— Да, был, когда только что освободили Курман, — ответил секретарь обкома.

— Товарищ Соломатин!.. — воскликнул Мегудин.

— Он самый.

— Давненько не виделись с вами. Я слышал — вы болели?

— Да, раны дали себя знать. Пришлось подлечиться, потом работал на Севере, а теперь снова вернулся к вам.

— Хорошо, очень хорошо. Опять в обком?

— Да, снова в обком… Я вам привез хорошие вести.

— Хорошие вести всегда приятно слышать.

Соломатин глядел на Мегудина, пытаясь определить, догадывается ли тот, какую весть он привез. И после короткой паузы сказал:

— Центральная партийная контрольная комиссия восстановила вас в партии, и я привез ваш партийный билет… Ваш самоотверженный труд еще раз подтвердил, что вы были и остались честным, преданным коммунистом.

Мегудин от неожиданности не знал, что сказать. Потом все-таки собрался с духом:

— Спасибо, я никогда не переставал им быть. Я работаю с народом, и мы стараемся добиваться все лучших и лучших успехов.

— Разобрались в вашем деле, — продолжал Соломатин. — И, как видите, справедливо разобрались. Не перевелись у нас еще горячие головы, рубаки, сплеча рубят.

— Я не сомневался, что разберутся и правда восторжествует, — ответил Мегудин. — А сейчас я вам хочу показать наше хозяйство…

— Мы уже были на винограднике, видели овощное поле и скважину, — отозвался Любецкий. — Сейчас посмотрим ферму и заедем в правление. Там обо всем поговорим.

— Наше хозяйство комплексное, многоотраслевое. Мы уже перешли на денежную оплату труда, — пояснил Мегудин. — Наличными платить — у нас дело обычное. Надеюсь, что скоро во всех колхозах перейдут на такую оплату…

— Правильно, — согласился Любецкий. — Но фокус не в том, чтобы платить наличными деньгами, а в изыскании средств, уметь найти их…

— Кто ищет — всегда находит, — отозвался Мегудин.

— Надо только знать, где их искать. В этом-то весь фокус, — продолжал Любецкий.

— Это уже не фокус, а искусство — искусство умения работать, — заметил Соломатин.

Они осмотрели ферму, Мегудин в заключении сказал:

— Хвастаться нам пока еще нечем. Ферма пока недостаточно механизирована, продуктивность весьма незначительна. К будущему году необходимо пробурить хотя бы еще четыре скважины, увеличить площадь овощей, тогда мы будем на коне.

Соломатин сделал в своем блокноте какие-то заметки, и Мегудин повез гостей в правление.

В кабинете председателя Соломатин выяснил еще некоторые вопросы, интересовавшие его, затем вынул из портфеля партийный билет и передал его Мегудину со словами:

— Мне очень приятно возвратить вам партийный билет. Вы, несомненно, оправдали и впредь будете оправдывать доверие партии. Мы направим ходатайство в Верховный Совет СССР о представлении вас и особо отличившихся людей вашего колхоза к правительственным наградам за самоотверженный труд.

— Спасибо, большое спасибо за высокую оценку нашей работы. Я приложу все усилия, чтобы добиться еще больших успехов.

— Хочу перед вами поставить новую задачу, которую, надеюсь, вы с честью выполните, — продолжал Соломатин. — Тем более что вам уже не придется преодолевать те трудности, с которыми вы столкнулись вначале. Выросла наша сельскохозяйственная техника, применять ее в небольших хозяйствах невозможно, поэтому необходимо расширить ваш колхоз, и намного расширить.

— За счет кого расширить? — удивился Мегудин.

Соломатин вынул из папки карту района и, показывая пальцем, пояснил:

— Вот видите, к вашему колхозу примыкают Ближняя, Пушкино, Кремневка, Миролюбовка, Известковая и Новая Эстония. Когда вы объединитесь с этими колхозами, можно будет создать мощное образцовое хозяйство в северной части степного Крыма.

Мегудин хорошо знал экономическое положение этих колхозов еще с того времени, когда был председателем райисполкома, поскольку они входили тогда в состав Курманского района. И теперь, ближе познакомившись с ними, мог убедиться, что они мало в чем изменились к лучшему.

