да не, эта-да ладна. Тока непонятны, на кой чорт оно собствынна нада-та. У нас как сралы усе на улицы, тык и будыт.]

[Сергей: Варвары вы все, самые настоящие.]

[Дыон: Пачему ж? Парядшные люди, межда прочам.]

[Сергей: Что ж в вас порядочного-то?]

[Дыон: Я хатя б бороду брию.]

[Сергей: А-а-а, ты всё об этом… Да не доходят как-то руки — вот и всё. Мало ли я этим ножом себе горло перережу — что тогда?]

[Дыон: Тык как тым порызаться-та? Бырёшь, да бриишься — двыгай и двыгай лызвием, чего уш ты?]

[Сергей: Не привык я просто к такому — вот и всё.]

[Дыон: Можит тыбе тагда к цырюльнику схаживать? Уж он-та чай не порежет.]

[Сергей: Так где я тебе шиши-то на цирюльника возьму, и так тут голову полдня ломаю…]

[Дыон: Дыньги, гаваришь. Ты ш мне вчера сказывал, шо уж гатовы должнэ они быти.]

[Сергей: Ну… Прогадал немного, что уж поделаешь…]

[Дыон: И кагда уш будут-та они?]

[Сергей: Эхх….Не знаю я, тяжко всё — слишком много весит на мне… Пытаюсь вот притворяться, что легко мне и весело, а на деле-то ничего легче от этих кривляний и не становится.]

[Дыон: Тык можит бросиш ты свой монастыри-та. На кой те он нужон-та? Копаешь без дынег, хлопат — навалым.]

[Сергей: Да я ради старика стараюсь. Иякова-то помнишь?]

[Дыон: Мырзкий был старикашь.]

[Сергей: Не знаю, чем он тебе так не понравился, но мне он жизнь спас.]

[Дыон: Шо он на тыбя усе проблэмы, шо скопылись, скынул — это не спас. Он тубя ыспользывал.]

[Сергей: Не думаю.]

[Дыон: А я тыбе точна гаварю — ну не можит такой мужык так добра поступать! Вот шо он тыбя выбрал-та а? У мыня тут па канавам стока лыжит мужиков-та, а он имынно тыбя… Можит он запрыметил тыбя гхде-ныбдуь, аль просты понял, шо неместный ты, шо дурити тыбя можна.]

[Сергей: Ты так сильно не веришь в обычную человеческую доброту и стечение обстоятельств?]

[Дыон: Ты хочишь скызать, шо не зайди ты к нему тагда, повырни ты наливо, аль впрыво… Вот мог бы ты в том дне шо-ныбудь да измынить — то не встретыл бы старикаша, и другохга мужыка он бы взял? Тык хочишь скызать?]

[Сергей: …]

[Дыон: …]

[Сергей: Как ни странно, но я… Не могу так сказать. Куда я не поверну, и с кем не поговорю, какую революции не устрою… Ияков всё равно наймёт именно меня в один и тот же день.]

[Дыон: Нишо я ны понял, в твоих этих леволюцыях, тока главная шо — правыльна: Дыон кык всыгда прав.]

[Сергей: …]

[Дыон: Чиво ты притих-та?]

[Сергей: Да ничего… Давай лучше о чём-нибудь другом поговорим.]

[Дыон: Ну шо, дывай… Слушый, а я ни рассказывал тыбе, шо ныдавна-та у мыня случилася у двара-та?!]

[Сергей: Нет.]

[Дыон: Ну, тогда-с слушый. Нычалось усё дело так………………………..]

«…»

Ноги юноши свободно свисали вниз, слегка покачиваясь над сверкающей травой. Вода мелкими бабочками расселась по прибрежным кувшинкам и листикам, а солнце игриво разбрасывалось лучами, освещая небольшой пригорок над текущей речкой.

Вокруг стояли одни кусты. Их дровянистые ручонки надоедливо маячили перед взором Сергея, будто пытаясь ему что-то продать. Дугообразный поток воды, вздымающийся на некоторых камнях, тихо переливался с бока на бок, гребя небольшими волнами через глинистые повороты.

