Мои волосы снова накрутили на кулак и потянули вверх так, что в глазах потемнело. Я и не заметила, как начала плакать, жалко всхлипывая и растирая слёзы по лицу. Я всё-таки стояла на коленях, боясь открыть глаза.

Вдруг это всего лишь ужасный сон и скоро я проснусь от того, что мой будильник будет оповещать о том, что через полтора часа нужно было идти на работу?

— Если не откроешь глаза, то будет хуже. Дрожа всем телом, я сделала так, как он сказал. Босс был в одних боксёрах, поэтому я могла рассмотреть то, что так сильно выдавало его желание. Он был зверем, который точно знал, чего хотел.

Холодный и ядовитый взгляд прожигал, а лёгкая ухмылка на его лице не сулило ничему хорошему.

— Оттяни резинку трусов и начинай.

— Антон, — произнесла я дрожащим голосом из-за чего начальник сильнее сжал мои волосы. — Я никогда этого не делала. Что ты хочешь? Отпусти, я больше не буду возникать! Это противоестественно!

— От этого я и возбуждаюсь ещё больше, — хриплым голосом отрезал он, голодным взором раздевая меня.

Мужчина сам опустил боксёры и перед моим взором оказался его член, из-за чего меня затрясло и я поползла назад. Он был горячий, большой, возбужденный, готовый к сексу.

Но сильная рука на моих волосах не дала мне этого сделать и притянула к себе, насильно притягивая меня к паху. Дышать было трудно, а во рту появился солоноватый привкус. Я задыхалась, то ли от нехватки воздуха, то ли от собственных рыданий.

— Только попробуй сделать что-то не так. Вместо Казани отправишься в похоронное бюро, — сильная рука еще сильнее притянула к члену. — Работай языком и дышать станет легче.

Нос заложило и я чувствовала, что от нехватки воздуха вот-вот упаду в обморок. Босс резко поднял меня и вновь насадил на ковер машины. Я инстинктивно прикрылась, замечая, как в полутьме что-то проблескивает.

Он схватился за мои волосы и силой раскрыл мне рот, насаживая мою голову себе на член. Антон быстро начал двигать ею, сжимая челюсть и закатывая глаза.

Я взяла в рот его огромный член и начала двигаться, лаская параллельно языком. Особенно мне нравилось, когда его член входил в меня до конца, как бы разрывая меня внутри. Это было ужасно, но так прекрасно.

Солёная жидкость заполнила меня и я резко отстранила голову, чтобы всё выплюнуть. Но он держал. Держал и наслаждался плескавшейся болью и страхом в моих глазах.

— До последней капли, — прорычал он, и я всё проглотила. Всё. Как он и сказал, до последней капли.

Антон мычал, придавливал мою голову к члену, чтобы я ускорилась. Он был таким большим, что я не могла с ним совладать. Кончая, он излился мне в рот горячей струей спермы, но тут же больно ударил в живот.

— Антон, зачем? — прошептала я сорвавшимся от страха голосом. — Я ведь сделала все так, как ты хотел.

— Потому что я так захотел.

Это было самым страшным и несдержанным ответом. Ноги затряслись от страха, а в сердце, казалось, воткнули тысячу раскалённых игл. Я чувствовала его звериное желание и знала — он не оставит своей идеи.

Босс резко засунул два пальца мне в рот, приказывая смочить их слюной, я лишь отвернулась, отказывая ему в этом. Лёгкая затрещина отозвалась новыми болевыми ощущениями, но его это не волновало, он вновь засунул два пальца мне в рот, получая желаемые слюни.

Нависнув надо мной, он легко прошёлся языком по шее, поднимаясь к мочке уха. Сжав мою челюсть, Антон грубо проник языком в мой рот, исследуя его и жадно переплетая с моим.

От омерзения ситуации хотелось сдохнуть, содрать с себя кожу и выпрыгнуть из окна. Он ни на секунду не остановился, в его глазах не читалось даже то, что это было ужасно, мерзко, ему не было жалко, казалось, ему было всё равно.

Я зажмурилась, отворачивая голову, упираясь носом в стенку. Она пахла им. В машине все пахло его звериным запахом.

Внутри всё разрывалось от боли, руки горели, а тело покрывалось мурашками каждый раз, когда я чувствовала влажный язык начальника. Ужас поглощал моё сознание вместе с какими-то неведомыми до этого ощущениями.