— Значит, нам придется все начинать сначала? — подумав немного, спросил Мегудин.

— Почему? Может быть, первое время задержите темп вашего развития, зато потом со свежими силами выйдете на такие просторы, о которых даже не мечтали, — пояснил секретарь обкома.

— Да, но это для нас уж слишком большой прицеп. Сомневаюсь, хватит ли у нас сил потянуть его.

— Потянете, да еще как! — подбадривал Любецкий Мегудина. — Голыми руками, можно сказать, вы вытянули самый отсталый колхоз нашего района и превратили его в передовой. У вас уже имеется опыт.

— Но боюсь, чтобы то, чего мы добились, не поглотили бы подключающиеся к нам колхозы. Не мы потянем их вперед, а они потащат нас назад. Семь тощих коров могут проглотить одну жирную.

Секретарь обкома, выслушав Мегудина, сказал:

— Не беспокойтесь, Илья Абрамович. Мы все продумали. Вместе с райкомом мы вам поможем. Правильно сказал Любецкий: если вам удалось почти голыми руками вывести на большую дорогу отсталый Петровский колхоз, то теперь у нас есть возможность обеспечить вас первоклассной сельскохозяйственной техникой. Применить ее в маленьких колхозах почти невозможно. Вот почему жизненно необходимо для вас и для этих колхозов объединиться.

— Я это понимаю, но сразу поднять столько хозяйств…

— Поднимете, поднимете. Когда впряжетесь, воз покатится.

Прежде всего Мегудин решил поехать по колхозам, с которыми они должны были объединиться, чтобы детально ознакомиться с их состоянием и выяснить для себя ряд важнейших вопросов.

Изо всех деревень, которые ему предстояло посетить, особенно душа его лежала к Кара-Чокраку. С ранней юности, как светящаяся в тумане звезда, тянула его к себе эта деревушка, где когда-то была коммуна, которую создал красный командир Кузич и где появился первый в округе трактор «фордзон».

И еще по одной причине навсегда осталась в его памяти эта деревушка, что теперь называлась Красная Поляна: тут проживал его наставник Иван Никитич, который своими чарующими сказками словно заколдовал степь и раскрыл Мегудину ее тайны.

В Кара-Чокраке уже давно нет ни красного командира Кузича, ни Ивана Никитича. Но они навсегда остались в его сердце, и он счастлив, что сможет продолжить то, что начал красный командир, и постарается осуществить замыслы своего учителя — мудрого хлебороба Ивана Никитича.

Немало сказок и легенд слышал Мегудин о деревушке Новая Эстония и ее потомственных животноводах. Бывал там не один раз, но как следует познакомиться с колхозом и его людьми не пришлось. Знал, что еще в середине прошлого столетия пришли сюда и осели в степи их деды и прадеды. Они явились в эти степи со всем своим скарбом, с женами и детьми, надеясь получить здесь кусок земли и избавиться от вечной нужды, прозябания, голода. Невыносимо тяжек был путь этих переселенцев. Он был усеян могилами стариков, женщин, детей. А те, кто едва живым добрался сюда, застали тут пустыню. Земля одичала, травы сгорали от палящего солнца, которое пекло неумолимо. Скот, который они привели с собой, как и люди, изнывал от жажды. Ни источника, ни ручейка, ни колодца они не могли найти. Охваченные страхом, многие из пришельцев хватались за голову.

— Куда нас занесла нечистая сила? Мы тут погибнем, — горевали они.

Но самый смелый и отважный из переселенцев — Метце — не падал духом.

— Не от хорошей жизни нас сюда занесло, — подбадривал он людей. — Никто для нас ничего не приготовил. Лопаты мы принесли с собой, руки у нас есть, по кусочку земли у нас будет, как-нибудь проживем.

— Ну, а сейчас где взять хоть немного воды утолить жажду и напоить скот?

Этот вопрос не переставал тревожить и Метце. Но ни у него, ни у других переселенцев не укладывалось в голове, что вода, которой у них в Эстонии в избытке, здесь, в степи, куда они переселились, была дороже золота.

По пути сюда Метце и его земляки видели большие отары овец. Они паслись в степях, а поить их пастухи гоняли к колодцам.