Сомнения относительно принадлежности многочисленных могильников северо-востока Средней Азии усуням высказано также А.М. Мандельштамом (1983а, с. 46, 47). Полагая, что нет оснований считать недостоверными сведения письменных источников о переселении усуней в районы северо-востока Средней Азии во II в. до н. э., он обратил внимание на сходство отдельных элементов в материальной культуре населения сакского периода Средней Азии и «скифского» периода в Туве, а также, видимо, синхронных (II в. до н. э.) изменений в культуре, которые он связывает с передвижением в это время населения с юга, из Центральной Азии. Поскольку очень трудно выделить погребения после III в. до н. э., так как они чрезвычайно бедны вещами и не имеют опорных дат, историческая веха переселения усуней во II в. до н. э. практически не фиксируется в археологии. К тому же, грунтовые могилы существуют на протяжении всего периода раннего железного века этой территории, и оставлены, очевидно, местным населением. Следовательно, несмотря на существование термина «усуньские памятники», только какая-то часть из них (а какая именно, мы пока не знаем) могла принадлежать действительно усуням. Вопрос о «сако-усуньской» культуре и «усуньских» могильниках пока открыт. При его решении следует также учесть, что усуни, судя по сведениям письменных источников, были тесно связаны с Китаем: в «усуньских» погребальных комплексах должны быть китайские вещи. Однако ничего подобного нет в той массе погребений в грунтовых могилах Таласа, Семиречья, Тянь-Шаня, где обычно и помещают усуней. Скорее всего эти памятники оставлены местными племенами скотоводов — потомков саков.
Столь же спорной остается проблема «подбойно-катакомбных» погребений. В середине и конце I тысячелетия до н. э. и первой половине I тысячелетия н. э. в разных районах Средней Азии появляются и широко распространяются погребения в подбойных и катакомбных могилах, находящиеся обычно под земляными или земляно-гравийными насыпями. Подбои различаются по расположению камер в различных стенках входной ямы и ориентировке погребенных, а катакомбы — по длине и устройству дромоса и расположению по отношению к нему катакомбы: перпендикулярно или по одной линии. Эти погребальные сооружения могут составлять отдельные могильники, находиться в пределах одного и того же могильника, наконец, входить в состав могильников с захоронениями в грунтовых ямах. Неоднократно в подбоях и катакомбах зафиксированы погребения в гробах, колодах и на подстилках. Различия же в погребальном инвентаре связаны не с типом погребений, а с районом, в котором они находятся.
Началом продолжительной дискуссии о дате и этнической принадлежности подбойно-катакомбных погребений послужило открытие и толкование А.Н. Бернштамом катакомбных погребений Кенкольского могильника, которые он датировал временем около рубежа нашей эры на основании находок шелковых китайских тканей (аналогичных ноинулинским I в. до н. э. — I в. н. э.), наконечников стрел, отнесенных им к «скифскому типу», керамики, деревянных изделий и некоторых предметов полихромного стиля, считая последние началом развития этого стиля. Привлекая данные китайских хронистов, А.Н. Бернштам полагал, что Кенкольский могильник оставлен хунну Чжичжы шаньюя, откочевавшими на эту территорию после раскола гуннского племенного союза на северный и южный и впоследствии разбитыми здесь китайцами (Бернштам А.Н., 1940б, с. 27–32). Последующие раскопки «подбойно-катакомбных» могильников в Фергане и на Тянь-Шане дали А.Н. Бернштаму основание утверждать, что проникновение гуннов в районы Средней Азии и воздействие на них культуры местных племен, придали разнохарактерный облик самой гуннской культуре (Бернштам А.Н., 1951, с. 102, след.). Особенно сильным он считал воздействие культуры земледельцев Ферганы. Правда, позднее он высказал предположение, что эти могильники принадлежали «полуиранским, полутюркским племенам эфталитов» (Бернштам А.Н., 1957, с. 18, 19).
Против интерпретации «подбойно-катакомбных» могильников как гуннских выступил С.С. Сорокин. Проанализировав погребальный инвентарь и в первую очередь керамику, он пришел к выводу о ее местном происхождении (Сорокин С.С., 1954; 1956а). На основании анализа железных наконечников стрел С.С. Сорокин предложил иную дату Кенкольского могильника — II–IV вв. н. э. (Сорокин С.С., 1956а; 1961а).
