— Зачем они пришли сюда? Это пан их привел? Правда, что они хотят забрать нашу землю? — приставал Илюсик к отцу…

— Они, окаянные, затем и пришли сюда…

— А когда их прогонят отсюда?

— Скоро, скоро, сынок.

— Надо поскорее прогнать их, ведь уже весна, нам надо пахать и сеять…

Удрученный, печально смотрел Авраам на голодных детей и бормотал с болью в душе:

— Что делать? Что делать? Как будем жить?

— Не отчаивайся, Авраам, что-нибудь придумаем. Свет клином не сошелся… — утешала его Зельда. — Не нас одних постигло такое несчастье. Что люди будут делать, то и мы…

— Когда и другим тяжело, разве мне легче?

— Пойди пройдись немного, поговори с людьми, — посоветовала Зельда. — Послушай, что они собираются делать.

— Куда идти? О чем говорить? Они тоже не знают, что делать…

Немного погодя он все же вышел на улицу и подался сам не зная куда. На улицах было пусто, безлюдно. Кое-где прошмыгнет человек и сразу исчезает. Только возле рынка он заметил толпу людей. Подойдя к ним, он услышал, как один высокий, широкоплечий мужик в свитке рассказывал:

— Пан вернулся и начал буйствовать, жестоко расправляться со всеми, кто хозяйничал в имении, когда тут были красные. Панские прислужники ловят наших людей, убивают их, вешают, пытают и мучают до полусмерти… редко кому удается вырваться живым из рук палачей.

Это известие вконец пришибло Авраама. Осторожно оглядываясь, стараясь никому не попадаться на глаза, он побрел обратно. Неожиданно недалеко от своего дома он встретил соседа Моисея Кимблака. Сгорбившись, тот изо всех сил тащил нагруженную тачку с дровами. Авраам не сразу узнал бывшего кантора, которого привык видеть в синагоге всегда в атласном кафтане, опоясанном широким шелковым кушаком, в ермолке. Надрывая горло, кантор молил всевышнего, чтобы он пожалел людей и ниспослал им благодать. Теперь Моисей стал жалким, надломленным, согнувшимся под тяжестью нужды и горя.

«Вот что нужда делает с человеком, — сочувственно подумал Авраам. — Кантор, как лошадь, тянет груз. Может, и мне взяться за такое дело?»

Напрягая последние силы, Моисей Кимблак карабкался в гору со своей тачкой, нагруженной тяжелыми поленьями дров. Авраам чувствовал, что он вот-вот выбьется из сил и упадет вместе с тачкой, скатится вниз и, упаси боже, покалечится или разобьется. Авраам подтолкнул тачку, и она вкатилась на гору. Обернувшись, Моисей, весь мокрый от пота, увидел Авраама.

— А я думаю, почему это мне легко стало, — сказал Моисей, — оказывается, это вы руку приложили. Большое спасибо. Сам бог вас послал. Если бы не вы, я уже, может быть, лежал под горой.

— Что вам сказать? Конечно, было бы лучше, если бы этот груз лошадь тащила. Но что поделаешь? Когда нет лошади, сам превращаешься в лошадь, душу не выплюнешь… Для меня ничего нет трудного, лишь бы заработать на кусок хлеба.

Моисей сел на оглобли своей тачки, вытер пот со лба и, тяжело дыша, спросил:

— Откуда идете, реб Авраам?

— Ищу кусок хлеба для своих детей и не знаю, где его найти.

— Может быть, и вам хочется впрячься в оглобли?

— А почему бы нет? Наверное, придется… А что делать? Скажите правду, на хлеб можно заработать этим?

— Если бог посылает заработок, можно кое-как прожить.

Авраам только собрался поподробнее расспросить об этом, но тут подошел хозяин дров.

— Ради бога, прошу вас, скорее везите дрова. Я очень тороплюсь, — попросил он. — Отсюда уже недалеко.

Моисей покатил тачку дальше. Авраам постоял немного, глядя вслед, и быстро зашагал. Идти домой с пустыми руками и видеть своих детей голодными ему было тяжело, и он долго еще бродил по улицам. Зельда уже не знала, что и думать.

— Где ты пропадал целый день? — наконец увидев Авраама, обрадованно спросила она.

— Искал работу.

— Умойся, перекуси хоть немного.

— Ты что-нибудь сварила?

— А как же… Сварила. Я все углы обшарила и кое-что нашла.

