Судя по всему, комплекс был связан прежде всего с культом огня. Южная и западная части памятника, где нет следов горения, очевидно, предназначались для совершения культовых церемоний. Поскольку помещения Ичянлыдепе не перекрывались и здесь не образовывалось обычных культурных отложений, находки не представляют каких-либо замкнутых хронологических комплексов, а относятся ко всему периоду функционирования сооружения или к наиболее позднему его этапу. Набор бронзовых втульчатых наконечников стрел, обнаруженный в святилище, весьма выразителен (табл. 50, IX). Все типы их представлены в хорошо датированных комплексах вооружения савроматского и раннесарматского времени (Смирнов К.Ф., 1961, с. 37, след.; Мошкова М.Г., 1963, с. 30, 31, табл. 14–16). Наиболее ранними являются двухлопастные наконечники с листовидной головкой и выступающей втулкой. У одного экземпляра верхняя часть пера четырехгранная. Единичные двухлопастные втульчатые наконечники стрел встречаются в памятниках еще V в. до н. э. (Смирнов К.Ф., 1961, с. 38–40). Все остальные наконечники относятся к группе втульчатых трехлопастных и трехгранных. Среди них есть экземпляры с выступающей втулкой и базисные, со сводчатой и треугольной головкой. Все они принадлежат к широко известным типам сарматских стрел прохоровского времени (Мошкова М.Г., 1963). М.Г. Мошкова не отмечает находок двухлопастных наконечников стрел в прохоровское время, что позволяет нам датировать набор наконечников стрел с Ичянлыдепе V–II вв. до н. э. Не противоречит этому и находка фрагмента железного трехгранного наконечника стрелы.

С культовым характером памятника согласуются находки курильниц и их фрагментов и специального сосуда типа ритона с двумя отверстиями в дне, а также довольно большое количество импортной посуды (Средняя Азия, Иран, Закавказье и т. д.; табл. 48, 3).

Среди находок, происходящих, как правило, из южной и юго-восточной частей, выделяются копыта и черепа лошадей.

Комплекс Ичянлыдепе может быть сопоставлен по устройству с персидскими святилищами огня и жертвоприношения, описание которых мы находим у Геродота (I, 131), Страбона (XV, III, 13–16), Аппиана (66). Вероятно, здесь горел негасимый огонь или несколько огней в честь почитаемых божеств.

Находки копыт и частей черепов лошадей указывают в первую очередь на культ солнца у массагетов, с которым были связаны эти жертвенные животные (Геродот, I, 216). Жертвоприношения, возможно, совершались и в камере, в юго-восточном помещении, где были найдены кости барана.

Расположение святилища в центре могильника дает основание считать, что мелкие очаги горения на северо-западной периферии памятника могли возжигаться в связи с погребальным культом или связанными с ним жертвоприношениями.

С большой долей вероятности можно предположить, что значительное место в верованиях занимал здесь культ воды — Окса, на берегах которого было расположено святилище.

Культовый комплекс на Дордуле показывает единство религиозных представлений и, вероятно, обрядов древних иранцев (в частности, персов) и массагетов.

Значительное количество импортных сосудов говорит, как нам представляется, об особом почитании святилища, а также о широких связях населения этого района не только с соседними земледельческими районами, но и с более отдаленными областями Ирана и Закавказья.

В центре самого крупного горного массива северо-западной Туркмении — Больших Балхан, на господствующей над ними сопке, начато исследование еще одного святилища древних скотоводов — Гараулдепе (Вайнберг Б.И., Юсупов Х., 1985). Этот культовый комплекс состоит из развалин каменного здания, около десятка округлых каменных оград с отдельно стоящими стелами и длинного «коридора», ограниченного двумя каменными валами-стенами, подводившего с запада ко всему комплексу. К югу от каменного здания было место священного огня того же типа, что раскопано в святилище Ичянлыдепе. Вновь на большой площади встречены шлаки от перегоревшего камня.

В каменном здании раскопано полностью одно и частично два помещения, проведен ряд стратиграфических траншей, выявлено три строительных периода с существенными перепланировками. На одном из верхних полов найдено шесть бронзовых трехлопастных и трехгранных наконечников стрел III–II вв. до н. э., а в верхнем слое разрушения — лощеный кувшин парфянского типа, кувшинчик-цедилка и фрагменты стеклянного сосуда, а также фрагменты местной лепной посуды и кусочки медных листовых обкладок. Позже первых веков нашей эры памятник не функционировал. Назначение каменного здания пока неясно. В одной из раскапывавшихся оград обнаружено много костей животных и фрагменты лепной посуды. Возможно, что это остатки приношений или трапез, проводившихся в ритуальных целях.

Вблизи берегов Узбоя было обнаружено несколько древних и средневековых естественных крепостей-убежищ на возвышенностях, где в моменты опасности местные скотоводы укрывались с семьями и скотом. Наиболее древним, относящимся, судя по подъемной керамике, к античному времени, было одно из убежищ в урочище Афаджиклар на правом берегу Узбоя, к западу от возвышенности Чолюнгыр (Вайнберг Б.И., Юсупов Х., 1970, с. 427). Небольшая возвышенность округлых очертаний (диаметр около 1 км) с обрывистыми краями имела с одной стороны узкий перешеек, выводивший к спуску. Этот перешеек был перегорожен каменной стеной с воротами и предвратным лабиринтом. Убежище располагалось в стратегически важном месте — к северу от русла Узбоя, против возможного брода или переправы через реку.

О характере рядовых поселений, одновременных склепам, данных почти нет. На месте развеянных поселений находятся обгорелые камни от очагов, керамика, наконечники стрел, украшения и т. д. Жилища скорее всего были сделаны из легких материалов (может быть, плетеные или каркасные). Наибольшие по площади поселения с остатками размытого золистого культурного слоя встречены на западном берегу солончака Келькор. Все поселения располагались непосредственно у воды (Узбой, Келькор). Скопления керамики встречены также у родников к северу от Больших Балхан и на Заузбойском плато. Как правило, по соседству всегда имеются на возвышенности погребальные памятники.

Керамика. Для памятников древних скотоводов на Узбое характерен своеобразный комплекс местной лепной посуды кострового обжига с серой, серо-желтой или коричневой поверхностью. Техника лепки ленточная, в тесте — примеси дресвы и иногда раковины. Известно довольно большое количество форм. Набор их достаточно случаен в связи с особенностями погребального обряда: для первой группы — это преимущественно столовая посуда (табл. 48, 1, 2), для второй — крупные сосуды, использовавшиеся в качестве оссуариев (табл. 49, I). В подавляющем большинстве сосуды круглодонные. Для крупных характерна шаровидность. Венчики, как правило, не выделяются. В ранней группе преобладают полусферические чаши и миски. Кружки в небольшом количестве есть в основном в поздней группе (табл. 49, II). Форма кувшина, как и вообще узкогорлых сосудов, представлена единичными экземплярами. Основная масса керамики не орнаментирована. Встречено небольшое количество сосудов с прочерченным, прорезным или пунсонным орнаментом (чаще — в столовой посуде ранней группы; табл. 48, 1). В поздней группе представлены сосуды (довольно крупные) типа чайников с трубчатым носиком и ручкой. Наиболее часто встречаемая (особенно в погребальных памятниках) импортная гончарная посуда (табл. 48, 4; 49, III–IX) — парфянская или сходная с ней по облику; более редкая — хорезмийская (чаще всего на памятниках верхнего Узбоя).

Оригинальную группу местных гончарных изделий образуют корытообразные оссуарии с крышками и без них (табл. 49, XII). Сделаны они из того же теста, что и бытовая керамика, обжиг костровый, попадаются образцы со следами ремонта. Изредка встречаются оссуарии такой же формы из алебастра (табл. 49, XIII).