— Да, убрались из деревни, я в окно видела. Десять всадников ускакали.

Я не почувствовала ни радости, ни разочарования.

Мэрион принялась убирать беспорядок, оставленный после обыска, собирать лысым веником черепки разбитой посуды и возвращать на место потрепанное содержимое шкафов. Кристобаль поднимал разбросанные стулья. Они о чем-то переговаривались, но я не прислушивалась.

Слова Грегора толком не укладывались в голове. Кто мог отдать ему такой приказ? С каких пор поимка преступника стала важнее жизни заложника? Моей жизни.

Мой ужас и страх медленно сменялись раздражением. Нет, это точно было ошибкой. Кто-то неверно истолковал приказ — или просто отличился непозволительной жестокостью. Я расскажу об этом отцу, как только окажусь дома. Он обязательно разберется и по всей строгости накажет провинившихся. Эту мысль пришлось повторить про себя несколько раз, чтобы успокоиться и окончательно в нее поверить.

Легкое очарование моментом (и Арденом), которое я на минуту почувствовала, сидя в тесном пыльном подполе, исчезло. Происходящее снова перестало казаться коротким приключением, которое через год-два я буду вспоминать и пересказывать охающим подругам.

Остаток дня мы провели в доме, никуда не выходя. Я несколько раз ловила на себе внимательный взгляд Кристобаля, но разговор он не заводил. Мэрион то и дело начинала причитать о беспорядке.

Я никак не могла определиться, что думаю об этом. С одной стороны, она помогала преступнику, который похитил меня из собственной комнаты — и по закону это грозило куда более серьезными последствиями, чем пара разбитых кружек. С другой стороны, гвардейцы были с ней грубы и суровы — и после произошедшего мне трудно было оставаться на стороне Грегора. Перед глазами все ещё стояло лезвие меча, опустившееся совсем рядом с моим плечом. К тому же, женщина была ко мне по-своему добра — а в моей ситуации даже такая забота заставляла чувствовать себя немного лучше.

Наутро Мэрион напоила нас чаем и сердечно проводила в дорогу. Ее напутствия звучали очаровательно, будто мы собирались на пикник, а не обмен заложниками.

— И часто Мэрион тебе помогает? — спросила я у Ардена, когда мы подошли к кромке леса у деревни. Светило солнце, под ногами шуршала хвоя, и мне очень хотелось верить, что все будет хорошо.

— Я предпочту не погружать тебя в детали, — ответил Арден.

— Просто она довольно уверенно держалась вчера. И ложь про сына придумала быстро, когда ее спросили про посуду.

— Думаю, это была не совсем ложь.

— Что это значит?

— У Мэрион правда был сын. Наверное, ей хотелось представить, что он действительно заглянул к ней в гости на обед.

— Был? — уточнила я.

— Да, — сухо кивнул Кристобаль. — Он погиб на войне с Листанией три года назад.

Я нахмурилась. Никак не могла понять, почему она поддерживала Ардена, если потеряла сына на войне, которую тот помог развязать.

— И несмотря на это она помогает тебе? — как ни странно, я уже привыкла задавать Ардену вопросы, которые вертелись на языке.

— Не так. Именно поэтому она мне и помогает, — ответил Кристобаль без всяких шуток и ускорил шаг, оставляя меня в замешательстве.

Арден спешил. Вчерашний крюк в деревню и отказ от лошадей стоили нам нескольких часов, но опаздывать на обмен заложниками Кристобаль не собирался. Стоило мне замедлить шаг, он подгонял и напоминал что спешить — в моих же интересах, если я хочу попасть домой. Пунктуальность (в отличие от манер) он еще не растерял.

Мой похититель был напряжен. Я видела это по складке между бровей. По тому, как быстро длинные пальцы ложились на рукоять меча, стоило раздаться резкому звуку.

У меня тоже был повод для беспокойства. Слова Грегора никак не получалось выкинуть из головы.

— А что будет, если… — о таком тяжело было даже думать, не то что произносить вслух, — если твой план не сработает? Если никто не захочет менять меня на твоего сообщника?

Арден обернулся ко мне, удивленно изгибая бровь:

— Тогда придется предпринимать еще одну попытку. У тебя, кажется, младшая сестра есть? Возьму ее в заложницы, вдруг ее в семье любят больше.

