Мои внутренние поверхности бедер по колено промокли от влаги, пульс в моем клиторе стучал даже быстрее, чем мое переутомленное сердце. Я хотела, чтобы его член вернулся в мой рот. Я была в бреду от этой потери, в бешенстве от желания попробовать его снова, но меня разрывал его вопрос.

Я хотела, чтобы его сперма была на моем языке, чтобы знать, что я доставила ему удовольствие самым очевидным образом, имея доказательства этого между моими губами.

Но я хотела, чтобы он был на мне, обжигающим, горячим и мокрым на моей коже, потому что я была диким существом, и животное во мне хотело носить его запах, раскрываемое в его собственничестве.

Поэтому я сказала единственное, что могла. — Я хочу, чтобы ты кончил, куда захочешь.

Глаза Дэннера расширились, пока не превратились в черные лужи, обнажающие тьму, которую он пытался скрыть внутри себя.

Теперь он не прятался.

Сейчас, он был создан из беззакония и создан для искушения, грешник, готовый развратить свое высшее желание.

Мне.

Он толкнул меня вниз, так что я села на свою задницу, и его рука все еще сжимала основание его члена, он оседлал меня, запустил руку мне в волосы и толкнулся.

Снова и снова в мой открытый голодный рот.

Мое тело гудело от силы каждый раз, когда он стонал, каждый раз, когда он опускал свой член в мой рот, и я знала, что доставляю ему удовольствие.

— Хорошая чертова девочка, — простонал он, его толчки были хаотичными, его дыхание участилось в груди, — Теперь стой спокойно и прими мою сперму.

Я не закрывала глаза, когда он слегка вышел, сильно дернул своим членом и начал кончать мне в рот. Его лицо было измученным, розовый рот открыт, глаза закрыты, его потные волосы свисали на лицо золотом, таким красивым, что я не могла дышать. Его напряженный пресс сжимался и разжимался, капля пота катилась по его кубикам пресса вниз по основанию его напряженного члена, пока он работал им, перекачивая свое семя по моим губам и щекам, выплескиваясь на мой вытянувшийся язык.

Его вкус был амброзией, подарком от богоподобного мужчины, которого я любила всю жизнь.

Я закрыла глаза, слизнула остатки с губ и замычала. Когда я посмотрела на Дэннера, его лицо было мягким от удовлетворения, но когда он заговорил, его голос по-прежнему был механическим и целеустремленным. — Готова к большему, Рози?

Все мое тело содрогнулось, и я улыбнулась ему. — С тобой? Всегда.

Я завизжала, когда он скатился с кровати, схватил меня за лодыжку, чтобы притянуть ближе, а затем перекинул через свое плечо, как будто я была маленькой и не на четыре дюйма ниже его шести футов двух дюймов.

— Лайн! — я закричала сквозь смех, когда он шлепнул меня по заднице и повел нас в ванную. Он закинул меня в душевую, а потом включил холодную воду.

— Да пошел ты! — я завизжала, пока он смеялся, благополучно выйдя из-под брызг.

Он ухмыльнулся мне, и это поразило меня сильнее, чем холодные брызги, что я никогда не видела его таким счастливым. — Ты выглядела так, словно тебе нужно было остыть.

Мне потребовалось увидеть это, написанное на его лице смело и ярко, как граффити, чтобы я поняла, что это было правильным и для меня. Я впервые в жизни ощутила легкость своего сердца, теплого и уютного в груди, как будто оно было обернуто войлоком.

— А ты выглядишь грязным, Дэннер, — сказала я с лучезарной улыбкой, от которой он моргнул. Я дернулась вперед, чтобы схватить его вялый член и заставить его идти вперед под брызги, — Почему ты не даешь мне вымыть тебя?

Позже, после того, как мы приняли душ, после того, как Дэннер заставил меня оседлать его лице до трех оргазмов, его пальцы в моей киске и моей заднице, так что я была трахнута каждый раз, когда двигала бедрами, после того, как Хиро вскочил на кровать, так что он был прижат ко мне с одной стороны и Лайн с другой, Дэннер взял меня на руки и разложил перед собой.