Небо голубым блюдцем накрывало Йефенделл, будто хвастаясь кристальной чистотой и отсутствием каких-либо облачков. Изредка только мелкими мошками вдалеке мелькали птицы и резвились стрекозы.

На небольшом возвышении, с которого было до безобразия удобно, но в то же время и опасно прыгать, сидел юноша, чьи уже довольно длинные рыжие волосы тихо вздымались своими кончиками ввысь, подпрыгивая на утреннем ветерке. Его лицо было всё таким же небритым, борода хоть и не свисала с подбородка, но уже изрядно закрывало добрую часть его бледноватой кожи.

«…»

Прошла всего одна ночь с того момента, как они с Филькой вырыли 11 могил, Кацо утомился с безрезультатным поиском финансирования, а сам Сергей сильно разочаровался в своих амбициях.

«…»

Скоро уже должна была случиться свадьба Сьюзи и Хирола, а у него не хватало денег даже на выпивку. С каждым днём становилось всё холоднее, и, хоть пока что это и шло работникам только на пользу, — скоро уже должна была наступить осень, а за ней и зима.

Если он не найдёт нужной суммы, то вряд ли сможет понравиться Ге’фюсту, а там и с этим планом пиши пропало. Тем более, он до сих пор не был уверен, что переливание крови что-то бы вообще сделало с его способностями — всё-таки он, как никто другой, был меньше всего знаком с законами этого странного и сурового мира.

«…»

В какой-то момент юноша уже решил отказаться от своего плана, но… Что тогда ему делать? И дальше копать могилы, ожидая голодной смерти? Очевидно, бездействие было недопустимо, но и все идеи, как назло, самоуничтожались от одного только осознания бюджета Сергея.

«…»

У них осталось всего 27 монет. Это один батон хлеба, две с половиной бутылки самого дешёвого пойла, и целая 1/50000 от долга Сергея. А ведь ему ещё надо разобраться с должком в борделе, помочь Зету, разобраться с многими нерешёнными вопросами и так далее.

«…»

Не будь у него этой проклятой способности перерождения, он бы умер прямо сейчас.

«…»

Попаданец смотрел на воду мечтательно. Ему бы сейчас так хотелось утопиться и забыть обо всём этом, как о страшном сне… Рай? Ад? Неважно. Уснуть — раз и навсегда, пожалуй это сейчас и было мечтой Сергея…

«…»

Но за ним стоял бремя перерождения, любовь к Сьюзи, Фильке, Дыону, Максу, Зету, Бернадет, Конраду — в общем-то, ко всем. И с ними надо было что-то делать… Самое грустное состояло в том, что даже сделай он кого-нибудь счастливым — в следующем мире этот человек может быть раздавлен, покинут или попросту мёртв.

«В прочем, сейчас не время рассуждать о бренности мироздания и моей непременно тяжелейшей участи. Мне надо делать всё возможное, а там уже посмотрим…»

Юноша соскочил с камня и, засунув руки в карманы чёрных панталон, поплёл в сторону монастыря.

***

[Макс: Мистер Просперите?]

[Сергей: Давно не виделись, Макс. Как у тебя дела?]

[Макс: У меня-то всё нормально, а что с тобой такое? Ты сегодня вообще спал?]

[Сергей: Конечно, такое мероприятие, как сон, я пропустить не могу.]

Несмотря на свои слова, Сергей, стоящий на кирпичном тротуаре Первого Кольца, выглядел почти, как Кацо, — под его глазами образовались увесистые тёмные мешки, глаза были слегка красноватыми, а движения были лишены всякой резкости и энергичности.

[Макс: Ты уверен?]

Попаданец не мог рассказать рыцарю в серебряных латах, что всю ночь он думал над своими дальнейшими планами, предпринимал попытки мозгового штурма и размышлял над всеми возможными вариантами событий.

Он просто не мог рассказать Максу, зачем он сюда пришёл.

[Сергей: У меня всё отлично, Макс.]

[Макс: Зачем тогда пришёл?]

[Сергей: Я хотел бы пообщаться с вашим казначеем по поводу легализации нашего монастыря. Видишь ли, я к тебе не только поговорить шастаю.]

[Макс: Казначей? Ты уверен? Он далеко не самый сговорчивый человек, не думаю, что он решится на что-нибудь подобное.]