Тряхнула головой, прогоняя соблазнительную картинку.

Потянулась, прикусила кожу на шее мужчины и заявила кровожадно:

— Я теряю терпение… И до твоей свадьбы, какой бы, м-м-м, хорошей она не была, я ждать не готова.

— Дикарка ты моя, — вздохнул с любовью Ирлан, прошелся поцелуями по шее вниз до груди, ощущая на языке горьковатый вкус масла, вдыхая запах дыма и собственный аромат девушки, который пах выжженной на солнце травой.

Анди охнула, задрожала, вцепляясь ему в плечи. Ирлан впился губами в чувствительную кожу под ухом, с наслаждением чувствуя, как отзывается на его ласку гибкое тело, как изгибается под руками, как растворяется в волнах наслаждения.

А свадьба у них обязательно будет или он не хозяин своего слова.

— Я найду выход, — прошептал горячо, исследуя каждый кусочек соблазнительного тела.

Поймал губами стон, входя осторожно. Замер, давая привыкнуть, но его дикарка и не думала останавливаться. Двинулась сама, провоцируя на дикий, изматывающий темп, легко подстраиваясь под его движения, раскрываясь, доводя себя и его до пика, чтобы потом затихнуть, удовлетворенно вздохнув, на его груди.

Анди тихонько выскользнула из палатки. Солнце стояло уже высоко, но лагерь только-только начал просыпаться.

Она поправила рубашку, затянула шарф на поясе. Наряд прошлой ночи годился лишь для празднеств. Так что сейчас на ней были привычные широкие штаны и длинная, подпоясанная шарфом рубашка.

Анди расправила плечи. Обвела взглядом окрестности, точно видя их впервые. Впрочем, так оно и было. Сегодня ночью она родилась дважды. Сначала как дар-дук, а потом как женщина. Возможно, и трижды — внутри нее уже могла зарождаться новая жизнь. И знакомые пески сегодня виделись иначе.

Ее мужчина. Ее племя. Ее пустыня.

Кивнула сумрачному наемнику, с теплотой посмотрела на спящего прямо на песке Жарка.

— Ох!

Черная тень метнулась под ноги, закрутилась, сбивая, и Анди едва устояла на ногах, чтобы через мгновение рухнуть под дружеской атакой Лазури и Пламени.

Все же кое-что не изменилось.

Дерхи требовательно ластились, покушались на уши, ставя лапы на плечи, и пытались вылизать с ног до головы. Они явно заждались позднего завтрака, а ведь кому-то вчера досталось прилично свежего и запеченного мяса. Троглоды буквально боготворили волшебных зверей, считая честью разделить с ними трапезу. А ведь кусочек с каждой тарелки… Анди была уверена, что дерхи сутки есть не станут, но она ошибалась.

— Иду-иду, — проворчала, поднимаясь, отряхивая песок и стирая слюну.

И тут Ночь жалобно застонала. Опустила морду. Постояла, покачиваясь, и рухнула на песок.

— Ночь! — с тревогой крикнула девушка, бросаясь к любимице. Приподняла голову, уложила к себе на колени. Дотронулась до сухого носа. С тревогой ощупала морду.

Орикс уже вытаскивал из палатки полуодетого Ирлана. Тот лишних вопросов задавать не стал, перейдя сразу к делу:

— Ее тошнило? Нет? Не похоже на отравление.

— Они столько сожрали вчера, — мрачно доложил Орикс.

— Хм, живот мягкий. Боюсь, дело сложнее. Надо срочно доставить ее в Аргос.

Анди встретила напряженно-вопросительный взгляд Ирлана, обвела взглядом собравшихся вокруг троглодов, посмотрела испытывающе на стоящую рядом нудук.

— Иди, милая, без тревоги в сердце, — улыбнулась ей женщина, — пустыня столько лет тебя ждала, подождет еще.

— Спасибо! — Анди поднялась, порывисто прижалась к нудук, ощущая сколь суха и тонка ее фигура.

— Я открою вам короткий путь до Валии. Собирайтесь. К вечеру уже будете там.

— Но это невозможно, до Валии три дня пути, — возмутился наемник и прикусил язык под насмешливым взглядом нудук.

— Доченька, ты надолго? — мама расстроенно собирала вещи.

Анди пожала плечами. Кто знает. Возможно, ей придется задержаться. Надо будет проследить, чтобы Ночь поправилась, а еще найти дерхам нового хозяина.