— Мне нужно, чтобы ты кое-что поняла, — пробормотал он, его голос был нежным, но твердым, и я знала, что его слова причинят мне боль, — Я понимаю, что ты дикарка и черт подери, но мне это в тебе нравится. У меня нет желания приручить тебя где-либо, кроме как в спальне, и даже там я готов бороться за это. Но мне нужно, чтобы ты поняла, что каждый раз, когда ты подвергаешь себя опасности, я либо присоединюсь к тебе, либо не смогу добраться до тебя, несмотря на все мои усилия. Если с тобой что-то случится из-за того, что меня не было рядом, чтобы защитить тебя, ты обрекаешь меня на инвалидность. Я не имею в виду физически, Рози, я имею в виду, что если ты умрешь, я продолжу дышать, но я не буду продолжать жить, потому что самая прекрасная часть моей жизни перестала бы существовать.

Он нежно сжал меня, когда я зарылась в изгиб его шеи, пытаясь спрятаться от красоты и боли его слов. Но он не позволил мне. Он был повсюду, его тело обвивало меня, часть его львиного сердца переплеталась с моей. Я не могла избежать ужасающего факта, что то, что он сказал, было очень, очень правдивым.

— Если я сделаю это для тебя, — продолжил он, проводя рукой по моим волосам, его голос был убийственно небрежным, как будто то, что он сказал, было само собой разумеющимся, — Ты также должна знать, я счастлив умереть за тебя. Если это то, что тебе нужно где-то глубоко внутри, знать, что по крайней мере кто-то в твоей жизни любит тебя больше, чем кто-либо другой, что он пожертвовал бы собой, даже не моргнув, если бы был хотя бы на один процент больший шанс, что ты выживешь, то я могу пообещать это тебе. Продолжай жить безрассудно, продолжай бросать себя в ситуации, не зная и не заботясь о том, выживешь ли ты. Но, как я уже сказал, ты должна знать, что меня это очень волнует. Я достаточно забочусь о тебе, чтобы умереть за это.

Я снова заплакала, кажется, в десятый раз за последние несколько недель после многих лет сухих глаз.

Не то чтобы меня не любили, потому что меня любили. Моя семья любила меня так прекрасно, что иногда я испытывала к ним привязанность, мое сердце было слишком обременено тяжестью моего уважения к ним, что оно не билось правильно.

Дело в том, что я знала, какой великолепной может быть любовь, потому что я чувствовала ее и видела ее романтическое сияние между Кингом и Кресс, папой и Лулу, даже старым Баком и Майей, но у меня никогда не было этого для себя. И меня убивало признаться в этом даже самой себе, но под всем этим тернистым нахальством и стальной уверенностью я приютила нежное, жадное сердце романтика.

И годами это сердце жаждало любви не кого-нибудь, а его, человека, который крепко держал меня в своих сильных руках. Всю мою жизнь это казалось невозможным, пока он не ворвался обратно в мою жизнь, вечно герой, спасая меня от самой себя из-за Крикета точно так же, как он спасал меня от самой себя всю мою жизнь.

Реальность того, чтобы быть его, ударила меня между глаз. Я чувствовала тепло в своей груди, когда золотая любовь Лайна скользила по трещинам напряжения и тоски в моем разбитом сердце и исцеляла его, делая его намного прекраснее, чем любое другое сердце, потому что я была единственной в мире с такой яркой, доброй и сильной любовью, как его.

— Ты со мной, Рози? — сказал он после долгих минут, позволив мне переварить это.

Я кивнула, затем наклонила голову, чтобы поцеловать его мощное горло, мои губы прижались к его пульсу.

Он снова нежно сжал меня и подтвердил. — Ты будешь осторожна ради меня?

Я снова кивнула, скользя ногами между его, чтобы прижаться еще ближе. — Я имею в виду, что прежде, чем перейти улицу, я посмотрю в обе стороны и больше не попаду в засаду, но не могу обещать, что не попаду в какие-нибудь неприятности. Я, э-э, почти уверена, что это просто в моей природе.

Он рассмеялся мне в руку. — Ага, бунтарка. Моя хорошая девочка в постели и моя плохая девочка на улице, не могу сказать, что мне это не нравится.

— Хорошо, — прошептала я, потому что, как бы я ни стремилась быть такой же хорошей, как он, всю свою жизнь, я знала, что я слишком байкерша, слишком Гарро и слишком я, чтобы когда-либо уклоняться от опасности, если это означает, что что-то важное было на кону.