— Это племя единственное в Бальяре, которое не платит налоги салгасу и не подчиняется власти.

— Вы встречались? — спросил Надир.

— На обратном пути из сердца пустыни. Знаешь, наши предположения были правы. Когда-то на том месте было море. Тот источник все, что от него осталось.

— А демоны?

— Не знаю, — покачал головой Ирлан, — я не мог их видеть, но, клянусь, что чувствовал их. Это как дыхание стужи в палящий зной. Там было много чего странного, непонятного. Могу сказать одно: их сказки не такие уж и сказки. И за все надо платить. Она, — Ирлан повернулся к матери, взглянул прямо, — заплатила за мое проклятие своей жизнью. Отдала свою, чтобы жили я, мой брат и его величество. До сих пор не понимаю, почему ее вернули с той стороны. Но теперь у нас одна жизнь на двоих, и я ее никогда не брошу.

Элистана сглотнула. Летний полдень вдруг показался ледяным. Пробрался иголочками под одежду. Заставил поежиться, точно вместе с гостьей в дом пришли темные духи.

— Я собираюсь пригласить мага, свести печать и дать ей свободу, а потом взять в жены.

Спорить Элистана не стала. Понятно же, что не услышит — упрям. Но одно хорошо, не любовь это, а благодарность. Значит потихоньку, постепенно, можно убедить, что благодарность — это необязательно жениться. Пусть купит ей все, что захочет. Верблюдов этих, хоть сотню. Ковры. Благовония. Что там еще дикарям нравится? И бусы, чтобы с ног до головы увешаться. А то ведь с ума сойти можно от такой невестки, которая носит золотые браслеты с дешевыми камушками на руке. Еще и цепляет сразу столько, чтобы до локтя.

Элистана представила, как она входит с невесткой на прием к градоначальнику и… скрипнула зубами. Горделия лопнет от смеха, а Шилла… Нет, что скажет Шилла даже лучше не думать.

— Хорошо, Ирлан, я понимаю твои чувства и не стану возражать.

Вот так. Мягко. Без требований.

Это там в пустыне Анди-Риэль была светом в окошке, спасительницей, а здесь… осмотрится, поймет, что рядом есть прекрасные девушки.

— Но ты ведь не откажешь матери в просьбе устроить для тебя прием?

Ирлан вздохнул. Понимающе кивнул.

— Хорошо, мама.

И Элистана едва заметно улыбнулась первой победе.

— Подарки, — вдруг вспомнила Анди, выходя из гостиной. Потянулась, удивляясь своей сонливости. Это место, наполненное водой, туманило разум, напитывая тело неожиданной ленью. Хотя… последние дни выдались утомительными. Отдых действительно нужен.

— Какие еще подарки? — удивился Ирлан.

— У твоей невесты даже приданое есть? — обрадовался непонятно чему Надир.

— Разве не мужчина платит семье за то, что забирает у них дочь? — нахмурилась Анди.

Ирлан закашлялся. Спросил осторожно:

— И сколько стоило забрать тебя у семьи?

— Дар-дук нельзя купить, — покачала головой Анди.

Братья за ее спиной переглянулись. Ирлан развел руками, Надир вопросительно вздернул брови — про дар-дук он не слышал.

Анди оглядела сваленные как попало на пол тюки в затемненной и давно не использовавшейся комнате. Она сама толком не знала, что собрала ее мать, но всецело доверяла ее опыту.

— Что это? — вопросила с легким неудовольствием Элистана, оглядывая пропыленные мешки и явно прикидывая, кого отправить выкинуть весь этот «хлам» на помойку.

— Дары моей матери той, кто родила моего мужчину.

Графиня открыла рот, закрыла, стремительно покраснела.

— То есть тебе, матушка, — уточнил, улыбаясь, Надир.

— Можно? — присел над тюком.

Ирлан дошел до окна, распахнул шторы и внутрь хлынул вечерний свет.

— Схожу-ка я за лампами, — решил он.

Элистана встала у окна, делая вид, что дары ее не касаются и ей совершенно все равно, что там притащила дикарка из пустыни.

— Надо же, — Надир достал из мешочка щепотку ярко-алого порошка, растер ее между пальцев, и по комнате поплыл пряный, щекочущий ноздри аромат. Мужчина громко чихнул. Потряс головой.

