Мы наслаждались друг другом и нашей любовью. Но в какой-то момент этого стало мало. Я очень захотел ребёнка. Но пойти молодой девочке на это было трудно. Она сказала, что хочет ребёнка, но мы должны подождать года два, чтобы дети перестали быть проблемой. Я был согласен, потому что мне не хотелось, чтобы она забеременела, пока мы не будем знать точно, что мы можем иметь детей.

Потом все пошло, как по накатанной: предложение, свадьба на берегу моря, помолвка в церкви. Но годы шли, а беременность никак не наступала. Мы ходили по специалистам, по разным врачам.

Потом все шло, как по накатанной: предложение, свадьба на берегу моря, помолвка в церкви. Но годы шли, а беременность так и не наступала. Я был в панике, ведь дикое желание стать отцом сжирало изнутри. Я не мог думать ни о чем другом, даже во сне видел, как вожусь с собственными детьми. И тогда я начал браться за здоровье Светы.

Обследования, больницы, анализы и медикаменты лились рекой. Света мучилась и, глядя на меня, плакала. Все эти годы я был уверен, что это я виноват в ее болезни. У меня было только одно желание — подарить ей ребенка. Да и она мне этого очень хотела.

И в один из рабочих дней, когда я был в офисе, Света прислала мне сообщение с приложенной картинкой теста на беременность. Я долго не решался посмотреть на результат, но, в конце концов, не выдержал и открыл изображение. На тесте было написано: «Беременна».

Я был счастлив. Мы так долго этого ждали, и наконец у нас будет ребенок. Я мчался домой на скорости сто пятьдесят километров в час, и слезы скатывались по щекам. Я рыдал от того, что моя заветная мечта сбылась. Я бежал к ней по лестнице и обнимал ее со всей силой, на которую был способен.

На тот момент мне было около тридцати, а Света чуть помладше. Я успел заработать приличное состояние, мы купили дом загородом, где могли бы растить ребенка и не знать бед. Но у судьбы были иные планы, и жаль, что я узнал о них так поздно.

Чем больше денег в семье появлялось, тем чаще меня не было дома. Приходилось уезжать в долгие поездки, проверять работу в филиалах самостоятельно, отчитывать, если кто-то откровенно халтурил. К тому моменту моя жена уже находилась на пятом месяце беременности. Мы ждали дочь, а я летал в мечтаниях, как буду укачивать её ночь напролёт. Эйфория, что круче наркотиков.

Но чем крупнее бизнес, тем больше было недругов. Конкуренты не давали жить, перекрывая кислород мне и моей семье. Первым делом я сказал Свете, чтобы она ни в коем случае не покидала границы дома одна, только с шофёром или телохранителем. Если нападение на себя я не расчитывал как что-то опасное, то для Светы или нашей дочери это могло стать фатальной точкой.

Как сейчас помню: пришло время уезжать в очередную командировку, я нежно поцеловал ее в лоб и попросил быть аккуратной. И она пообещала, что все будет хорошо. Я поверил. И очень об этом пожалел.

Мы условились на том, что я буду каждый день звонить ей несколько раз, проверяй состояние дома, ребенка и её самой. А накануне у меня случился завал на работе.

Компьютеры полегли в преддверии годовой проверки, а внутри были все отчёты, все сметы. Я и ещё десяток бухгалтеров всю ночь напролёт пытались восстановить данные.

А когда вернулся в номер — рухнул без сил. У меня не получилось тогда позвонить. Я тупо проспал двенадцать часов после такого адского рабочего дня. Тем временем Свете уже осточертело находиться дома в одиночестве. Друзей домой она не приводила из-за моей паранойи, а с шофёром и телохранителем долго не поговоришь. У них не было общих тем. Бедняга настолько одичала, что решила пренебречь моим главным табу — не выходить из дома одной.

Она дождалась ночи, когда телохранитель потеряет бдительность, охранник будет следить в основном за домом. И спокойно пошла в неизвестном направлении, всё сильнее и сильнее удаляясь от безопасной точки.

