Но как только я хотела развернуться и уйти прочь. Стальной мужской голос окликнул меня. По телу пронеслась мириада мурашек. Это был он. И он прямо сейчас отчитывал администратора за то, что чуть не выгнала меня оттуда. — Вы должны были позвать меня, прежде чем выгонять юную леди, — он не кричал, нет. Давил своей волей так, что это было в сотни раз хуже крика. — Простите, Антон Дмитриевич. Я не знала об этом. Босс посмотрел на меня кратким, но таким говорящим взглядом. Я не ответила взаимностью, лишь молча побрела к лифту, куда спустя несколько секунд подошел и он.

Хоть я и стояла к нему спиной, его обжигающий взгляд терзал меня насквозь. Томное дыхание заполнило пространство. Сердце бешено стучало, а ноги подкашивались. Наконец, двери лифта распахнулись. И мы оказались с замкнутом помещении один на один.

— А ты ни капли не изменилась за время побега, — шелковистым тоном заметил босс. — Смелая выходка. Открыла рот и хотела съязвить в ответ, но будто потеряла дар речи. Когда он рядом, я теряла весь свой запас слов. Мне не нужно было говорить, чтобы чувствовать его мысли. Мы в унисон подошли к его кабинету, а я первая вошла внутрь и разлеглась на диване. Ноги адски отекли, силы на исходе. Тешила мысль, что скоро все закончится. — Так и будешь молчать? Или резко онемела? — буркнул Антон, доставая бутылку дорогого абсента. Ярко-изумрудная жидкость в ту же секунду заполнила помещение насыщенным травяным ароматом, от которого меня резко затошнило. — А вы все по-прежнему пьете, Антон Дмитриевич, — равнодушно отметила я, скрывая отвращение от запаха. — Но я по делу. Мужчина поднял стакан, выпивая порцию одним глотком. — И с чем же ты пожаловала в родные пенаты? Он смотрел на меня с едким сарказмом, в котором скрывалось что-то неуловимое, явно не свойственное такому монстру, как он. Но я и не стремилась к нежности. Напротив, пришла с холодным оружием. — Я увольняюсь, — голос едва ли не дрогнул, но я удержалась от порыва эмоций. — Все уже решено. — Вот как, — задумчиво протянул Антон, поправляя угольные волосы. — А я надеялся, ты по мне соскучилась. Вдруг, задумалась о нас. Его слова проносились ничуть не мягче удара ножом в сердце. — И об этом тоже стоит поговорить, — инстинктивно потрогала низ живота. Странная привычка, но я всегда успокаивалась, когда убеждалась, что я не одна. Малыш со мной. Рядом. — Больше никаких «нас» не существует.

На лице босса не дрогнул ни единый мускул. Конечно, мне хотелось верить, что он просто потрясающе сдерживал эмоции, но правда была более жестокой. Скорее он просто не чувствовал во мне такой же необходимости, как я чувствовала в нем. И ему все это время было плевать. — Какая ты резкая, Виктория, — Антон встал из-за стола и подошел ко мне. Я лишь съежилась, ощущая мороз по коже. — Так дела не делаются. — Тебе придётся отпустить меня. Я не рабыня и не вещь твоего личного пользования. Я девушка. И имею право уйти. Я встала с дивана, прислоняясь к холодной стене. Он безмолвно подошел рядом, настолько близко, что его обжигающее дыхание прошлось по моей шее. Я вновь перестала дышать, а сердце — биться. — Скажи мне это еще раз, — прошептал мне на ухо босс, прижимаясь ко мне. — Повтори. Скажи, что не любишь меня. И я отпущу.

Меня словно ударили током. Замерев, я почувствовала, как в горле образовался ком из страха. Страха потерять его. — Я… — каждый звук давался с огромным трудом. Мне будто раздирали горло металлическими шипами. — Не люблю тебя. Я тебя не люблю. — Ложь, — он был слишком близко ко мне. Так близко, что я боялась, что не сумею сдержать себя. Его губы говорили, а я окончательно теряла голову. — Ведь ты и сама это понимаешь. Каждое мое слово отзывается у тебя в низу живота, а воспоминания застилают реальность. Ты течешь от моих прикосновений. А наши оргазмы стоят отдельного внимания. Ты одержима нашим сексом, а я одержим тобой. Твоим телом. Тем, как ты смотришь на меня перед тем, как сладко кончить. Как безбожно стонешь и раздвигаешь ноги настолько широко, настолько это вообще возможно. Сжимаешь мой член, а после проводишь языком по головке. Закатываешь глаза от удовольствия. Ты моя. И ты сама прекрасно это понимаешь.