— Там так холодно, — сокрушалась женщина, укладывая наряды, — говорят, что кровь аргосцев холодна, как их погода.

Анди вспомнила прошлую ночь, сладко потянулась. Она бы так не сказала. Хотя, может, ей достался неправильный аргосец.

— Я положу фиников, сыра и пирога с козлятиной. Твой мужчина… Не похоже, чтобы у него было много верблюдов. Возьми побольше золота. Вдруг ему нечем будет тебя кормить?

— Мама! — возмутилась Анди.

— Ты хоть что-то про него знаешь? — насмешливо поинтересовалась мама.

— Он за меня столько отдал, когда выкупал из рабства, — поделилась Анди, — так что деньги у него есть, только тратит он их…

И она вздохнула, вспоминая все чудачества Ирлана. Даже женскую одежду Жарку и себе он купил новую, вместо того чтобы взять ношенную подешевле.

— Вот-вот, — закивала троглодка, — так что лучше надень на себя еще одну цепочку. И вот этот браслет. Только прячь под одеждой. Помни, эти холоднокровные ужасные ворюги.

Из лагеря они вышли в полдень в сопровождении нудук и десятка воинов.

Подъем из каньона обнаружился совсем рядом, и все спешились, чтобы вести животных в поводу по узкой тропинке. Ночь пришла в себя, но была сонной и вялой. Анди разрывалась между ней и верблюдом, которого вела в поводу, и потому то и дело оглядывалась назад, на корзину, притороченную к боку идущего следом верблюда.

Когда поднялись, ее подозвала к себе нудук.

— Смотри и учись, — приказала.

Женщина села на колени. Погрузила руки в песок. Прикрыла глаза. Забормотала что-то неразборчиво, и волна ветра понеслась вперед, собирая песок в желто-темную массу.

— Хай-р-ра! — нараспев громко крикнула нудук.

— Ра-ра, — вернулось гулом ветра от барханов. Взметнулось стеной, закрывая солнце.

Анди видела больше остальных. Видела, как ветер меняет мир. Как песок встает мутной завесой, ограждая их путь. Как лопается пространство, но песок не дает прорваться чуждому, вставая между ними и тенями, что скользили за песчаной занавесью.

— Вперед! — махнула нудук в желтую муть слоистого воздуха.

— Господи, сохрани и защити, — затрясся Жарк, делая взмахи руками, точно пытаясь отогнать от себя мух.

— Твое махание их лишь разозлит, — проникновенно заметил Орикс, объезжая притормозившего слугу и первым скрываясь в мути прохода.

— Да, что же это делается?! Клятые троглоды! — в сердцах воскликнул Жарк, поймал недовольный взгляд сопровождающего, похолодел — а вдруг тот понимает на аргосском? И торопливо добавил: — Я имел в виду: клянусь, лучшие троглоды на свете.

Его обдали волной насмешливого презрения. Поторопили жестом.

— После вас, — попробовал проявить вежливость Жарк.

Наткнулся на вздернутую бровь, ледяной взгляд, нервно сглотнул и поспешил согласиться:

— Раз вы настаиваете…

И пнул верблюда в бока.

Торопливо, стараясь не смотреть по сторонам и пригибая голову, догнал Орикса.

— Что ты имел в виду? Кого разозлит? — спросил он испуганным шепотом.

— Тех, кто хочет тебя сожрать, — и наемник ткнул в темную тень, скользнувшую по той стороне завесы.

Жарк снова забормотал молитву, дернул было рукой изобразить отгоняющих темных духов жест, но вспомнил о предупреждении и вцепился руками в поводья.

— Это ненадолго, — утешил сам себя, представляя, как еще немного, и он ступит на цивилизованную землю Валии.

Жарк ехал, вцепившись взглядом в спину Орикса. По сторонам он старался не смотреть, ужас от страха так сковал тело, что еще чуть-чуть и опозориться можно! И перед кем?! Перед сущими дикарями. Так что спина наемника сейчас казалась островком спокойствия, вдобавок внутри тлела надежда, что в случае прорыва, твари первыми сожрут самых опасных… С посохами и кинжалами. Ну а потом уже самого вкусного… Если догонят.

Под ногами серыми, точно больными клочками заскользил туман. На этих странных сквозьпустынных путях все было не так. Вымораживающе холодно, оглушающе тихо и жуть как страшно — за желтой мутью скользила смерть.