Украшения. Среди найденных в мавзолеях Тагискена украшений обращают на себя внимание серьги нескольких образцов. Назовем прежде всего серьги в виде золотого щитка с крючком, к которому прикреплены три конуса, посаженных на деревянную основу (табл. 2, 9). Средний конус золотой, с нарезкой, крайние, видимо, серебряные, сохранились плохо. Эти конусы живо напоминают «рожки» на типично андроновских украшениях — браслетах с рожками, распространенных на территории Казахстана и Средней Азии (Кузьмина Е.Е., 1966, с. 77–82, табл. XIV, 15, 19–21; Маргулан А.Х., 1979, с. 316, рис. 229). Деревянная основа вводит, к тому же, в круг андроновской техники изготовления украшений. Именно на деревянной основе были сделаны бронзовые украшения Алексеевского могильника в Западном Казахстане (Кривцова-Гракова О.А., 1948, с. 115).
Упрощенный вариант описанного вида дает серьга с одним конусом (табл. 2, 8), которая, судя по всему, близка серьгам из памятников раннего железного века, в частности татарским образцам (Киселев С.В., 1949, с. 132). В памятниках Минусинской котловины подобные серьги известны в комплексах как времени поздней бронзы (IX — начало VIII в. до н. э.), так и в раннетагарских (Членова Н.Л., 1963, с. 56, 62). По-видимому, этот тип украшений андроновского происхождения продолжал бытовать на территории распространения андроновской культуры и в более позднее время, поскольку аналогичные серьги встречены в могилах большереченской культуры (Грязнов М.П., 1956а, табл. XIX, 11), и в сакском могильнике Уйгарак (Вишневская О.А., 1973, табл. I, 13).
Своеобразный тип серег, обнаруженных в восточном Приаралье впервые, составляют массивные золотые серьги в виде одного или двух колокольчиков, висящих на крючке, украшенном снаружи двумя или тремя полусферическими бляшками (табл. 2, 10, 11). Серьги в виде колокольчика, как и конусовидные (табл. 2, 8), известны в материалах еловской культуры Приобья (Еловка 1) (Матющенко В.И., 1974, с. 13), верхней датой которой считается IX век до н. э. (Косарев М.Ф., 1981, с. 162).
К числу украшений Северного Тагискена следует отнести и две булавки — серебряную (ограда 5б) и бронзовую (ограда 4б). Навершие первой сделано в виде двух колечек, в которые вставлены золотые полусферические бляшки (табл. 2, 6). Форма его подражает, видимо, биспиральным головкам булавок, известных в эпоху бронзы в Передней Азии и Индии. Навершие второй булавки имеет форму ромба с «отростками» по углам (табл. 2, 2), что напоминает булавку из Хакского клада (Сорокин С.С., 1960, с. 29, рис. 1, 6). Биспиральный и ромбический типы наверший булавок существовали, по-видимому, достаточно долго. Но главное, что оба они характерны для более южных, по сравнению с Приаральем, областей. В то же время прием украшения металлических предметов полусферическими бляшками имеет восточное происхождение, поскольку появляется еще в карасукских древностях и находит широкое распространение в татарских.
В одном комплексе с серебряной булавкой и серьгой с колокольчиками (ограда 56) найдены золотые и сердоликовые бусы (последние, несомненно, привозные с юга). В северные районы Средней Азии сердоликовые бусы попали довольно поздно — в последней четверти II тысячелетия до н. э. (Итина М.А., 1961, с. 86–88), но известны они и в VIII в. до н. э. (могильник Боровое).
Хронология и вопросы происхождения. Итак, все найденные в погребениях Северного Тагискена вещи позволяют уверенно относить этот памятник к периоду поздней бронзы и датировать X–VIII вв. до н. э. На вопрос о культурной принадлежности памятника однозначно ответить невозможно. Прежде всего в материалах Северного Тагискена обращает на себя внимание четко проявляющаяся традиция андроновской культурной общности. Это выражается в наличии погребений в оградках, условной (здесь практиковалось трупосожжение) ориентировке покойников головой на запад (ибо выходы всех мавзолеев обращены на восток). Андроновское происхождение конусовидных серег бесспорно, но еще более ярко демонстрирует андроновские, а точнее — федоровские, черты керамика, что проявляется в ее формах, характере и мотивах орнаментации.
