Общественный строй носителей тагарской культуры рассматривался исследователями до 50-х годов XX в. как родо-племенной или родовой на стадии разложения. Некоторые придерживаются этой точки зрения и сейчас. Так, А.И. Мартынов (1979, с. 148, 149) полагал, что «население тагарской культуры переживало период господства семейно-родовых патриархальных отношений и дуальной фратриальной организации при наличии первых зачатков патриархального рабства». Позже он пересмотрел свою точку зрения и считает, что у людей тагарской культуры было государство (Мартынов А.И., 1987, с. 6). С.В. Киселев (1949, с. 166) писал, что к концу тагарской эпохи «родовой строй становился все в большей и большей степени военным». М.П. Грязнов (1968, с. 195) думал, что «на Енисее, как и на Алтае и в Скифии, уже с VII в. до н. э. установился военно-демократический строй родового общества, и тагарские племена переживали его последнюю фазу». Н.Л. Членова (1973, с. 24) писала, что для тагарского общества характерно формирование классовых отношений, о чем свидетельствуют курганы Салбыка, напоминающие скифские и сакские царские курганы Причерноморья и Казахстана.

К настоящему времени накопились данные о том, что тагарское общество было достаточно развитым. На это указывают по крайней мере три фактора: 1) погребения вооруженных воинов; 2) укрепленные тагарские городища; 3) группа огромных курганов в урочище Салбык V–IV вв. до н. э.

По подсчетам А.М. Кулемзина (1982), погребения вооруженных воинов составляли среди тагарских погребений высокий процент, и он быстро возрастал в течение тагарской эпохи: в VII–VI вв. до н. э. — 20 % от всех мужских погребений; в VI–V вв. до н. э. — 50 %; к III в. до н. э. — 90 %, причем выделялись воины, более привилегированные, вооруженные чеканами (или топорами) и кинжалами и носившие украшения — бляшки в виде оленя (в их погребениях встречаются также «штандарты»), и менее привилегированные (молодые воины), вооруженные луками и стрелами, кельтами и кинжалами. Уже было сказано, что луки и стрелы не играли в тагарском военном деле большой роли. Такая мощная военная прослойка, причем неоднородная, говорит о далеко зашедшей дифференциации в тагарском обществе.

Появление укрепленных городищ также свидетельствует о том, что война в тагарском обществе играла большую роль. Но самым ярким свидетельством неоднородности тагарского общества является группа огромных Салбыкских курганов. В самом большом первоначально было погребено всего два человека, которые сопровождались погребением двух слуг, вероятно рабов. Такие курганы позволяют судить о том, что тагарское общество было уже раннеклассовым, военно-демократическим, подобно скифам Причерноморья и сакам Казахстана в эту эпоху. Наиболее характерным для периода военной демократии типом организации является союз племен, и мы вправе предполагать у носителей тагарской культуры именно такую организацию. В Большом Салбыкском кургане, единственном тагарском кургане таких размеров, вероятнее всего, был похоронен глава союза племен. Коллективные тагарские погребения (начиная с V–IV вв. до н. э.) не противоречат этому выводу, так как на стадии военной демократии «сильная власть военачальников сочетается с существованием „общины равных“ или с ее весьма стойкими пережитками» (Нейхардт А.А., 1982, с. 179).

Добавочный штрих к характеристике тагарского общества — низкая средняя продолжительность жизни тагарцев: 42–43 года — для мужчин, 38–39 лет — для женщин, а с учетом детей и юношей средняя продолжительность жизни тагарцев равнялась 26,5 годам (Козинцев А.Г., 1971, с. 152).

Самоназвание людей тагарской культуры или имя, которым их называли другие народы, неизвестно. Минусинская котловина находилась слишком далеко как от античного мира, так и от Китая и, по-видимому, в тагарскую эпоху ни прямо, ни опосредованно не была связана ни с тем, ни с другим миром. Показательно полное отсутствие и греческого, и китайского импорта в Минусинской котловине в то время. Какие-то непрямые связи существовали, видимо, с ахеменидским Ираном, поскольку иранское влияние ощутимо в некоторых предметах вооружения, конском уборе и зверином стиле V–IV вв. до н. э. Оно было много слабее, чем в Восточном Казахстане и Горном Алтае в ту же эпоху, и достигало Минусинской котловины, видимо, как раз через территории Восточного Казахстана и соседних областей. Но и в иранских источниках нет никаких сведений о жителях Минусинской котловины в тагарскую эпоху.