Это не было похоже на слова поддержки. Возможно, Арден снова издевался — но я была не в том настроении, чтобы сносить такое или отшучиваться в ответ.

— Я серьезно, — строго сказала я, сглатывая подкативший к горлу ком.

Кристобаль замедлил шаг и посмотрел на меня с прищуром.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что твой жестокий папаша отдаст полцарства, лишь бы любимая дочь поскорее вернулась домой? Или что твой ненаглядный жених прискачет спасать тебя из лап злодея?

Жесткий тон Ардена меня покоробил. После нескольких дней наедине с ним я была готова, что он посмеется над моими страхами, но не ждала холодной отповеди. Слушать подобное от человека, виновного во всех моих злоключениях, было оскорбительно.

— Не знаю. Ты мне скажи. Это ведь ты обещал, что меня ждет «небольшое приключение».

— А ты поверила? — усмешка Кристобаля вышла более жесткой, чем обычно. — Мне? Я же, как ты там выразилась... опасный преступник.

За эти дни я почти забыла об этом. Нет, я, конечно, постоянно повторяла слово «преступник» про себя и даже вслух, но оно как будто успело потерять смысл. Пусть я и оказалась в такой ситуации по вине Ардена, сам он не был жесток. Порой даже наоборот. Он защитил меня от тех мужланов в деревне. Насмехался над беспокойством, как будто все происходящее было пустяком… Поэтому от его резких слов меня как будто окатило холодной водой. Глупо было очаровываться своим похитителем. Еще глупее — обращаться к нему за моральной поддержкой.

Я корила себя за наивность. Должно быть, мне просто хотелось верить в благородство мужчины, раз уж от него зависела моя жизнь. Или просто польстилась на серые глаза и насмешливую улыбку. Куда только подевался мой хваленый рассудок? Нашла, на кого рассчитывать.

Я поджала губы, злясь на Ардена, но больше — на саму себя. Мне нечего было ответить.

— Давай вперед и без лишней болтовни, — приказал Кристобаль, и его тон напомнил мне строгие распоряжения Грегора.

Спорить я не стала. В конце концов, какие у меня были варианты?

Никто из гвардейцев нам не встретился — должно быть, после вчерашнего обыска в деревне они решили, что в этом направлении искать нас нет смысла.

От волнения становилось дурно. Мне просто хотелось, чтобы все это поскорее закончилось, уже даже неважно, как. На языке вертелось немало вопросов и проклятий, но я упорно молчала. Даже не спрашивала Кристобаля, сколько ещё осталось идти. Не уверена, что мой бойкот задевал его чувства, но я решила, что это более достойное поведение, чем истерика и оскорбления.

Солнце уже перевалило за полдень, когда мы вышли к тракту. Арден остановился и достал из своей сумки короткую веревку.

— Повернись.

Я угрюмо покосилась на него, делая рефлекторный шаг назад.

— Зачем это?

— Для спокойствия. Повернись, — повторил мужчина уже с нажимом. Никаких шуток и уговоров.

— Не хочу.

— Меня это, признаться, мало беспокоит.

Я столкнулась взглядом с его серыми глазами и не нашла в себе сил поспорить. Арден завел мне руки за спину. Жесткая веревка неприятно впилась в сомкнутые предплечья через рукава. Я пошевелила запястьями, но хватка не ослабла. Дернула плечом, демонстрируя недовольство.

Идти со связанными руками было неудобно. Кристобаль поддерживал меня под локоть — может помогая сохранить равновесие, а может и контролируя, чтобы я точно никуда не делась в последний момент.

За несколько минут мы дошли до широкого перекрестка, и я вгляделась в выцветшие буквы на деревянном указателе. Тридцать семь миль до Эрсена. Двадцать пять миль до Мериада. Только сейчас я поняла, где мы находимся — юго-запад страны, вблизи границы с Листанией. Я еще никогда не была так далеко от дома.

Арден остановился на месте, сбросил с плеча рюкзак и достал из ножен меч, поудобнее перехватывая рукоять. По тому, как строго мужчина оглядывался по сторонам, я поняла, что мы на месте. Этот перекресток и был назначен для обмена заложниками.