Пальцы легко сжали горошинку соска, и я прикусила губу. Больно. До крови. Он не получил бы того, чего хочел. Пусть он завладел моим юным телом, но не получил признания. Я не сломалась. Антон наклонился и дотронулся языком до груди, рукой спускаясь ниже. Как только я почувствовала влажный язык, и как мужчина безжалостно прикусывает сосок, то зализывая его, то снова причиняя боль, тело пронзила судорога и он это почувствовал.

Пальцы легко блуждали по бёдрам, оставляя отметины в виде синяков. Он провел пальцами по моему горящему лону и ухмыльнулся, такого стыда я не чувствовала никогда.

— Ты вся, абсолютно вся, мокрая, — изрёк он. Клянусь, лучше бы ударил. Я не хотела знать, что-то, что считаю противоестественным, грязным и мерзким — заставляет моё тело отзываться.

Антон Дмитриевич нашел горошину клитора, он легонько надавил на неё и я выгнулась, громко выдыхая. Его бесило, что я не поддавалась его ласкам, он знал, нет, он хотел, чтобы я признала это.

Введя в меня первый палец, тут же добавился и второй. Он растягивал меня, мял мою грудь и облизывал горошины затвердевших сосков. Руки адски горели, потому что от непонятного завязывающегося узла внизу живота, было отвратительно стыдно и болью я старалась заглушить это.

Босс на какое-то время отстранился от меня и я увидела, что он снимает с меня последнюю часть одежды, пристраиваясь между моих бёдер, сжимая их.

— Нет! — прокричала я, резко дёргаясь, за что получила пощечину.

— Я говорил хорошо себя вести. И ты ослушалась меня. За каждый проступок идет наказание, ты забыла? — его низкий, зловещий тон пугал.

В его глазах была звериная похоть, я знала, что сейчас должно произойти и слёзы вновь опалили моё лицо.

— Не смей! — прокричала я, дёргая ногами и вырываясь из его хватки. Поняв, что сделала абсолютную глупость и только хуже себе, я заколотилась в дикой истерике, чем только ещё больше разозлила его. Гортанный рык сорвался с губ босса, и резким движением он вошёл в меня.

Агония, поглощающая меня изнутри, рвалась наружу. Было адски, чудовищно больно и райски приятно, блаженственно одновременно. Он начал грубо и жёстко вдалбливаться в меня, резкими отрывными движениями.

Внутри всё горело, я старалась высвободиться, отталкивать его ногами, но Антон отвесил мне сильный подзатыльник и я на время потеряла понимание происходящего. Руки онемели от боли, глаза опухли от слёз.

Я не помнила, что говорила ему, припоминала лишь ужасную боль и поглощающий страх. Парень подмял меня под себя, грубо сжимая в объятиях, больно кусая губу, то оттягивая её зубами, то зализывая проступившую кровь. Резким движением руки он перевернул меня на живот и всё тело сотряслось от боли. Я старалась оттолкнуть его от себя, но мужчина вновь резко вошёл.

Я чувствовала под собой что-то тёплое, хлюпающее и влажное. Антон Дмитриевич зажал меня, хватая за шею, грубо придушивая. Схватив его за руку, я вцепилась ногтями в смуглую кожу парня, но он не ослабил хватку, лишь быстрее и грубее начал трахать меня, расшатывая кресло в машине, причиняя боль.

Финальной точкой стал наш общий оргазм. Как бы я ни противилась, его член довел меня до состояния безумия. Босс кончил внутрь, заливая лоно густой, теплой спермой.

— Умница, — он окончательно охрип, пока отпускал мои вспотевшие кисти рук. — Можешь, когда хочешь, Загорская.

Антон молча подвозил меня к аэропорту, будто ничего и не произошло. Я лежала на задних сидениях, приложив бутылку ледяной воды, что успела купить на заправке, к покалывающей промежности. Тело горело, будто кто-то облил керосином и поджег. Меня потрясывало, но я стойко держалась в сознании.

Неизвестно, что боссу могло прийти в его больную голову. Вывез бы в лес, и на этом бы все закончилось. Случайно увидела в окне, как самолет приземлялся. Мы подъезжали к месту назначения.