— А ты как? Еще не пожалела, что сбежала вместе со мной?

Я пожала плечами, думая, отшутиться мне или ответить честно:

— Пока не решила. Боюсь даже представлять, как отреагировал отец, когда ему доложили обо всем, — из горла вырвался нервный смешок. — К тому же все здесь такое непривычное. Эрмина, конечно, помогает освоиться, но она… весьма сурова. Напоминает мне нашу экономку.

Кристобаль засмеялся и сел на широкий корень сосны, обвивающий валун. Я, чуть помедлив, опустилась в полуметре от него.

— Наметанный глаз. Эрмина много лет пробыла экономкой в моей семье. А когда случилась вся эта история с обвинениями, ушла в бега вместе с нами, — Арден покачал головой. — Она очень старается держать здесь такой же порядок, как в поместье. Оправданий не признает. Даже мне порой достается.

Я улыбнулась. Невольно вспомнились слова Гилберта о том, что многие здесь пошли за Арденом. В них была, конечно, какая-то угроза, но я понимала этих людей — в конце концов, я и сама почему-то бросила все, чтобы помочь Кристобалю.

— Тут вообще больше людей, чем я ожидала. Но это ведь не все, кто выступает на твоей стороне? — я вспомнила Мэрион, которая помогла Кристобалю с укрытием.

Он посмотрел на меня внимательно и кивнул.

— Все так. Кто-то из тех, кто много лет служил моей семье. Кто-то из крестьян и горожан, уставших от нынешней власти. Немного дворян, не поверивших в историю о предательстве, хотя большинство все же просто закрыли глаза. Решили не ввязываться в дело, которое их не касалось. Еще есть те, кто присоединился, прознав о моей репутации благородного разбойника. В основном, конечно, разбойника. Таких приходится держать в узде, но они полезны. Хорошо знают, как провернуть дела под носом у королевских псов и остаться незамеченными.

Я слушала со всем вниманием. Кристобаль впервые рассказывал мне что-то о том, как устроена жизнь мятежников.

— Это же десятки людей.

Он посмотрел на меня немного снисходительно и поправил:

— Сотни.

Если бы я умела, то присвистнула бы.

— Не представляла, что все так масштабно.

— А что представляла? — уточнил Кристобаль.

— Даже не знаю. Пара десятков человек, сбившихся в банду, промышляющих разбоем и шантажом... — я поймала взгляд Ардена и поморщилась. — Не смотри на меня так. Откуда бы я могла бы узнать о том, что тут творится? На приемах государственные тайны не обсуждают, а мои подруги об этом ничего не знают толком. Только сплетничают о… — я замялась.

— О чем?

— Ну, в основном о твоей неотразимости. И репутации красавца и дамского угодника.

Кристобаль заулыбался, очевидно наслаждаясь моим смущением.

— А ты что думаешь об этих слухах?

Вот ведь. Никакой скромности у человека. Мог же пропустить мимо ушей или хотя бы притвориться, что не понимает, о чем я.

— Думаю, что слухи преувеличивают, — сощурилась я, невольно копируя его уже привычно насмешливое выражение лица. — О неотразимости уж точно.

— Ты разбиваешь мне сердце.

Я закатила глаза:

— Прекращай издеваться, — все это кокетство меня не раздражало (совсем даже наоборот), но мне не хотелось отходить от темы. Слишком много нужно было узнать. — Лучше расскажи, как все здесь устроено. Где именно мы находимся? Как вам удается скрываться?

— У нас было немного вариантов. Либо сдаться, либо научиться не попадаться на глаза людям короля, — Арден пожал плечами.

— Это общие слова. Я хочу знать больше. Чем вы здесь занимаетесь? Какие у вас планы?

Кристобаль посмотрел на меня внимательно.

— Разве тебе обязательно все это знать?

Вопрос напомнил мне отца. Он тоже считал, что мне не следует забивать голову ничем серьезным. Но в случае с Кристобалем другая мысль, более скользкая, заполнила все сознание: он мне не доверяет. Кровь отлила у меня от лица.

— Я хотела бы понимать, во что ввязалась, — прежний игривый интерес исчез из голоса.

