Возможно стоило радоваться, что мои злоключения подходят к концу или молить Богов, чтобы все это закончилось удачно, но я только стояла, кусая губы.

Ждать слишком долго не пришлось. Со стороны Мериада в нашу сторону двигалось полтора десятка всадников. Стоило им приблизиться на расстояние полета стрелы, Арден притянул меня за плечи к себе и приставил к моему горлу меч. Стоит сглотнуть или резко выдохнуть, и кожа коснется холодного лезвия.

Первыми ехали несколько гвардейцев, среди которых я разглядела Грегора. За ними следовал и мой отец. Его лицо как всегда сохраняло строгость, и все же при виде знакомых черт мне стало спокойнее. Процессия остановилась в десятке шагов от нас с Арденом.

Папа спешился первым. Никуда не спеша, он стянул кожаные перчатки и махнул рукой кому-то из подчиненных. Двое гвардейцев резво спрыгнули с лошадей и сбросили на землю мужчину, который был перекинут через круп лошади. Тот издал сдавленный хрип, падая в пыль, но его быстро подхватили под локти. Видимо, это и был сообщник Ардена, ради которого он затеял похищение.

Мужчина был немолод — Кристобалю он годился в отцы, если не в деды. Заключение плохого отразилось на нем: на лице виднелись следы ударов, короткая седая борода торчала клочьями, а рубаха в нескольких местах пропиталась кровью. Я не знала, какие преступления совершил этот человек, но его вид вызвал приступ жалости.

— Лорд Ферроу, рад вас видеть, — громко произнес Кристобаль. Голос его звучал нарочито небрежно, но я чувствовала спиной, что он был напряжен.

— Не могу ответить тем же, Арден, — холодно отозвался мой отец, заводя руки за спину и делая несколько шагов нам навстречу.

— Да ничего, я все равно соврал.

Гвардейцы, игнорируя обмен любезностями, подтащили пленника ближе к нам и дернули за локти, вынуждая подняться на ноги. Было видно, что такое обращение болью отзывается в старых суставах.

— Кристобаль, зачем… — мужчина поднял голову, глядя прямо на Ардена, — мы же договаривались: никаких планов спасения, никакого благородства…

— Селим, замолчи, — строго оборвал его мой похититель. — Поговорим об этом потом.

Я смотрела на все это, боясь даже дышать. Я попыталась поймать взгляд отца, но он не глядел на меня с сочувствием и не произносил слов ободрения. На самом деле я этого и не ждала. Он всегда учил сохранять хладнокровие даже в самых сложных ситуациях. Нужно было следовать его примеру.

— Давайте скорее с этим покончим, — предложил Арден, беря инициативу в свои руки. — Вы передаете мне моего человека. Я возвращаю вашу дочь. Все просто.

— Прекрасный план, — вдумчиво кивнул отец. — У меня есть только одно замечание. По закону Селим приговаривается к смерти за измену королю. Боюсь, мне придется привести приговор в исполнение.

Это какой-то план? Блеф? Хитрая уловка? Мне не хотелось верить в происходящее, но отец достал из ножен короткий меч и приставил его к горлу старика. Тот глубоко вдохнул.

— Не смей, — прорычал сквозь зубы Арден, — или твоя дочь умрет следом.

— Пусть так, — отвечает отец, не глядя на меня.

Лезвие ударяет пленника по горлу, и он издает сдавленный хрип. Глаза у Селима голубые, по-старчески светлые, — уже теряя сознание, он находит взглядом Ардена, пытается улыбнуться на прощание. Улыбка выходит кривой. Жизнь вместе с кровью покидает тело. Кровь стекает из распоротого горла — она на пыльной дороге, на одежде умирающего Селима, на руках моего отца.

Мужчина безжизненно оседает на землю, и папа подталкивает его в спину, как какой-то тюфяк.

— Селим! — голос Кристобаля звенит отчаянием.

Его пальцы до боли сжимают мне плечо, а меч впивается в кожу шеи. Я зажмуриваюсь. Я все понимаю. Сейчас холодное лезвие распорет мне горло, кровь брызнет из раны на пыльное платье, я упаду на землю следом за Селимом. Это будет быстро. Жизнь за жизнь. Будь я смелее, могла бы посмеяться теперь над обещанием доставить меня домой целой и невредимой — но смелости недостаточно.