Как бы мне ни хотелось впиться ему в губы, раздеть и опуститься на колени прямо в этом чертовом кабинете, мой внутренний голос кричал, что нужно бежать.

— Отпусти меня, — чуть ли не взмолила я, держась из последних сил. — Антон, это конец.

Босс равнодушно отстранился, пожал плечами, точно от него ничего не зависело, и подошел к шкафчику со всякой канцелярией. Раскрыв дверцу, он достал папку с какими-то документами. На одном из листов я увидела свои собственные инициалы. Это был мой контракт. Мужчина протянул мне ручку с позолоченным колпаком.

— Если ты всё для себя решила, значит, так тому и быть.

Заветная подпись на бумаге освободила меня от оков. Прощальный взгляд перед тем, как уйти навсегда, оказался совсем не простым.

— А я ведь действительно любил тебя, Загорская.

Робко помявшись, я постучалась в дверь приемной. Мое время было уже на подходе, надеялась, что гинеколог примет по расписанию. Все-таки это была частная клиника, вопросов быть не должно. Здесь я сдавала анализы для определения сроков беременности и пола будущего малыша.

— Загорская, заходите! — объявил строгий голос на весь коридор.

— Здравствуйте, Мария Степановна, — мой ведущий гинеколог с самого начала сотрудничества была мила и дружелюбна.

— Привет молодым мамам! Как самочувствие, спина не болит?

— Спина пока не беспокоит, а вот токсикоз жизни не дает. Либо ребенок слишком привередливый, либо организм сыграл злую шутку, — смеялась я, хотя на деле хотелось плакать.

— Терпите, милочка, токсикоз до 14 недели может держаться абсолютно спокойно.

— А у меня какая, вам известно?

— Самое начало беременности, пять-семь недель.

Повела глазом, ведь мне вновь подурнело. Еще месяц жить с адской тошнотой?!

— Ладно, нестрашно, — врала я, стремясь быть похожей на героиню. — Пол вам известен?

— Да. Судя по анализам, у вас богатырь растет! Большой такой. Сыночек в полном порядке.

Я правда не хотела плакать, но слеза сама стекла по щеке, оставляя мокрый след. Все было не зря. У меня будет сын.

— Спасибо, я… очень счастлива слышать об этом.

— На родах плакать будете, а пока радуйтесь! — обняла меня доктор, успокаивая. Наверно, это и была та самая награда за все испытания.

Полгода спустя.

— Господи, как же больно! — мычала я, держась за металлические борки белой постели в клиники. Я лежала тут последнюю неделю, и вот долгожданный день настал. — Прошу, вколите мне обезболивающее, я сейчас умру!

— Не умрешь, — посмеялась акушерка, придерживая ноги. — Все через это проходят, и ты родишь, поверь.

Невероятная боль пронзила тело насквозь, помутнело в глазах. Боль, невыносимая боль, такая боль, которую я не испытывала никогда, не чувствовала. Боль от каждого движения, от каждой секунды жизни. Мне казалось, что я умираю. Я не могла понять, что происходит со мной. Акушерка держала меня за руку, а я смотрела на нее полными слез глазами, умоляя о помощи.

От нее невозможно было избавиться ни на минуту, ни на секунду, она была повсюду. Я не могла открыть глаза, потому что боль разрывала их, не могла вздохнуть, потому что я задыхалась от боли, не могла пошевелиться, потому что мне было слишком больно. Я чувствовала, что мои внутренности разрываются, а сердце выпрыгивало из груди.

Вдруг я почувствовала, что меня отпускает. Вот, наконец-то, это произошло, мое тело сминает внутри себя, из меня выходит ребенок. в глазах потемнело, а по щекам покатились слезы.

«Господи, неужели это все? Неужели это конец? Я больше не могу!» — я чувствовала, что теряю сознание, но вдруг почувствовала, как головка ребенка протиснулась через шейку матки, и я поняла, что все наконец-то закончилось.