Еще с конца прошлого века в литературе принято отождествлять носителей тагарской культуры с «белокурыми народами» — «билами», «гелочами», динлинами, упоминаемыми в китайских летописях и локализуемыми где-то в Сибири (В.В. Радлов, Г.Е. Грум-Гржимайло, С.А. Теплоухов, Г.Ф. Дебец, С.В. Киселев, Л.Н. Гумилев и др.). Это отождествление вызвано тем, что черепа людей тагарской культуры европеоидны, как было установлено еще в XIX в. исследованиями К.И. Горощенко. Это казалось в то время удивительным и уникальным для Сибири, где русские встретились исключительно с монголоидным населением. В дальнейшем антропологи установили, что европеоидное население и население смешанного европеоидно-монголоидного типа было в древности распространено очень широко в Казахстане, Западной Сибири и даже западной Монголии, и ничего уникального в том факте, что тагарцы были европеоидами, нет. Тем не менее, в различных сводных работах продолжали по традиции называть людей тагарской культуры динлинами. Между тем, еще Н.Я. Бичурин в 50-х годах XIX в., а затем Ван И-Вэй и О. Мэнчен-Хэлфен в 30-х годах XX в. установили, что если собрать все сведения о динлинах Южной Сибири из китайских летописей, то выяснится, что они жили в период с конца III в. до н. э. по III в. н. э., а территория их расселения простиралась от Байкала до Оби или Иртыша и они были кочевниками (Бичурин Н.Я., 1950а, с. 50, 214; Maenchen-Helfen O., 1939, p. 77, 78, 80). Таким образом, ни хронологические, ни географические рамки, отводимые динлинам, ни характеристика их хозяйства и образа жизни не соответствуют тагарской культуре (Членова Н.Л., 1967, с. 220–222).

По физическому типу люди тагарской культуры были европеоидами, сходными со скифами Причерноморья (табл. 59, 1) (Дебец Г.Ф., 1948; Алексеев В.П., 1961). Однако прямая связь со скифами Причерноморья исключается (Алексеев В.П., 1961, с. 253, 258). На носителей предшествующей «классической» карасукской культуры люди тагарской культуры очень непохожи (Дебец Г.Ф., 1948; Алексеев В.П., 1961; Козинцев А.Г., 1977, с. 67). По сумме признаков «тагарцы» более всего сходны с «афанасьевцами», «андроновцами-федоровцами» и носителями лугавской культуры (Козинцев А.Г., 1977, с. 67). Тагарское население по физическому типу было очень неоднородно. Эта неоднородность — следствие «механического смешения нескольких компонентов, осколков прежних этносов, из которых складывалась тагарская общность» (Козинцев А.Г., 1977, с. 68).

Данные палеоантропологии соответствуют археологическим данным о происхождении тагарской культуры, бывшей одной из культур «скифского мира», точнее восточной его части. Но и среди «восточноскифских» культур тагарская занимает достаточно обособленное место.

Многие категории тагарских бронзовых вещей (ранние формы кинжалов, чеканы, кельты, некоторые формы ножей и зеркал), многое в «минусинском стиле» являются развитием «классических» карасукских. Однако керамика, большинство украшений, погребальный обряд тагарской культуры, как и физический тип ее населения, резко отличны от карасукских. Стало быть, связь тагарской и собственно карасукской культур не генетическая. Подробнее о происхождении тагарской культуры см. выше.

На протяжении VI в. до н. э. тагарская культура существует в некоторой изоляции от своих западных соседей, что приводит к ее своеобразию и придает ей неповторимый отпечаток. В конце VI–V в. до н. э. наблюдается приток населения из Восточного Казахстана и более близких районов Западной Сибири, принесшего с собой многие новые формы бронзовых вещей — некоторые формы кинжалов, чеканов, ножей, зеркал, а также «алтайский звериный стиль», а в северо-западную часть ареала тагарской культуры — и некоторые формы керамики.