— Альхейский перец. Один из лучших в мире. Откуда он у вашего племени?

Анди пожала плечами. Их племя жило в стороне от торговых путей, но торговле оно было не чуждо. Караванные пути песков не опустели с открытием переходов по изнанке мира. Не у всех хватало денег на проводников магов, а дерхи были привилегией знати.

Когда пересох источник Ай-Дза-Ин, троглоды стали отправлять верблюды с водой и едой к месту ночевки караванов. Купцы предпочитали расплачиваться товаром. Но не только воду и еду они покупали у троглодов. За лекарства, изготовленные нудук, платили золотом. За порошок из белого мха — серебром.

Анди осторожно переступала через мешки, временами наклоняясь, чтобы проверить узор. Вот этот вышит Ачхой. Этот принадлежит жене вождя. А вот тот, голубой с белым… Такие цвета обожает Лимра.

В глазах вдруг защипало, сердце сдавило. Тоска навалилась разом, вышибая дух. Это не мать приготовила дары, это каждый поделился с ней тем, что было у него ценным, чтобы достойно поприветствовать давшим дар-дук кров в чужой стране.

— Мама, это просто бесценно, — встал с колен Надир, отряхнул брюки, повернулся к Анди: — Мы не можем это принять. Приправы, чай, оружие, золото…

Три шага. Рукоять привычно легла в ладонь. Взмах и лезвие коснулось шеи замершего мужчины. Испуганный вздох за спиной. Женский.

А вот брат ее мужчины не испугался. Скосил глаз, оценивая приставленное к горлу оружие.

— Кажется, я был неправ. Не принять дары — это оскорбление, да?

Анди думала о том, что не только ветер тут странный, но и люди. Сначала не принять дары, посчитав их хламом, а потом отказаться из-за их ценности.

— А вот и лампы! — в гостиную, держа в обеих руках по лампе, вошел Ирлан. Оценил позицию. Вздохнул.

— Ирлан! — бросилась к нему графиня. — Сделай что-нибудь. Скажи ей.

— Разберутся, мама, — сын спокойно прошел к столу, и комнату наполнил тепло-желтый свет зажженных светильников.

— Если оскорбление надо смыть кровью, может руку порежем? — предложил шепотом Надир. И в этом шепоте явственно слышалась насмешка.

Анди разозлилась. Ну как можно смеяться над подобным? Все тут у них… мокро, одним словом.

— Вечером, в саду. Посмотрим на цвет твоей крови, — ответила одними губами, убирая кинжал на место. Вот и «птичка» нашлась для лечения Ночи. Удачно.

Надир ответил глубоким поклоном, точно она ему честь оказала.

Дары все же приняли. Ирлан бросил:

— Сам разберусь.

Анди посмотрела одобрительно — пустыня выбрала ей достойного человека.

Она прошлась взглядом по тюкам. Где-то тут должен был быть один, с песком. Должен был, но не находился. Нахмурилась и… решительно двинулась на поиски вора.

— Ох, не нравится мне ее лицо, — покачал головой Надир. — Так, младший, ты с бесценными дарами, которое приданное, разбирайся, а я пойду за твоей невестой прослежу. Чуется мне, неладно что-то. И кстати, мог бы предупредить, что кинжалом она отлично владеет.

— Скачу, значит, я на верблюде, а вокруг… так и кружат, так и кружат. Сотня, не меньше дэвов.

— Ты же говорил их десять было, — донеслось недовольно. Кто-то громко икнул. Выругался:

— Н-н-не перебивай, женщина.

Анди поморщилась — запах браги доносился даже сквозь закрытую дверь. Кажется, графиня совсем не строга, раз позволяет слугам напиваться.

Она толкнула дверь, шагнула через порог в узкую комнату, которую занимал один лишь стол со скамьями.

— Анди? — с места подскочил толстяк. Девушка обвела взглядом свидетелей. Слишком много. Придется намекнуть словом, а не делом.

— Знаешь, белый жук, у нас за воровство принято сечь так, что кожа лоскутами сходит.

Слуга стремительно побледнел, став действительно похож на большого белого жука. И даже протрезвел. В мутных глазах мелькнуло понимание.

— За второй раз — отрубают руку.

— За третий…

— Достаточно! — подпрыгнул Жарк. Откашлялся. Бросил нарочито громко: — Ничего я не брал.