Я не хочу умирать. Вся сжимаюсь в ожидании удара. Мгновение тянется за мгновением, но боль все не наступает. Я хочу обернуться на Ардена, заглянуть ему в глаза, но я прижата к нему спиной — не шевельнуться.

— Проклятие, — тихо выдыхает Кристобаль мне прямо над ухом.

В его голосе — безнадежность.

— Ну, и что же ты медлишь? — мой отец как будто издевается, торжествует, наблюдая за этой паузой. От его тона внутри у меня все холодеет едва ли не больше, чем от металла, касающегося кожи.

Кристобаль вдруг резко ослабляет хватку, убирает лезвие от моего горла. Я чувствую, как энергия вокруг начинает гудеть, а воздух собирается в тугую воронку. Арден активирует заклинание перемещения. Магия почти приходит в действие, но отец зычным голосом отдает приказ. Несколько стрел разом взвиваются в нашем направлении. Я вскрикиваю, но не могу даже вскинуть руки в защитном жесте — они связаны за спиной.

Арден отталкивает меня в сторону, и я делаю пару неловких шагов вперед, запинаюсь, едва не падая лицом на землю. Первая стрела свистит у меня над ухом, несколько бьют в землю у ног, еще одна — ударяет Кристобаля в плечо. Он отшатывается, шипя сквозь зубы ругательства. Собранная для заклинания энергия рассеивается в воздухе — мой похититель остается на месте.

Я оглядываюсь на Ардена, пытаясь осознать произошедшее. Выглядит так, будто он пытался меня защитить, но эта мысль кажется слишком глупой, чтобы верить в нее.

Гвардейцы пользуются ранением Кристобаля — все происходит так быстро, что я даже не успеваю опомниться. Двое мужчин подхватывают меня под руки и отводят в сторону. Еще пятеро набрасываются на Ардена: выбивают меч из его рук, валят на землю, давят на застрявшую в плече стрелу, заламывают руки. Я слышу щелчок кандалов, блокирующих магию.

Кто-то разрезает веревки на моих руках, и я растерянно тру запястья, по привычке бормоча какие-то слова благодарности. Вокруг царит суета и раздаются чьи-то крики, а у меня гудит в ушах. Все кончено? Я свободна?

Ко мне подходит отец, приобнимает за плечи:

— Ты хорошо держалась, — говорит он довольно и рассказывает что-то о том, как король будет обрадован поимкой Ардена, как он оценит мою храбрость. Я едва не отшатываюсь от его прикосновения, как от ожога. Он только что равнодушно предлагал моему похитителю убить меня, и я не могу так просто забыть об этом.

В ответ получается только растерянно кивнуть. Я жива. Я больше не в плену. Только все равно хочется разрыдаться.

Мои комнаты не изменились за последние несколько дней. Тот же комод, те же книги, та же кровать с мягкими простынями. Разве что слуги убрали осколки разбитых флаконов духов и другие следы похищения.

Только я выбивалась из привычного интерьера. Простое платье, выданное мне Арденом в первый же день, все было в дорожной пыли, пятнах от земли и травы, да к тому же пахло костром и потом. В волосах, не расчесанных с самого приема, торчали листья. Под ногтями застряла грязь, будто я все эти дни копалась в саду. Обычно бледная кожа успела загореть, а на лице даже проступили веснушки. У меня никогда не было веснушек.

Меня не было всего несколько дней, но все вокруг казалось до странного чужим.

— Леди Иветт! — заохала Эдна, оказавшись на пороге комнаты. Она прибежала, едва узнав о моем возвращении, и выглядела запыхавшейся. — Что же это надето на вас! А ваши руки! Бедняжка, вам должно быть так тяжело пришлось.

Горничная причитала с совершенно искренним беспокойством, но её слова все равно вызвали во мне волну раздражения. Что на мне надето? Серьезно? Я была похищена из собственной комнаты, провела несколько дней в плену на другом конце страны, а затем несколько раз чуть не умерла — и после этого земля под ногтями кажется самой большой проблемой?

— Ничего, все в порядке, — я дернула плечом, но не стала высказывать недовольство. Эдна просто беспокоится, не стоит на это злиться. А мне нужно отдохнуть, только и всего.