Позднее И.К. Кожомбердиев, исследовавший Кенкольский и некоторые другие могильники Таласской долины, предложил для них дату I–V вв. н. э. (Кожомбердиев И.К., 1963), с чем согласилась и Л.М. Левина (1971, с. 192). И.К. Кожомбердиев выдвинул идею о существовании кенкольской культуры местных племен Таласа и Кетмень-Тюбе и продлил время ее бытования до VII в. н. э. (Кожомбердиев И.К., 1983б, с. 51, 52; 1986, с. 17). Как памятники местных ферганских племен, но с участием культуры пришлого населения рассматривали «подбойно-катакомбные» могильники Ю.Д. Баруздин, Б.А. Латынин и Т.Г. Оболдуева (Баруздин Ю.Д., Брыкина Г.А., 1962, с. 68; Латынин Б.А., Оболдуева Т.Г., 1959). В то же время Ю.А. Заднепровский высказал предположение, что среди многочисленных погребений этого типа необходимо выделить отдельные группы, оставленные, по-видимому, разноэтничным населением (Заднепровский Ю.А., 1959, с. 28). В одной из своих работ он связывал эти памятники с движением юечжийских племен (Заднепровский Ю.А., 1960, с. 137, 138), в другой высказывал предположение о возможности отождествления катакомб кенкольского типа с усунями (Заднепровский Ю.А., 1971). Им же было предложено выделение внутри «подбойно-катакомбных» могильников нескольких типов погребальных сооружений: Кенкольская группа — катакомба расположена перпендикулярно длинному дромосу со ступеньками; Лявандакская — катакомба служит продолжением дромоса; Тулхарская — подбой в восточной или западной стенке входной ямы; Айгырджальская — подбой в северной или южной стенке входной ямы. Он же рассматривал возможность сопоставления грунтовых могильников с саками, подбойных — с юечжами, катакомбных — с усунями (Заднепровский Ю.А., 1962, с. 159–168). Ранее Ю.А. Заднепровский выделял локальные группы внутри Ферганы (Заднепровский Ю.А., 1960, с. 128–138).
Исследованию «подбойно-катакомбных» могильников Ферганы посвящены несколько работ Б.А. Литвинского (1972а; 1973а; 1973б; 1978). Еще в 50-е годы, в самом начале своих исследований, он отметил определенные, с его точки зрения, сарматские элементы в культуре населения, оставившего эти могильники, и затем неоднократно возвращался к этому вопросу (Давидович Е.А., Литвинский Б.А., 1955; Литвинский Б.А., 1968; 1969). Б.А. Литвинскому принадлежат первый подробный анализ всех известных к началу 70-х годов материалов ферганских «подбойно-катакомбных» могильников, первичные классификации категорий инвентаря, суждения о хронологии могильников и, наконец, рассмотрение всех данных на широком фоне археологии и этнографии. С его точки зрения, основная масса исследованных погребений относится ко II–IV вв., но есть более ранние — I–II вв. и более поздние — вплоть до VII в. н. э. (Литвинский Б.А., 1972а, с. 132). Погребальные сооружения, по мнению Б.А. Литвинского, не могут служить этническим индикатором (Литвинский Б.А., 1972а, с. 71, 72). Кроме того, он полагал, что форма катакомбных могил сохранилась в Средней Азии еще с эпохи бронзы и существовала в несколько измененном облике в сакских погребениях типа больших Бесшатырских курганов в Семиречье или Чирик-Рабата в низовьях Сырдарьи (Литвинский Б.А., 1972а, с. 64–72). Отсутствие истоков погребений нового типа в Средней Азии было главным аргументом Б.А. Литвинского в споре со сторонниками гипотезы о пришлых племенах.
Исследователь подбойных и катакомбных могил Согда О.В. Обельченко отмечал генетическую связь населения, оставившего эти могилы, с сарматской культурой Южного Приуралья и Нижнего Поволжья (Обельченко О.В., 1956, с. 226; 1961, с. 163). Близость курганных могильников Согда к погребениям сарматов позволяет, как он считал, высказать предположение о появлении подбойных погребений в связи с движением во II в. до н. э. юечжей, тоже относившихся, по его мнению, к кругу сарматских племен (Обельченко О.В., 1961, с. 173–176). Позднее О.В. Обельченко выделил две группы погребений: более раннюю — II в. до н. э. — I в. н. э., близкую сарматским погребениям, и более позднюю — II–IV вв., материалы которой имеют облик, характерный для культуры южных областей Средней Азии. Первую группу он связывал с племенами, участвовавшими в разгроме Греко-Бактрийского государства (Обельченко О.В., 1974, с. 202–208).