Исследования на протоках Сырдарьинской дельты обнаружили немногочисленные стоянки периода развитой бронзы, но все они, особенно в южной части, на протоках Инкардарьи, относятся к андроновской культуре (единицы — к алакульской, большинство — к федоровской). Все это заставляет думать, что федоровский культурный компонент в материалах Северного Тагискена был местным.
Вторым по значимости был амирабадский компонент, который четко проявляется в керамике. Его происхождение объясняется контактами с населением периода поздней бронзы низовий Амударьи, осуществлявшимися по протокам древней Ачкадарьинской дельты, которые сливались с Сырдарьинскими в западной части. Амирабадские стоянки широко распространены на всей территории Сырдарьинской дельты и связаны с развитием отгонного скотоводства в хозяйстве племен — носителей амирабадской культуры.
Нельзя не отметить и черты сходства между архитектурой и культурой мавзолеев Северного Тагискена и дандыбай-бегазинскими памятниками Центрального Казахстана. Они проявляются и в деталях планировки, и в сходстве отдельных форм керамики карасукского облика. Последнее обстоятельство позволяет некоторым исследователям объединять тагискенские и дандыбай-бегазинские комплексы в единую культуру карасукского типа (Грязнов М.П., 1966, с. 238; 1970, с. 42). Между тем, в числе признаков, противоречащих такому выводу, следует назвать именно керамику карасукского облика. Она доминирует в центральноказахстанских комплексах и представлена сравнительно небольшим числом сосудов в погребениях Северного Тагискена. Вообще, если рассматривать керамические комплексы в этнокультурном аспекте, то центральноказахстанские материалы дают ощутимый федоровский (андроновский) компонент с сильной восточной (карасукской) окраской. В Северном Тагискене отчетливо выделяются федоровский и амирабадский компоненты, к которым лишь примешиваются керамические формы карасукского облика. С последними, видимо, следует связывать и золотые серьги-колокольчики из погребений Северного Тагискена. Наконец, значительное место в культуре Северного Тагискена занимает южный компонент. Это выражается в достаточно сложной архитектуре мавзолеев, выстроенных из сырцового кирпича, что для северных регионов Средней Азии того времени беспрецедентно. К тому же, и прямоугольный стандарт кирпичей, и гончарная посуда, и некоторые типы украшений — все это документирует проникновение элементов южной земледельческой культуры на север. Об истоках ее можно высказать лишь предположения. Успехи бактрийской археологии в последние годы позволяют увидеть связь таких типов тагискенских гончарных сосудов, как хумы с подкосом, узкогорлые кувшины с раздутым туловом, кубки на высокой ножке, с бактрийскими формами эпохи бронзы (Аскаров А.А., 1977, с. 62, рис. 31, табл. XVI; XXI XXIII; Сарианиди В.И., 1977, рис. 25; 29, 5). В свете бактрийских контактов, которые, возможно, имеют глубокие корни, интересен вопрос о планировке погребальных сооружений и культовых сооружений. Традиция возведения круглых в плане сырцовых погребальных сооружений в низовьях Сырдарьи прослеживается от мавзолеев Северного Тагискена до мавзолеев последних веков до нашей эры (Толстов С.П., 1962б, рис. 117).
Сложный культурный конгломерат, представленный в мавзолеях Северного Тагискена, с одной стороны, подчеркивает уникальность, престижность этого памятника. Вероятно, это кладбище крупных вождей, стоявших во главе соплеменностей[10]. Не исключено, что выявленные в мавзолеях 5б и 7 (там, где они сохранились in situ) отдельные группы федоровской, амирабадской и сходной с карасукской посуды являются погребальными приношениями различных этнических групп, входящих в состав этой соплеменности, С другой стороны, мавзолеи Северного Тагискена демонстрируют на археологическом материале сложные социальные и этнокультурные процессы, происходившие в среде населения Великого пояса степей в период поздней бронзы. Они связаны с интенсивным развитием скотоводческого хозяйства, ростом избыточного продукта, неравномерным распределением сырья, увеличением роли обмена, что в свою очередь приводит к разложению первобытно-общинных отношений, появлению имущественного и социального неравенства, и, наконец, активизации контактов между передовыми южными земледельческими цивилизациями и их северной, «варварской», периферией.
