— Ты очень провинилась передо мной. Я очень зол и обижен твоим поведением. Загорская заслужила наказание! — простонал Антон Дмитриевич, наматывая мои волосы на кулак. Я заскулила от томительного ожидания. — Господи, какая же ты тугая! Я сделаю так, что ты кончишь, будешь рыдать от оргазмов и умолять о продолжении — шептал он мне на ухо, массируя клитор.

— Не надо, — застонала я, пытаясь освободиться из его рук, но он не отпускал.

— Сейчас, я тебя еще больше расшевелю, сучка… — шипел он, продолжая мять мой клитор. Его пальцы заскользили по моему телу, начиная ласкать груди. Он сжимал и разжимал их, оттягивал за соски, потом начал массировать их.

Потом он начал гладить меня между ног. Моя киска уже была вся мокрая, и я уже не могла сдерживать себя. В ответ на его ласки я стонала и извивалась в его руках.

— Кончай, кончай, моя девочка, ты так сильно меня заводишь… — шептал он хрипло.

— Мне очень больно… Ты слишком быстро двигаешься.

— Кто тебе сказал, что я так не задумал? Я хотел наказать тебя за оплошность. У меня это почти… почти… — Антон задвигался еще сильнее, толчки стали ужасно болезненными, а рука ласкала мой клитор с сумасшедшей скоростью.

Мужчина стонал и двигал бедрами все быстрее и быстрее. Я сжала зубы, чтобы не закричать. Его руки сжимали мои бедра, и это было невыносимо. Решающее мгновение. Оргазм сразил его. Наконец босс кончил.

Он содрогнулся всем телом, и оргазм сотряс его до основания. Из члена прыснула струей сперма. Она залила меня изнутри. Это было так… странно. Он кончил в меня, не выходя. Я лежала на спине, вся мокрая, с сочащейся из меня спермой.

Антон дернулся так сильно, что его тело задрожало, а потом он обмяк, уткнувшись лицом мне в волосы. Дыхание его было таким тяжелым, что казалось, он вот-вот упадет.

— Тебе понравилось, моя мышка? — ласково выдохнул он, натягивая брюки и затягивая ремень. — Прости за грубость, я наверно слегка переборщил.

— Слегка переборщил?! — я лежала на его столе, голая, разодранная в клочья, использованная, точно секс-игрушка, а не живая девушка. Я была готова разрыдаться от отчаяния. Промежность адски саднила, а капли семени босса до сих пор стекали вниз. — Ты не спросил ни разу, было ли мне комфортно.

Ты чуть не порвал меня своим гребаным членом, а сейчас спрашиваешь, понравилось ли мне? — слеза скатилась по щеке. Я аккуратно встала, стараясь не дотрагиваться до источника боли, подняла с пола платье и натянула на липкое, вспотевшее тело.

— Перестань ныть, я ненавижу бабские слезы, — агрессивно бросил Антон, глядя на меня. — Ты знала, на что ты подписываешься. Я плачу тебе, обеспечиваю карьерный рост и безбедную жизнь, черт возьми, — мужчина схватил меня за горло, прижимая к стенке. Я захрипела.

— Я обращусь в полицию, гребаный маньяк и извращенец.

— Да? — зло рассмеялся босс мне в лицо. — Надо было внимательнее читать то, что подписываешь, мышка. Ты фактически продала мне себя. Твое тело принадлежит мне. А расторгнуть договор я тебе не дам. Или тебе так надоела твоя жизнь?

— Долбаный псих! Лучше умереть, чем терпеть такое!

— Чш-ш, — он приложил свой палец к моему рту, не давая закончить мысль. — Мы оба понимаем, что теперь будем вместе ой как надолго, милая. У тебя еще полно работы. Иди, а еще передай Максиму, что он больше здесь не работает!

— Гори в аду, Загребин Антон Дмитриевич.

— О, нет, мышка. Мы будем гореть там вдвоем.

Еле сдерживая слезы, я выбежала из кабинета Антона, придерживая разорванные вещички, что еще утром были в идеальном состоянии. В попытке осознать, что именно произошло, оказалась в собственной рабочей комнате.

Неужели… босс действительно сделал это? Он принудил меня к очень грубому, жесткому сексу, хотя я просила его не делать этого. Остановившись посреди комнаты, я сжала руки в кулаки, стараясь унять дрожь.

Промежность дико саднила, и я почувствовала, как внутри разливается отвратительное липкое чувство, при мысли о том, что Антон и вправду мог оказаться далеко не тем человеком, которым я хотела его себе представлять.

По правде он оказывался моральным уродом, богатым ублюдком и насильником, который в конец охренел от вседозволенности и безнаказанности. Антон Дмитриевич воспользовался моим телом, унизил, фактически признав своей круглосуточной шлюхой.

Терпеть не было сил. Ощущение, что убила бы босса любым подручным предметом, не покидало. Хотелось лишь пойти в ванную, смыть всю эту грязь, что он оставил внутри меня. Господи, какой же подонок. Ненависть. Только боль и ненависть.

Вызвала такси. Хотелось исчезнуть оттуда, не видеть все этих лицемерных подстилок, а главное — стереть хотя бы на остаток дня из своей памяти его. Ссадины на теле, а в груди — дыра. Сердца больше не было. Как и прошлой Загорской Виктории не было. Пришло уведомление о приезде машины.

Мне было настолько плевать, что могло бы мне грозить за такой поступок. Штраф? Увольнение? Хуже того, что я уже пережила, быть не могло. Значит, и бояться не стоило.

При выходе из офиса мой телефон разрывался от звонков Антона. Беззвучный режим смог мне помочь мягко абстрагироваться от него. Тогда мне нужен был лишь покой.

Ехать было не очень долго, ведь Антон снял квартиру вблизь офиса. Гад, все подчистую продумал. К счастью, водитель не донимал меня пустыми разговорами. Я отключилась, не почувствовав этого. Но вскоре нужно было выбираться и идти домой. Таксист легонько тронул меня за плечо.

Я открыла глаза. Мы стояли перед воротами его дома. Вышла из машины и направилась ко входу. И вновь меня встретила пустая, одинокая квартира.

Не успев прийти в себя, я разом прыгнула в ванную, где лишь она могла спасти меня. Горячая вода десятками струй окатила мое тело, смывая всю боль, что накопилась за день.

С каждой секундой мышцы расслаблялись, я тонула в топленом молоке. Мысль о том, что мое тело так нуждалось в ласковых прикосновениях, не покидала. Шальная идея посетила разум.

Размокшие в воде пальчики медленно поднимались ко входу у бедер. Я старалась не дышать, опасаясь спугнуть ту единственную искорку желания, которая теплилась во мне. В этом было что-то запретное, но чертовски приятное. Погрузившись в воду с головой, я тихо выдохнула.

Меня тут же накрыло с головой. Подбираясь к клитору, пыталась вспомнить, когда в последний раз мужчина касался моего тела.

Пальцы задвигались в мощном, четком ритме. Я ласкала себя без стеснения, раскрепощенно и развратно. Тело само выходило из-под контроля, все больше и больше поддаваясь искушению. Это было как наркотик.