Если бы я только знал, если бы хоть капли сомнений закралась мою голову, я бы послал эту работу к чертям и первым рейсом прилетел домой. Но Бог любит играть с нашими судьбами. А а я, наивный дурак, надеялся, что кара меня обойдёт. Около часу ночи, а Светы так и не было дома. Она не возвращалась, но, хвала небесам, домашние бездари поняли, что хозяйка их провела. Естественно, они начали трубить мне. Увы, бесполезно. Я так и не пришел в чувства, пока Света исполняла смертельные трюки.

Она гуляла по району, который когда-то оказался мне вполне безопасным. Света всегда выглядела сногсшибательно, ну даже в темноте было заметен её округлившийся живот. Специальная одежда для беременных всячески подчёркивала её фигуру — она грезила образом матери, и этот факт сыграл с ней злую шутку. Она была в двадцати минутах ходьбы от дома, как неожиданно кто-то подошел к ней сзади, оглушил, а после — обездвижил. Светлана не могла кричать — неизвестный засунул в рот тряпку, пропитанную каким-то снотворным.

Уволок подальше от людного места, дабы не привлечь лишнее внимание. Достал нож, а после несколько раз ударил в живот. Даже сквозь мутное, практически расколотое сознание она кричала от боли, непонятно только, моральной или физической.

Асфальт залился кровью, и лишь тогда прохожий обратил внимание на то, что беременная женщина истекают кровью. А дальше все прошло, как в тумане: приехала скорая помощь, полиция.

К сожалению, прохожий не сумел задержать этого ублюдка: он скрылся за считанные секунды. Но и Свете он помочь никак не мог: было неясно, жива ли она вообще. О здоровье ребёнка никто не думал.

Первостепенным было спасти мою жену — на то были хотя бы минимальные шансы. Несколько ножевых ранений обеспечили нашей дочери стопроцентную гибель. Выжить было невозможно — она была слишком мала, слишком беззащитна утробе в утробе мамы.

Приехали журналисты, признали в пострадавшей жену известного бизнесмена. Тут же понеслись говорящие заголовки, а ты которых у меня потом стыла кровь в жилах: «Светлана Загребина мертва! Кто убил жену известного авторитета незаконного бизнеса?» «Совершенно жестокое нападение на семью Антона Загребина: жена и дочь погибли от рук неизвестного». И десятки подобных миг разлетелись по всему интернету. А после я очнулся транса. Пять утра. Открыл список недавних звонков, где увидел полчище красных линий: за несколько часов мне позвонили более ста раз с разных номеров. Уже тогда я заподозрил нечто ужасное, но мозг до конца не хотел верить в это.

Позвонил телохранителю, а после отключился от реальности. Он рассказал мне обо всём. О том, что все мои мечты порушились, моей дочери больше не было, а жена — на грани смерти в реанимации.

Именно в тот момент я прочувствовал, как жизнь ломалась буквально в моих руках. Время остановилось. Кислород перестал поступать в мозг. От прежней радости остался лишь пепел и горечь утраты.

Я с неистовой боли разгромил номер, разбил плазму, разнес шкаф на щепки, разбил зеркало в ванной, параллельно рыдая и крича о том, как же ужасна эта чертова жизнь.

Я винил всех. Но в большей степени — себя. Я не остался с ней, пока она не родила ребёнка. Я бросил её на произвол судьбы. Я стал виновником гибели малышки, что теперь навсегда осталась нашим ангелом.

От ярости у меня замутнел рассудок. И меня волновало лишь единственный вопрос: как именно я буду пытать того, кто осмелился сотворить такое с моей семьей. Поклялся самому себе: он будет харкать кровью и молить быстрой смерти. Его последние часы будут такими, будто он досрочно оказался в месте, где ему предстояло провести ближайшую вечность — в Аду. Я лично устрою ему знакомство с Сатаной.

Светлана лежала в реанимации следующие несколько месяцев. Ножом неадекват задел важные внутренние органы, огромная кровопотеря, несколько сломанных костей и порванных связок обеспечили долгое нахождения в больнице.