Кристобаль сжал пальцами переносицу, будто недовольный тем, куда зашел разговор.

— Все ведь не так просто. Ты оказалась здесь случайно, не готовая к происходящему…

Боги, все это какой-то бред. Негодование волной поднималось у меня в груди. Я поднялась на ноги, сжимая губы от возмущения, и выпалила, не давая ему договорить.

— Ах, не готовая, — я всплеснула руками, потеряв терпение и не дослушивая Кристобаля. Голос дрожал. — В этом дело? Что-то я не припомню, чтобы тебя что-то смущало, когда я предлагала помощь в побеге. Может, следовало подумать об этом раньше?

— Может и следовало, — согласился Арден.

Он просто боится во что-то меня посвящать. От обиды у меня вспыхнули щеки. Да ведь это я должна была не доверять ему — человеку, который меня похитил. Но нет. Я ему помогла, всем пожертвовала ради мифической справедливости, а он...

— Невероятно, — выдавила я от возмущения. К горлу подкатили слезы. И что теперь? Здесь мне не доверяют, потому что я дочь своего отца. Никому здесь не нужны ни моя помощь, ни сочувствие. Вернуться домой я не могу, потому что успела совершить государственное преступление, да к тому же мне дурно только от мысли о том, чтобы переступить порог отцовского дома. Чувство безысходности смешивалось с паникой.

— Иветт, — Кристобаль поднялся на ноги и попытался взять меня за руку, но я отшатнулась, развернулась и бросилась прочь.

Я злилась. Нет, даже не так. Я была в бешенстве. Руки чесались что-нибудь разбить, но рядом не было ничего подходящего — одни проклятые сосны.

Я почти верила, что Арден бросится следом, признается, как был не прав, извинится за унизительное недоверие… Но Кристобаль не спешил за мной. Я даже оглядывалась, рассчитывая увидеть его силуэт среди деревьев — никого. Невероятно. Сознание отказывалось принимать наш последний разговор. Мне и в голову не могло прийти, что после всего случившегося Кристобаль будет считать, что у меня есть какой-то тайный план.

Я чувствовала себя полной дурой. Хоть в чем-то папа был прав — мне не следовало ввязываться во все это. И ведь даже винить толком некого кроме самой себя. Сама же пришла к Ардену, предложила помощь… ему даже просить ни о чем не пришлось.

А что теперь? О, мне достался просто прекрасный выбор между местом, где меня все считают потенциальной предательницей, и домом, куда я не хочу возвращаться. Обида и жалость к себе душили меня. Как глупо было думать, что я смогу сделать что-то важное, быть кому-то полезной.

Через несколько минут гнев поутих. Я остановилась, чтобы отдышаться, и огляделась по сторонам. Пытаясь убраться подальше от Ардена, я успела углубиться в лес. Чтобы попасть назад в лагерь, нужно было как-то вернуться к реке (я примерно представляла себе направление) и двигаться вдоль нее вверх по течению, но… Что мне там делать? За предыдущие дни я успела навоображать, как помогаю Кристобалю восстанавливать в стране справедливость. Но он моих планов не разделял. Все, что я могу делать среди мятежников — только ловить косые взгляды.

Я сердито обернулась в сторону, где должны были находиться шатры, помедлила несколько мгновений и зашагала дальше в лес. Я не знала, куда иду — просто хотелось убраться подальше отсюда. Куда-то же выйду, правда? В Гиллиаде не так уж много мест, где на многие мили не найдется города, поместья или захудалой деревни. Куда-нибудь устроюсь. Совру об имени, наймусь горничной к какой-нибудь леди… Я всхлипнула, стараясь не думать о том, что не умею толком ничего, необходимого для работы горничной. Но это неважно. Сделаю что угодно — только бы не возвращаться в лагерь или домой.

О последнем даже думать не приходилось. Будет сложно убедительно наврать, почему пропала вместе с Арденом — даже если бы очень захотела. А я не хотела. Становилось тошно при одной мысли об отце и его нравоучительном тоне. Я, конечно, скучала по Вивиан, по Эдне, по удобной жизни… но жить под одной крышей с отцом, выходить за человека, которого он мне выбрал — нет, увольте.