Инструктор внимательно посмотрел на него и задумался. Наконец он сказал:

— Я немало проработал в деревне, но что вам предложить, право, не знаю… Допустим, мы вас будем рекомендовать председателем колхоза. Но вы хоть немного себе представляете, что это за работа? Ни днем ни ночью нет покоя, по каждой мелочи обращаются к председателю. А ответственность-то какая! И за людей, и за хозяйство…

— Мне это все знакомо, товарищ… До войны я работал бригадиром и хорошо знаю, что такое колхоз и за что председатель в ответе, — задыхаясь от волнения, ответил Хавкин. — Надеюсь, что справлюсь…

— Ну хорошо, мы обсудим ваше заявление и тогда вызовем вас, — сказал на прощанье инструктор.

Через несколько дней Хавкин получил извещение, что его просят зайти в райком к первому секретарю Гаврилову. Когда в назначенный час он явился, у секретаря на столе лежало его личное дело.

— Значит, хотите работать в колхозе? — спросил секретарь. — Вы инвалид войны?

— Я настоял на том, чтобы с меня сняли инвалидность. Я вполне трудоспособен и готов выполнить любое задание партии, — заявил Хавкин.

— Но вам, наверное, еще лечиться надо.

— Найду время…

— Ну что ж, — сказал секретарь, — райком вашу просьбу удовлетворил. Мы направляем вас в ближайший колхоз, чтобы при необходимости вы смогли бы лечиться. Но предупреждаем, работа будет нелегкой, и если будет очень трудно — поможем…

Секретарь пролистал его личное дело и продолжал:

— Колхоз этот небольшой, состоит из пятидесяти дворов, главным образом там вдовы, мужья которых погибли на фронте, старики и дети-сироты. А все работоспособные, которых осталось мало, ушли в город на заработки… Мы собираемся объединить этот колхоз с двумя такими же колхозами и создать одно экономически крепкое хозяйство, которое могло бы снабжать город овощами, фруктами, молочными продуктами и всем, что будем производить. Для развития такого хозяйства есть большие перспективы, так как до города рукой подать. Можно будет доставлять торгующим организациям и массовому потребителю самую свежую зелень и все то, что имеет наибольший спрос. Все это даст немалую прибыль… Понятно? Возьметесь за такое дело? Надеюсь, что вам это будет по плечу… У вас есть опыт и, наверное, организаторские способности… А если возникнут какие-либо трудности, мы всегда вам придем на помощь.

Располагающий, приветливый тон, с которым говорил секретарь райкома, пришелся Хавкину по душе, и предстоящая трудная работа его не пугала. Сразу же в голове у него начал рождаться план, как скорей и лучше справиться с этой задачей.

«Если требуется создать крупное хозяйство, то одними стариками и женщинами тут не обойдешься, — мысленно рассуждал он, — может быть, стоит поделиться с секретарем одной идеей, которая сейчас возникла у меня в связи с письмом, полученным от фронтового друга, с которым в новогоднюю ночь 1942 года мы участвовали в Феодосийском десанте. Он пишет, что на Киевщине, в районе Чернобыля, строящаяся ГЭС затопит несколько колхозов».

— Считаю, что имеет смысл перевезти эти колхозы со всем хозяйством, домами и людьми к нам, — предложил Хавкин, объяснив, в чем дело.

— Очень ценное предложение… Очень… — заинтересовался секретарь райкома. А про себя подумал: «Кажется, мы не ошиблись. Видно, деловой человек, с головой». — Ну что ж, давайте адрес, я выясню все, и мы напишем туда… А может быть, вы сумеете к ним съездить?

— Если будет необходимость, обязательно поеду, — ответил Хавкин.

— Сейчас на нашей машине вас доставят домой, а рано утром мы вместе съездим в колхоз, я познакомлю вас с людьми, и вы приступите к работе.

…Как только секретарь райкома с Хавкиным приехали в Андреевку и зашли в правление, председатель колхоза Ксения Архиповна, коренастая, высокая женщина, у которой война отняла мужа и трех сыновей, а посему ее прозвали солдаткой и солдатской матерью, увидев их, не без лукавства обратилась к секретарю райкома:

— Ну, где же, наконец, ваш председатель, которого вы давно нам обещали? Что, еще не нашли?