Зельда подала мужу тарелку кулеша, которую он сразу же опустошил, добавила еще немного. Когда Авраам поел, она сказала:

— Моисей Кимблак ждал тебя и не дождался.

— Моисей Кимблак?

— Он сказал, что видел тебя сегодня.

— А что он хотел?

— Я поняла, что он хочет продать тебе тачку.

— Тачку? Видно, ему тяжело таскать се… Я видел сегодня, как он из последних сил карабкался в гору. Если бы я не помог ему, не знаю, что б с ним было.

— Ну, так что он хочет? Если ему трудно, тебе разве будет легче? Не по твоим силам это…

— Станет теплее, мне помогут дети, мы сможет подрабатывать… Но где взять деньги, чтобы купить тачку? Разве только кто-то даст в рассрочку?

— Она и даром нам не нужна… То, что не годится кому-то, и нам не годится… Я понимаю, что Моисей хочет купить лошадь и стать извозчиком.

— Извозчиком? Ох, дожить бы мне до того времени, чтобы мы могли купить лошадь! Кто бы тогда со мной сравнялся… Я думаю, что он подработал на тачке и может купить лошадь, — высказал Авраам предположение.

— Все равно не хочу, чтобы ты покупал тачку. Ни ты, ни дети твои не впрягутся, как лошади, в оглобли!..

Последние слова Зельда выкрикнула, словно бы рассердившись.

— Что же мне делать? Скажи сама… на что будем жить?

— Что-нибудь придумаем.

— Что ты придумаешь?

Авраам знал: Зельда может придумать такое, что ему никогда и в голову не придет. По ее глазам он заметил, что она уже что-то надумала.

— Ну, скажи, скажи — что? — приставал он.

— Вот увидишь… Все будет, с божьей помощью, хорошо, — не желая раньше времени говорить о том, что думает предпринять, старалась она ободрить его.

Как бы нужда ни давила на них, Авраам никогда не вспоминал про Зельдино приданое, хранившееся в сундуке с тех пор, как они поженились. Зельда же ни на минуту не забывала об этом. Шутка ли сказать, ведь ее мать начала собирать деньги, когда она была еще маленькой девочкой.

— Бог даст, подрастешь, станешь невестой, это будет твое приданое, — бывало, говорила мать, когда подходила к заветному узелку, добавляя еще несколько копеек.

После помолвки Зельды с Авраамом мать поехала в город и купила на собранные деньги подвенечное платье, шелковый шарф, пуховый платок, пару сережек, колечко и другие вещи. К этому она еще добавила все, что у нее осталось от наследства своей матери — Зельдиной бабушки: брошку, турецкий платок, одеяло, пару шелковых платьев, — и все это подарила ей в день свадьбы.

За всю свою жизнь Зельда почти не надевала ни эту одежду из приданого, ни серьги, ни другие украшения. Беспросветно протекала их семейная жизнь, без радостей и веселья. Угнетала постоянная забота о куске хлеба, о том, чтобы накормить детей, одеть их, обуть. Но они не унывали, верили: подрастут дети, наступят лучшие времена. Вот почему Зельда до сих пор, что бы ни случилось, не притрагивалась к заветному приданому. Она решила: когда дочери выйдут замуж — это будет их приданым. Но теперь наступила лихая година, и она задумала продать приданое, чтобы купить лошадь. Авраам станет извозчиком и сможет прокормить семью. Но всякий раз, когда она подходила к сундуку, где лежали вещи, у нее сжималось сердце. Наконец, овладев собой, она свернула все в узелок и понесла торговцу Арону Менакеру. Тот вертел эти вещи, ощупывал, осматривал с разных сторон, искал недостатки. Наконец, пренебрежительно спросил:

— Сколько вы хотите за это?

— А сколько даете?

Торговец назвал такую мизерную цену, что Зельду будто крапивой обожгли. Она плюнула, схватила узелок и возмущенная пошла к выходу.

Торговец побежал за ней:

— Вернитесь! Давайте поторгуемся, мы сойдемся в цене.

Зельда с презрением повернулась к нему:

— Чтоб вы сгорели! Вам бы только людей обманывать и наживаться на чужом горе и несчастье!

Но возвратиться домой с пустыми руками она не могла. Расстроенная, стояла и думала, что делать. Вдруг ее осенила мысль: ведь можно обратиться к людям и попросить у них денег взаймы. Она зашла к извозчику Пине Егесу, с которым Авраам много лет дружил. Не успела Зельда рассказать о том, как они бедствуют, Пиня сказал: