Единственный меч, найденный в кургане на городище Чирик-Рабат (табл. 9, 1), по аналогиям из Приуралья, Западного Казахстана и других районов (Граков Б.Н., 1928, рис. 1; Синицын И.В., 1952, рис. 27; Смирнов К.Ф., 1964, рис. 22, 40; Мошкова М.Г., 1963, табл. 18, 3) датирован рубежом V–IV вв. до н. э.
Плохой сохранности и неясной формы кинжал обнаружен вместе с фрагментами пластинчатого железного доспеха (табл. 9, 59, 60) в круглом погребальном здании на Чирик-Рабате (Толстов С.П., 1962б, с. 148–150; Трудновская С.А., 1963). Кинжал найден также в погребении Баланды 4.
Из предметов конского снаряжения встречены лишь один целый двудырчатый роговой псалий и один фрагментированный (Бабиш-Мулла 1; табл. 9, 61, 62).
Украшения. Наиболее полно комплекс украшений представлен в погребальных сооружениях, особенно в мавзолеях Бабиш-Муллы 2, Чирик 2, Асар, круглом и квадратном мавзолеях Чирик-Рабата. Здесь были найдены золотые, серебряные и бронзовые бляшки, серьги, подвески, перстни, пронизи, колокольчики, каменные скарабеоиды и халцедоновая ахеменидская печать (табл. 14). Особенно разнообразен и многочислен набор всевозможных бус: из стекла (крупные синие бусы с белыми глазками; такие же, обведенные красными ободками; мелкий синий бисер; подвески; табл. 14, 75), бусы из стекла с внутренней позолотой, золота (массивные бусы с зернью; табл. 14, 11, 12, 35), кости (бусины и подвески-пронизи цилиндрической и усеченно-конической формы; табл. 14, 40, 42, 47), камня (яшма, гагат, сердолик, янтарь, ляпис-лазурь, халцедон, черный камень с белым орнаментом).
Многие украшения, в том числе и бусы, имеют достаточно близкие аналогии в инвентаре раннесарматских (прохоровских) погребений Нижнего Поволжья и Южного Приуралья (Мошкова М.Г., 1963, табл. 29, 1–4; 30, 16, 23, 26; 31, 12, 16; 32, 10–12 и др.). Костяные подвески-пронизи почти тождественны находкам Актамского могильника в Фергане (Горбунова Н.Г., 1962, рис. 3, 41). Бабиш-муллинские серьги со вставками (табл. 14, 32) очень близки экземплярам, обнаруженным в одном из ранних погребений Тулхарского могильника (Мандельштам А.М., 1966а, табл. I; IX, 6), а серьги с жемчужинками и веточками кораллов подобны семиреченским (могильник Коктул) (Акишев К.А., 1983, с. 140). Все приведенные аналогии чирикрабатским украшениям укладываются в рамки IV–II–I вв. до н. э., а халцедоновая ахеменидская печать датируется V–IV вв. до н. э. (Трудновская С.А., 1963, с. 213).
Предметы туалета. Дошедшие до нас предметы туалета чирикрабатской культуры представлены костяными и бронзовыми туалетными ложечками, обломками деревянных точеных сосудиков типа античных пиксид (Бабиш-Мулла 2, Асар; табл. 7, 5), костяными гребнями, бронзовыми зеркалами, обычно с утолщенным валиком по краю диска и боковой ручкой-штырем, реже — в виде плоских дисков с выпуклостью в центре и валиком вокруг нее (табл. 13, 13, 14). Часть из этих вещей находит аналогии в раннесарматских памятниках (Мошкова М.Г., 1963, табл. 11, 20, 26–28), а деревянные пиксиды близки по форме костяным северопричерноморским, характерным с IV–III вв. до н. э. вплоть до рубежа нашей эры (Сокольский Н.И., 1971, табл. XXVIII, 12).
Особый интерес представляет набор костяных орнаментированных пластин и выточенных из слоновой кости небольших наверший и столбиков с глубокими кольцевыми пропилами, заполненными синей пастой. Все эти костяные детали украшали деревянную парадную шкатулку с усеченно-конической крышкой (Баланды 1; табл. 13, 2–8). Деревянные плоскости стенок шкатулки имели роспись (сохранились пятна алого цвета и следы позолоты) и были обложены с обеих сторон слюдой. Обнаруженные рядом со шкатулкой вещи составляли, очевидно, ее содержимое. Это были обломки золотых и серебряных ювелирных изделий, жемчужины, фрагменты маленьких стеклянных сосудов с росписью, позолотой и рельефными узорами (вероятно, сирийское производство). Поблизости от шкатулки найдена небольшая каменная скульптура фантастического зверя (табл. 13, 34).
Предметы культа. Грубые лепные обожженные статуэтки, несомненно, связаны с весьма архаической местной традицией (табл. 13, 35, 36). Большинство из них схематически передает человеческое туловище с грубо выделенными конечностями, чаще всего без головы. Встречаются странно изогнутые части фигурок, но, может быть, это бракованные изделия, так как они найдены на месте их производства. Вместе с фигурками встречаются глиняные гладкие обожженные шарики. По размерам они могут соответствовать «головкам» статуэток, но все же назначение их неясно. Скорее всего это культовые предметы. Какую-то роль в культовых церемониях играли и курильницы из серого и светло-серого талька — салицитового сланца.
Несомненно, с местными верованиями связана и находка черепа собаки, раскрашенного пятнами красной краски (под стеной пристройки Бабиш-Муллы 1).
Для отождествления носителей чирикрабатской культуры с одним из известных по письменным источникам племен или народов существенное значение имеет не только географическое положение памятников этой культуры, но и ряд выводов, которые можно сделать на основании их изучения. Во-первых, преемственность чирикрабатского археологического комплекса по отношению к культуре саков низовьев Сырдарьи (Уйгарак, Южный Тагискен, «шлаковые» курганы и поселения), что предполагает по крайней мере значительное этническое единство населения с VII до II в. до н. э. на этой территории. Во-вторых, включение носителей чирикрабатской культуры в административно-хозяйственную систему Ахеменидской империи, что нашло свое отражение в постройке сатрапской резиденции (Бабиш-Мулла 1) и распространении на этой территории достижений строительного дела и гончарного ремесла из более южных районов державы. Разгром Ахеменидов Александром Македонским имел существенные последствия и для этого региона, хотя прямо не затрагивал его. Осталась недостроенной сатрапская резиденция, очевидно, прекратился приток ремесленников из южных районов, оборвались многие культурные связи, что повлекло явное огрубление и изменение традиций в строительстве и гончарстве. В-третьих, полное исчезновение памятников чирикрабатской культуры в низовьях Сырдарьи ко II в. до н. э. (процесс этот мог происходить и ранее, но на материале изучаемого региона мы не имеем критериев для выделения в пределах III–II вв. до н. э. более дробных хронологических периодов). Связан этот процесс с изменением гидрографической сети Сырдарьинской дельты. Вероятность такого объяснения подтверждается отсутствием здесь памятников, преемственных по отношению к чирикрабатской культуре.
Учитывая все это, можно с достаточным основанием предложить отождествление комплекса чирикрабатской культуры с даями (дахами). Они появляются на исторической арене не позже середины I тысячелетия до н. э. (Cp.: Junge J., 1939, s. 71; Струве В.В., 1968, с. 61, примеч. 76). Имя этого иранского кочевого племени Δαχί встречается у Геродота (I, 125), его отождествляют с daηha Авесты (Jšt, 13, 143; Nyberg Н.S., 1938, s. 249). В качестве подданных Ахеменидской империи dahā упоминаются в «Антидевовской» надписи Ксеркса (XPh, 26; Herzfeld E., 1938; Струве В.В., 1968, с. 119) наряду с саками-хаумаварга и саками-тиграхауда. Последние две группы кочевых племен Средней Азии локализуются большинством исследователей на юго-востоке Средней Азии по соседству с Бактрией и Согдом: это саки-хаумаварга, или амюргийские, и к востоку от Каспийского моря — саки-тиграхауда, отождествляемые с массагетами (Литвинский Б.А., 1972б, с. 158–174). В.В. Струве отождествлял dahā с «саками, которые за морем» Накширустемской надписи Дария I (DNa, 28–29; Струве В.В., 1968, с. 111), и «саками за Согдом» в надписях на документах основания дворцов Дария I в Персеполе и Экбатанах (Herzfeld Е., 1938, s. 19; переводы: Струве В.В., 1968, с. 58; Абаев В.И., 1980, с. 36), а также со «страной саков, достигающей предела земли», или «саками болот и долин» из надписи на Суэцком перешейке (Струве В.В., 1968, с. 113, 114; Эдаков А.В., 1976, с. 91–97) и считал их саками-массагетами.