— Почему же… — ответил секретарь райкома, указав на Хавкина.

Ксения Архиповна недоуменно поглядела на него, она была явно обескуражена.

По выражению ее лица секретарь райкома понял, что она хочет сказать: «Неужели этот калека сможет наладить работу?» Но свою мысль она выразила деликатно:

— А что, товарищ всерьез берется навести у нас порядок?

— Если поддержите, возьмусь… — уверенно ответил Хавкин.

— Вот увидите, все хорошо будет… — сказал секретарь райкома. — Мы сейчас с ним съездим в колхозы, которые объединяются с вами, он подготовит проект воссоединения и перестройки хозяйства. А потом на общем собрании всех трех колхозов райком будет рекомендовать его председателем. Думаю, что, если выберете, он сумеет оправдать ваше доверие.

Мегудин был крайне удивлен, когда узнал, что Хавкин взялся за такую трудную для него работу.

«Объединить андреевский колхоз с двумя соседними колхозами и руководить укрупненным хозяйством — разве это возможно при его малоподвижности?» — не переставал думать он. Для него укрупнение колхозов уже был пройденный этап, и он до тонкостей знал, как нелегко из нескольких хозяйств создать одно большое, сплотить людей в один дружный коллектив и дать ему правильное направление. С этим Хавкин, пожалуй, справится. Но как же он сможет изучать земельные массивы, определять, где и что сеять, исходить вдоль и поперек эти необозримые просторы полей… и все это на костылях? Ведь надо следить за глубиной пахоты, смотреть, не остаются ли огрехи, как идет сев… А если что-нибудь получается не так, сразу же принимать меры. На машине или бедарке трудно будет ему все охватить. Да к тому же еще есть и другие отрасли, которые тоже надо постоянно держать в поле зрения.

«Все же любопытно посмотреть, как Хавкин со всем этим справляется. Надо будет заглянуть как-нибудь к нему», — решил он.

Направившись в город на совещание в обкоме, Мегудин рассчитывал встретить Хавкина, но там его почему-то не оказалось. По окончании совещания он вдруг столкнулся в дверях с секретарем райкома Гавриловым, которого знал еще, когда тот работал инструктором обкома. Поговорив с ним, как бы между прочим спросил:

— Как Хавкин там поживает?

— Работает хорошо. С каждым днем колхоз укрепляется, расширяется… Скоро вольются к ним еще два колхоза…

— Еще два? — изумленно переспросил Мегудин. — Какие?

— Да. Хавкин оказался очень инициативным, деловым мужиком, с головой. Он подсказал очень интересную идею… Вот послушай…

Хотя Мегудин очень торопился домой, но все же он задержался, чтобы узнать от секретаря райкома, как Хавкину удалось переселить сюда с Киевщины два колхоза, которые плотина строящейся ГЭС должна была затопить.

— Молодец! Сообразил… Своими костылями он орудует лучше, чем иной ногами.

— Какие там костыли… Он их давно забросил. Разве можно на костылях развить такую деятельность?.. Верно говорят: труд лучший доктор. Вот что значит воля, упорство и закалка! Вначале я думал, что он не выдержит и сбежит. Куда там! Приезжаю сообщить ему, что уже списались с колхозами и надо съездить туда, а он навстречу идет с палочкой. А когда вернулся с Киевщины, и ту забросил. Бегает так, что трудно за ним угнаться. Везде успевает — и на поля, и на фермы, принимает поселенцев, устраивает их. Когда он впервые пришел ко мне в райком, я сразу понял, что из него выйдет хороший колхозный вожак, и не ошибся.

Мегудину было приятно слышать, что секретарь райкома партии так отзывается о Хавкине.

«Значит, преодолел все трудности, добился своего», — подумал он.

Возвращаясь домой, Мегудин встретил на трассе машины и трактора, груженные деталями разобранных домов: балки, стропила, доски, окна, двери. За ними ехали подводы и арбы, запряженные лошадьми и волами со всяким скарбом.

«Хозяйственные мужики, — подумал Мегудин. — Все, что нужно, захватили с собой. Они быстро обстроятся, и работа пойдет у них на славу. Шутка ли, потомственные хлеборобы — с ними горы можно свернуть».